Натаниель Готорн - Рассказы
Когда беседа смолкла, обладатель огромных очков поочередно оглядел всех присутствующих, подарив каждого презрительной усмешкой, не сходившей с его губ.
- Итак, друзья-пилигримы, - сказал он, - здесь сошлось семеро мудрецов и одна прелестная дама, несомненно столь же мудрая, как и самый почтенный из нас.
Итак, повторяю я, мы собрались здесь, и всех нас связывает одна благородная цель. Думается мне, что было бы весьма уместно, если б каждый из нас поведал остальным, как он собирается распорядиться Великим карбункулом, если ему выпадет счастье набрести на него. Что, например, может сказать наш друг, облаченный в медвежью шкуру? Как вы, уважаемый сэр, предполагаете насладиться этой драгоценностью, в поисках которой уже бог знает сколько времени блуждаете в Хрустальных горах?
- Насладиться! - с горечью воскликнул старый Искатель. - Я не жду никаких наслаждений, с этими глупыми мечтами я распростился давным-давно. Я продолжаю разыскивать этот проклятый камень только потому, что пустое тщеславие моей юности обратилось для меня на старости лет в неумолимый рок. Эти поиски вошли в мою плоть и кровь, они одни сообщают силу моему духу и моим мышцам и заставляют биться сердце. Стоит мне отказаться от них, и я в ту же минуту упаду бездыханным в ущелье, ведущем к выходу из этого горного края. И все же ни за какие блага, даже если бы мне пообещали вернуть напрасно прожитые годы, я не отказался бы от мечты о Великом карбункуле! Отыскав его, я уйду в уединенную пещеру, которую давно приглядел, лягу там и умру, прижимая карбункул к груди, и пусть он навеки останется похороненным вместе со мной!
- О неуч, презирающий интересы науки! - гневно вскричал доктор Какафодель, уязвленный до самой глубины своей ученой души. - Да ты недостоин даже издали созерцать блеск этого благороднейшего из камней, созданных в лаборатории Природы! Один лишь я поставил перед собой достойную цель, ради которой разумный человек может стремиться к обладанию Великим карбункулом! Разыскав его - а я, почтенные господа, предчувствую, что мне суждено найти этот камень, дабы увенчать мою карьеру ученого, - я тотчас вернусь в Европу и все оставшиеся годы жизни посвящу разложению его на простейшие элементы. Часть камня я разотру в почти неосязаемую пыль, другую часть обработаю кислотами и иными растворителями, способными воздействовать на столь совершенный состав; остальное расплавлю в тигле или воздействую на него огнем паяльной лампы. С помощью всех этих методов я получу точный анализ камня и смогу подарить миру толстый фолиант, в котором будут описаны результаты моих трудов.
- Превосходно, наш ученый друг, - заметил человек в очках, - и пусть ваша рука не дрогнет, разрушая камень: ведь, изучив вашу книгу, каждый из нас, простых смертных, сможет соорудить себе свой собственный Великий карбункул.
- Ну нет, - возразил мастер Икебод Пигснорт, - что до меня, так я против этаких подделок; из-за них упадет рыночная цена настоящей драгоценности. Нет, господа, я прямо скажу, что заинтересован в сохранении нынешней цены. Ведь я бросил свою торговлю, передал склады на попечение конторщиков, поставил под большой риск все свои капиталы. Да что там, мне самому грозит опасность смерти или возможность попасть в руки проклятых дикарей-язычников, а я даже не посмел просить наших прихожан молиться за меня, ибо отправиться на поиски карбункула - это почти то же, что связаться с нечистой силой. Так неужели кто-нибудь из вас воображает, что я нанес такой ущерб своей душе, репутации и имуществу, не надеясь получить за все это надлежащую прибыль?
- Только не я, благочестивый мастер Пигснорт! - заверил его человек в очках. - Мне бы и в голову не пришло, что ты способен на подобную глупость.
- И ты прав, - продолжал купец, - так вот, могу признаться, что этого Великого карбункула я и в глаза не видел, но если он сверкает даже в сто раз слабее, чем говорят люди, и тогда он наверняка будет стоить дороже лучшего из алмазов Великого Могола, а тот оценивают в неслыханную сумму. Вот я и собираюсь погрузить Великий карбункул на корабль и пуститься с ним в Англию или Францию, в Испанию или Италию, хоть к самим язычникам, если провидению будет угодно услать меня туда. Одним словом, я продам камень тому из земных царей, кто даст мне за него самую высокую цену, чтобы он мог поместить его в свою сокровищницу. Пусть-ка найдется кто-нибудь, у кого есть более разумный план!
- Найдется, низменный скупец! - вскричал поэт. - Ужели ты не жаждешь ничего, кроме злата, если намерился превратить этот лучезарный светоч в такой же презренный прах, как тот, в котором ты имеешь обыкновение валяться? Я же, укрыв драгоценность под плащом, устремлюсь обратно в свою мансарду, в самый темный переулок Лондона. Там день и ночь я стану созерцать сокровище. Душа моя будет упиваться его сиянием, оно напоит мой мозг и ярко заиграет в каждой строчке стихов, которые выйдут из-под моего пера. А когда я покину сей мир, блеск Великого карбункула еще долгие годы будет озарять мое имя!
- Неплохо сказано, господин поэт! - воскликнул все тот же джентльмен в очках. - Укроешь под плащом, говоришь? Но он же будет светить сквозь дыры, и тебя примут за ходячий фонарь!
- Подумать только! - с негодованием проговорил лорд де Вир, обращаясь скорее к самому себе, чем к окружающим, так как даже самого почтенного из них он считал недостойным своего внимания. - Да как смеет этот несчастный оборванец мечтать о том, чтобы унести карбункул в свою жалкую конуру на Грэбб-стрит! Разве я не пришел уже к мысли, что на земле нет более подходящего украшения для парадного зала в моем родовом замке? Там суждено ему сиять из века в век, превращая день в ночь и озаряя старинные доспехи, знамена и гербы, украшающие стену, и поддерживать славу героев во всем ее блеске! Усилия всех искателей потому оказались тщетными, что камень этот суждено найти мне - и никому другому, и я сделаю его символом величия нашего славного рода. Даже в короне Белых гор Великий карбункул никогда не занимал места столь почетного, какое предназначено для него в замке де Виров!
- Благородная мысль, - произнес циник с подобострастной усмешкой, однако осмелюсь заметить, что этот камень мог бы стать отличным погребальным светильником и куда ярче озарил бы славу ваших предков в родовом склепе, чем в замке.
- Нет, постойте, - вступил в разговор Мэтью, молодой простолюдин, не выпускавший руку своей жены, - мне кажется, господин неплохо решил, как распорядиться блестящим камнем. Мы с Хэнной надумали поступить так же.
- Как это так? - воскликнул лорд, не веря своим ушам. - Да разве у тебя есть замок, где ты мог бы его поместить?
- Замка у нас, правда, нет, - ответил Мэтью, - но зато есть домик, самый уютный в округе Хрустальных гор. Надо вам сказать, друзья, что мы с Хэнной поженились неделю назад и сразу взялись искать Великий карбункул, потому что в длинные зимние вечера свет его очень пригодится, и нам приятно будет показывать такую диковинку соседям, когда они вздумают навестить нас. Он станет сиять на весь дом, так что в любом углу хоть иголки собирай, а окна будут светиться так ярко, словно в очаге пылают крепкие сосновые коряги. А как чудесно проснуться ночью и увидеть в его свете друг друга!
Путники улыбнулись наивным мечтам юной четы, предполагающей подобным образом распорядиться этим удивительным и бесценным сокровищем, хотя украсить им свой дворец не погнушался бы любой из могущественных монархов. А лицо человека в очках, который и раньше награждал каждого из рассказчиков презрительной миной, на этот раз перекосила такая злобная усмешка, что Мэтью с некоторой обидой спросил его, как же он сам собирается поступить с Великим карбункулом.
- Великий карбункул! - повторил циник с невыразимым презрением. - Да будет тебе известно, дружище, что такого камня вообще нет в rerum Naturae[*Природе вещей (лат)]. Я прошел три тысячи миль и готов облазить каждую вершину в этих горах и сунуть свой нос во все расселины с единственной целью доказать всем, кто не такой осел, каким был я, что все россказни о Великом карбункуле - чепуха!
Пустыми и тщеславными были побуждения, которые привели в Хрустальные горы большинство из этих путников, но ни у кого из них они не были столь пусты, тщеславны, да и столь нечестивы, как у обладателя огромных очков. Он был одним из тех злополучных, ничтожных людей, устремляющих помыслы свои не к небесам, а к мраку, которые, дай им только возможность потушить огни, зажженные для нас господом, сочли бы непроглядную ночь, в которую они ввергли мир, своей величайшей заслугой.
Пока циник говорил, многие из его слушателей с удивлением заметили вдруг отблеск какого-то красноватого сияния, которое странным светом, непохожим на свет от их костра, озарило огромные вершины окрестных гор, и каменистое ложе бурного потока, и стволы, и черные сучья деревьев. Путники ожидали услышать раскаты грома и, не услышав их, были рады, что гроза прошла стороной. Но вот звездное небо - этот циферблат природы - указало сидевшим у огня, что пора отойти ко сну и от созерцания пылающих поленьев перейти к грезам о блеске Великого карбункула.
