Владлен Сироткин - Анастасия, или Кому выгоден миф о гибели Романовых
Революционеры, в первую очередь марксисты, выступали против реформы, мутили воду, не хотели, чтобы реформа состоялась, — было бы меньше недовольных государем. Государыня очень сочувствовала реформам, соглашалась с тем, что землю следует отдать, чтобы людям жилось легче, чтобы крестьяне успокоились, относились к государю дружелюбно.
Распутин в отношении реформы не имел постоянного мнения: один раз высказывался за реформу, другой раз — против. Он говорил двойственно, потому что водил дружбу с евреями, которые были против передачи земли.
Почему в России, в которой не так уж все было плохо, произошла революция? Ведь было не хуже, чем в других европейских странах. Это можно отнести на счет революционеров, которые стали большой силой в России. Они выступали против государя и против России, все им не нравилось. На словах они хотели сделать по-другому, по-новому, и подогревали недовольство людей. Говорили, что будущая жизнь станет свободной, братской, миролюбивой, одним словом, приятной.
В годы большой войны марксисты стали действовать активнее. Они говорили солдатам, что война нужна богатым, миллионерам, не беднякам, что нужно бросить винтовки и разойтись по домам. Государь был мягким, миролюбивым, снисходительным человеком и вел себя нерешительно в отношении революционеров, состоявших в большинстве из молодых людей, не знающих жизни, заблуждающихся, благородные порывы которых направляли на негодное дело проходимцы.
С другой стороны, как могло случиться, что Россия оказалась втянутой в войну 1914 года? Государь не хотел войны, он был за мир и спокойствие, чтобы люди могли честно работать, не имели ни нужды, ни голода. Подумать только: две великие христианские страны начали войну и к ним присоединились другие! Государыня тоже не хотела войны, говорила, что будем уступать. Влиятельные люди — Родзянко, Милюков — выступали против войны. Государь думал о том, как выйти из ситуации, и не находил выхода: никак нельзя было не вступиться за Сербию, а враги России мешали пойти на мировую с Германией. Началось с малого, а какой пожар войны разгорелся. Это была война Франции и Англии против Германии. Франция заключила союз с Россией и давала России кредиты. Государыне хотелось, чтобы Россия была в союзе с Германией, но, несмотря на свои симпатии, она поддерживала желания государя и очень обижалась на двоюродного брата Вильгельма, объявившего войну России. Уже когда началась война, как-то хотели прекратить ее, но Германия провела наступление — что было делать.
Во время войны революционеры приобрели много новых сторонников. Сейчас старые люди вспоминают, что такой хорошей жизни, как при Николае II, не было. Когда хорошо, то хочется еще лучше, представляется, что это лучшее рядом. Некоторые сторонники государя стали думать, что нужны перемены, стали мечтать о лучшей жизни после войны. Но для лучшей жизни нужно много работать, сама собой она не появится.
В годы войны государь много работал, не успевал даже пообедать. Придет в столовую — его уже зовут к телефону, надо ехать. Выпьет стаканчик боржомской воды (он любил боржомскую) и поедет. Государь стал больше работать на третьем этаже. Туда пропускали только по билетикам, только по делу, спросить о поступлении в учебное заведение или об изучении особенного языка — тогда пожалуйста. На третьем этаже решались важные вопросы, туда приходили министры с отчетами. Там имелось множество географических карт и архитектурных проектов и всегда находилось два лакея, один из них — Трупп. Я помню его, он невысокого роста, светленький. Он не русский, говорил с акцентом. Он долго служил — хороший, умелый, порядочный.
На третьем этаже находился и кабинет секретаря государя, молодого человека лет тридцати пяти, очень дельного, пользовавшегося доверием и любовью отца. Секретарь постоянно находился в Александровском дворце, хотя в Царском Селе у него была квартира. Когда государь отрекся от престола за себя и сына, секретарь страшно сокрушался. Отречение подействовало удручающе и на всех хороших людей.
Не помню имени секретаря, но знаю, как звали телохранителя, — Владимир Иванович Харитонов. Он появился по инициативе Столыпина, сказавшего, что сейчас трудное время и что должен быть телохранитель. Государь не соглашался, полагался на Господа и святителя Николая, своего покровителя, но пришлось уступить.
Владимиру Ивановичу было лет тридцать, он военный из Генерального штаба. Выше среднего роста, светленький, симпатичный. У него хорошее русское лицо. Он всегда был возле государя, в нескольких шагах от него. Со стороны могло показаться, что он не имеет отношения к государю, — делал вид, что читает газету или книгу. Во дворец он не заходил. Его имя я вычитала в записной книжке государя и спросила, кто это. Государыня обходилась без охранника, если она куда-то ездила, ее сопровождали служащие. Она не любила, чтобы ее охраняли, говорила, что никому не нужна.
Государь — очень верующий, подавал семье пример в соблюдении праздников и постов. Самый большой праздник — святая Пасха. Мы выстаивали половину ночной службы, святили пасочку и шли разговляться. Днем в двенадцать часов приходили гости, приносили крашеные яйца, говорили: «Христос воскресе!» — и яйцо в руку. Некоторые яйца были искусственные, художественной работы — писанки, с подарком внутри. Такие писанки дарили нам, девочкам, гостям и прислуге. Государю в этот день приходилось христосоваться, нельзя было отказываться, пренебрегать кем-то. Если на второй день приезжали гости, то государь и с ними христосовался, трижды целовался по-православному.
На Пасху и по другим праздникам к государю часто обращались с просьбами. Однажды во дворец пришла женщина, показала бумаги, просила, и полицейские пропустили ее. Я услышала и выскочила посмотреть — она вдова, и ее единственный сын стал революционером, его арестовали. Женщина со слезами просила, и государь распорядился отпустить ее сына. В другой раз вместе с Татьяной, сестрой, посетили Бутырскую тюрьму. Случилась несправедливость, в тюрьму попал неповинный человек — в прежнее время оказаться в тюрьме считалось позором. Этот человек выпил в компании вина и как-то оказался среди революционеров. Отец захотел сам посмотреть на арестанта и разобраться. Татьяна после рассказывала, что это был воспитанный, домашний добрый парень и его отпустили.
Просители встречали государя, когда он ехал на автомобиле. Люди, сопровождающие отца, были против остановок, говорили, что это небезопасно, но государь останавливал машину и разговаривал с человеком. При поездках отец, хотя и умел управлять автомобилем, никогда не сидел за рулем, машину вел шофер. Как и все мы, государь много помогал бедным, особенно матерям, вдовам, женам солдат, сиротам. Отправлял им вещи, пропитание и деньги. Иногда такие поручения выполнял камердинер.
Как только выдавалась свободная минута, государь был среди нас, детей. Он любил читать вслух, для чтения мы собирались в столовой или в спальне мамы. Он любил русскую литературу, читал нам произведения Гоголя, Куприна, Бунина, Чехова и других русских писателей. Льва Толстого не читал, его произведения признаны «душевредными», писатель был отлучен от церкви. Кроме художественной, я видела у него юридическую и политическую литературу, книги Маркса «Капитал» и «Коммунистический манифест». По образованию он юрист, окончил юридический факультет Университета имени Ломоносова, посещал лекции вместе с другими студентами. Он мечтал учиться в Оксфордском университете в Англии, но для этого надо было надолго уехать из России. Всегда он занимался юридической наукой, читал литературу, это необходимо было, чтобы разобраться в делах, которые ему приходилось решать. Интересовался он и историей, и военной наукой. В последней его наставляли авторитетные люди. С началом войны он стал заниматься этим больше и, когда был главнокомандующим, справлялся с обязанностями не хуже великого князя Николая Николаевича, имевшего высший воинский чин.
В семье государь был уступчивым и никогда нас не наказывал. Если кто провинится, он скажет маме, попросит, чтобы к нам была снисходительной. Государь обладал чувством юмора, но меньшим, чем Михаил Александрович, дядя. И когда веселил нас, сам при этом не смеялся. Кажется, он вообще не смеялся после убийства Столыпина — не мог. Помнил Петра Аркадьевича, такой это был человек. Сейчас говорят, что Александра Федоровна недолюбливала Столыпина, но я этого не замечала. Столыпин — это столп, его нельзя было не любить.
Государь не был красавцем, но лицо его приятно, прямой открытый взгляд, глаза голубые, красивые. Все же он был очень верующим, мог часами молиться, один или два раза в месяц обязательно бывал в монастыре. Я видела у него золотой нательный крест чудной работы. Ему были явления святых, первое — Николая Чудотворца, которого отец почитал. С интересом и подолгу общался он со странниками и духовными лицами. При государе в России было построено много церквей и монастырей, один монастырь — в Киеве, там же и церковь. На открытии церкви в честь моей святой присутствовала и я. Поездка в Киев состоялась по слову Гриши, друга Алешеньки, подвигшего нас посетить пещеры с мощами святых угодничков.
