Питер Сойер - Эпоха викингов
Контраст между Скандинавией и Россией с их многочисленными захоронениями эпохи викингов и Западной Европой разителен. Несмотря на интенсивную скандинавскую колонизацию и продолжительные военные действия против пришельцев с севера, в Западной Европе могилы викингов чрезвычайно редки. В 1925–1926 гг. группа норвежских ученых составила список скандинавских древностей, известных в то время в Западной Европе, и, хотя в свете современных знаний его следовало бы несколько дополнить, их труд ясно показывает, как мало захоронений викингов было обнаружено на Британских островах и континенте[117]. В Англии и Уэльсе их общее число составило шестнадцать; на острове Мэн — одиннадцать; в Ирландии за пределами Дублина, где открыли большое кладбище, их оказалось четыре; в Шотландии — тринадцать; а на северных и западных островах — около шестидесяти. Что же касается континента, то там зафиксировали только три захоронения. Для Англии необходимо сделать одно важное дополнение — кладбище примерно из шестидесяти курганов, обнаруженное в Инглби в Дербишире[118]. Предпринимаются различные попытки объяснить столь чрезвычайную редкость на Западе объектов, связанных с викингами. Так, например, высказано предположение о том, что в Англии этих могил так мало из-за того, что у датчан не было принято хоронить своих мертвецов в высоких курганах или с богатым погребальным инвентарем, и потому их захоронения, скорее всего, остаются незамеченными. Это помогает объяснить малочисленность могил в датских областях Англии (менее десяти, согласно норвежскому списку), но это едва ли имеет отношение к территориям, которые были заселены людьми норвежского происхождения. По-видимому, есть другое, более удовлетворительное объяснение — поселенцы быстро отказались от своих прежних погребальных обычаев, но не из-за того, что они слишком долго сражались вдали от дома, как заявил профессор Шетелиг[119], а потому, что скоро переняли христианские формы захоронения, или как минимум хоронили своих умерших соплеменников на христианских кладбищах. Кое-где на Британских островах мечи, топоры и другие скандинавские предметы были найдены на церковных кладбищах, а на острове Мэн есть несколько очень крупных погребальных курганов викингов, расположенных за пределами погостов. Поскольку по обычаю погосты время от времени расчищались, большинство захоронений эпохи викингов, вероятнее всего, было уничтожено уже давным-давно[120].
Археологи иногда поддаются искушению связывать свои объекты и находки с исторически известными событиями или местами. В пользу существования некоторых из таких связей говорит несметное количество свидетельств, и нет нужды сомневаться в правомерности отождествления археологических пунктов в Бирке, Хедебю и Каупанге с торговыми центрами, упоминаемыми в источниках IX века. Но далеко не все предложенные археологами отождествления покоятся на столь прочном основании. В качестве примера можно привести выдвинутую недавно гипотезу о том, что группа могил, найденных в Монквермауте, принадлежала жертвам нападения викингов[121]. В основе ее лежит убежденность в том, что мы располагаем исчерпывающей исторической и археологической информацией, а это явно не так. Эти могилы могли появиться в результате любого другого акта насилия, в котором викинги не принимали участия. Пытаясь увязать исторические и археологические данные, очень легко соблазниться самыми удобными гипотезами и отнестись к ним так, как будто они исключают все прочие возможности, поэтому историки, пользующиеся вещественными материалами, должны особенно остерегаться подобных обманчивых доводов.
Все эти трудности, ожидающие каждого, кто обращается к археологическим данным, были подчеркнуты не для того, чтобы доказать бесполезность археологии, а чтобы стало понятнее, какой реальной ценностью она обладает. Вне всякого сомнения, археология вносит важный вклад в изучение эпохи викингов, но если не признавать довлеющих над ней ограничений, она может принести больше вреда, чем пользы. К тому же очень важно, чтобы все, кто прямо или косвенно использует археологические свидетельства, признали, что невозможно установить точную историческую дату материальных находок, объектов и даже стилей и технических приемов, а значит, установить прочную связь между археологическими открытиями и историческими событиями очень трудно. С учетом этой важной оговорки по поводу исторической ценности археологии она может дать очень много. Так, она позволяет изучить перемены, происходившие в том или ином месте, например, превращение Хедебю из мелкого торгового центра в город, окруженный тщательно продуманными фортификациями, с водопроводом, подведенным, по крайней мере, к некоторым домам, или развитие оборонительных сооружений Бирки. Исключительной заслугой археологии является открытие сложной системы строений, находившейся внутри крупных датских земляных сооружений, вроде Треллеборга[122]. Можно вполне плодотворно изучать изменения в застройке подобных объектов как таковые; сложно лишь выявить связь этих процессов между собой, а также с событиями в других местах. Кроме того, археолог способен привлечь внимание к видимым изменениям в благосостоянии разных областей и вправе обоснованно предположить, что многократное увеличение количества захоронений, найденных в разных частях Скандинавии и относящихся к началу эпохи викингов, указывает на рост численности населения. В некоторых областях действительно можно выявить значительные локальные колебания в численности могил, как, например, в удаленной от берега части Каупанга[123]. Археолог может также внести ценный вклад в наше понимание этого периода, изучая распределение некоторых легко узнаваемых предметов, вроде рейнской посуды[124], мыльного камня из Норвегии[125], и, помимо всего прочего, монет[126]. В его арсенале находится также изучение развития технологий и инструментов, в числе которых наиболее примечательны корабли. В этих и других вопросах археология обладает величайшей ценностью, и в данном исследовании мы будем широко на нее опираться, но важно всегда помнить о том, что она оперирует гипотезами. В проверке предположений случай играет не меньшую роль, чем научный метод. Историк эпохи викингов должен остерегаться принятия на веру бездоказательных, а иногда и безосновательных домыслов и использования их таким образом, как будто они являются непреложным фактом, не вызывающим сомнения.
4
Корабли
От кораблей зависели почти все военные операции викингов, и многие из них требовали высокого мастерства в искусстве мореплавания. Корабли и искусство управления ими являлись плодом векового опыта, приобретенного во время плавания по островам, на реках, озерах и во фьордах Скандинавии. Это была идеальная среда для развития таких технологий, поскольку в большинстве районов севера лодки были незаменимы. Без них едва ли можно было обеспечивать свое существование на основной части побережья Норвегии; они требовались не только для сообщения во фьордах и между островами, но и для рыбной ловли; то же верно и в отношении островов Дании и Балтийского моря. Даже в материковой Швеции транспортными путями через леса служили реки и озера, а лодки составляли немаловажную часть снаряжения, о чем свидетельствуют богатые захоронения в кораблях периода Венделя и эпохи викингов. Именно в этой ситуации получили развитие технологии кораблестроения и судовождения, что, в конце концов, привело к появлению замечательных и в высшей степени функциональных судов, которые мы сегодня расплывчато именуем кораблями викингов.
Устройство этих кораблей и историю их развития из сравнительно примитивных лодок возможно изучить несколько более подробно[127]. В нашем распоряжении имеется три основных источника информации: остатки самих судов, современные им изображения на камне или в вышивке и письменные свидетельства, заслуживающие наименьшего доверия. В Скандинавии и вдоль южных берегов Балтийского моря было обнаружено немалое количество кораблей или их частей, относящихся к эпохе викингов и непосредственно предшествовавшим ей векам.
Многие из них намеренно закапывали в могилы, или топили в болоте в качестве своеобразного жертвоприношения. Были обнаружены и другие суда, возможно, потерпевшие крушение в шторме или просто брошенные гнить, когда их починка оказалась невозможной; известно еще о нескольких, которые до сих пор остаются под водой, как, например, скопление из по меньшей мере шести кораблей, затопленных в Роскилле-фьорде у Скулделева[128]. В некоторых случаях дерево вместе с другими-органическими материалами сохранилось почти полностью, поэтому суда, найденные в Нюдаме, южной Дании[129], западном берегу Осло-фьорда, Гокстаде и Усеберге, можно изучать во всех деталях. Илл. IV и VI показывают замечательную сохранность дерева у находок из Гокстада и Усеберга. Там, где почвенные условия не благоприятствуют хранению дерева, ценные подробности часто удавалось выяснить в ходе тщательных раскопок. В частности, благодаря фиксации расположения и длины заклепок стала возможной прекрасная и подробная реконструкция судов, вроде найденного в Ладби на о. Фюн (Дания)[130], или многочисленных лодок, обнаруженных на кладбищах Упланда. Великолепная серия памятных камней, установленных на Готланде между V и XI веками, дает бесценные сведения о кораблях, особенно об их оснастке; один из них, из прихода Альског, изображен на илл. V[131]. Резьба по камню в материковой Швеции не имеет такой ценности для данной темы, но существуют несколько изображений с кораблями, например, на камне начала эпохи викингов из Спарлэсы в Вестерготланде[132]. Конец этого периода дарит нам одно из наиболее интересных, но обманчивых свидетельств, а именно ковер из Байе[133]. Темой этого изысканного произведения декоративного искусства является нормандское завоевание Англии, а создано оно было не позже чем через несколько лет после этого события. На нем мы видим множество кораблей в процессе их строительства, во время плавания и вытащенных на берег, и, невзирая на сложность выбранного художником изобразительного средства, он умудрился с большой точностью передать многие детали, создав этот один из самых ценных источников информации о кораблестроении и мореплавании в середине XI века. Письменные сведения о кораблях и мореплавании во многих отношениях дают меньше всего достоверной информации. Это несколько современных упоминаний о кораблях в летописях, житиях святых, письмах и в таких произведениях, как рассказ Оттара о своих путешествиях, сохранившийся в староанглийском переводе «Вселенской истории» Орозия[134]. Из этих и им подобных источников можно кое-что узнать: например, Оттар описывает то, как при изготовлении канатов использовались шкуры тюленей и моржей. Самую красочную и подробную информацию можно найти в скандинавских сагах, которые изобилуют упоминаниями о кораблях; и в самом деле, из них почерпнута основная доля наших познаний из области скандинавских технических терминов, обозначающих части корабля и управление им. Однако что касается периода викингов, сагами как источниками надлежит пользоваться с большой осмотрительностью. Они были написаны для аудитории XIII века или еще более позднего периода, и без специальных знаний саги нельзя использовать как руководство по терминологии и технологии IX и X веков. По той же самой причине и скандинавские правовые кодексы также следует привлекать с осторожностью. Как путеводитель по обычаям времен викингов большего доверия заслуживают поэтические произведения скальдов, вошедшие в саги, но, к несчастью, они настолько туманны и иносказательны, что в состоянии подарить нам лишь очень немногие сведения, хотя и очень важные. Например, это упоминания о полосатых парусах, о перемене галса и о зарифлении парусов. Подобные выражения подтверждают выводы, строящиеся, и, возможно, с достаточным основанием, на сохранившихся материальных свидетельствах самих кораблей и их изображений.
