Дмитрий Лысков - ВЕЛИКАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: 1905-1922
Но давайте задумаемся: не случись революции, по какому пути логично пошло бы царское правительство в развитии уже принятых решений?
Примечания:
[1] Н. Д. Кондратьев, «Рынок хлебов…», с. 170.
[2] Там же, с. 167‑169.
[3] Там же, с. 167‑169.
[4] Там же, с. 171.
[5] Там же.
[6] Там же.
[7] Там же, с. 292.
[8] Там же, с. 297‑298.
[9] Там же, с. 298.
[10] Там же, с. 235.
[11] Там же, с.238.
[12] Там же, с. 244.
[13] Там же, с. 244.
[14] Там же, с. 196.
[15] Там же, с. 196‑197.
[16] Там же, с. 199.
[17] Там же, с. 200.
[18] Там же, с. 200‑201.
[19] А. И. Солженицын «Красное колесо». Узел 3 «Март Семнадцатого» Т. З. URL: http://www.lib.rus.ec/b/176727/read (дата обращения 14.11.11).
[20] Н. Д. Кондратьев, «Рынок хлебов…», с. 201.
[21] Там же, с. 201.
[22] Там же, с. 206.
[23] Там же, с. 212.
5. Временное правительство констатирует: хлеба в стране нет. Первые вооруженные продотряды
Февральская революция поставила перед новой властью вопрос взаимодействия со старыми органами управления и создания собственных управляющих структур. Этот процесс с первых же дней пошел по пути «демократизации» — только за период с февраля по сентябрь сменилось 3 центральных структуры, управляющих продовольственной политикой. На местах чехарда с переформированием царских продовольственных органов и созданием новых превратилась в настоящее бедствие. Ситуация только усугублялась общим послереволюционным хаосом и возникшим двоевластием.
27 февраля 1917 года в Таврическом дворце была создана Продовольственная комиссия Временного комитета Госдумы и Совета рабочих и солдатских депутатов. Некоторое время она пыталась наладить взаимодействие со старыми региональными структурами. Однако уже 2 марта Комиссия распорядилась губернским и земским управам организовать, как подчеркивалось, «на широко демократических основаниях» [1] новые продовольственные органы — губернские продовольственные комитеты. На них, в свою очередь, возлагалась задача организации уездных, волостных, мелкорайонных и т. д. комитетов.
9 марта 1917 года начавшая было складываться продовольственная структура подверглась первой реорганизации — постановлением Временного правительства на месте упраздненного Особого совещания по продовольствию, а также вместо ранее созданной Продовольственной комиссии, учреждался Общегосударственный продовольственный комитет.
В дальнейшем реорганизация продолжилась под влиянием во многом чисто политических факторов — формирования коалиционного правительства. Постановлением от 5 мая 1917 года высшим органом по регулированию снабжения продовольствием было объявлено специально созданное Министерство продовольствия.
Местные отделения высшего продовольственного органа подвергались за этот период неоднократному реформированию — как в силу изменений в центральных структурах власти, так и под воздействием меняющейся конъюнктуры. Процесс их организации, запущенный Продовольственной комиссией 2 марта, был скорректирован уже 25 марта Временным положением о местных органах «впредь до образования демократического местного самоуправления» [2]. При этом органы, которые сложились до 25 марта, должны были подвергнуться реорганизации.
В апреле 1917 года с целью ускорения организационного процесса и осуществления лучшей связи с центром, были созданы дополнительные управляющие структуры — институт эмиссаров с большими полномочиями. К осени 1917‑го, так и не установив единовластия, Министерство продовольствия ввело в дополнение к прежним институт особоуполномоченных, обличенных широкими правами в сфере осуществления заготовок. Это уже были шаги в другую сторону, попытки централизации, стремление институтами эмиссаров центра и особоуполномоченных связать воедино расползающееся в результате «демократизации» лоскутное одеяло продовольственных органов. Но эти попытки натыкались на море вызванных революцией проблем и противоречий. «После революции, — отмечает Кондратьев, — сразу наметилась относительная слабость центральной власти и «автономия» мест». В итоге «в некоторых местах продолжали действовать дореволюционные продовольственные органы, в других — органы, возникшие самочинно, в третьих — органы, возникшие по приказу 2 марта, наконец, в четвертых — органы, возникшие по закону 25 марта» [3].
Широко давала о себе знать политика «демократизации»: «Наряду с пестротой местных органов обнаружился факт, в особенности в голодающих районах, частой смены персонального состава продовольственных комитетов на почве политической борьбы. Все это вело к тому, что продовольственная сеть находилась в состоянии как бы перманентной реорганизации» [4].
И, наконец, чтобы получить полное представление о происходящем на местном уровне, нужно упомянуть, что «далеко не все продовольственные органы, в особенности мелкотерриториальные, т. е. наиболее близкие к населению, <были> в состоянии подняться до понимания общегосударственных задач и эмансипироваться от чисто–местных интересов» [5]. То есть, получив в свои руки местную власть, они элементарно отказывались кормить города и армию — мотивируя это вполне естественным «самим не хватает».
Все эти «прелести» постреволюционной действительности накладывались на крайне сложное продовольственное положение в стране. «Наследие, которое мы получили, — вспоминал министр Временного правительства кадет И. Шингарев, — заключалось в том, что никаких хлебных запасов в распоряжении государства не осталось» [6].
Соответственно, первыми действиями новой власти в области продовольственного обеспечения стали реквизиции. 2 марта Продовольственная комиссия Временного комитета Госдумы распорядилась на местах, не останавливая заготовки хлеба по разверстке, немедленно приступить к реквизиции хлеба у крупных земельных собственников и арендаторов всех сословий, у торговых предприятий и банков [7].
Распоряжением от 3 марта особо подчеркивалась необходимость продолжать ранее полученные в соответствии с риттиховской разверсткой распоряжения по заготовкам продовольствия «впредь до выполнения уполномоченными данных им нарядов».
Встречались и курьезные попытки стабилизировать положение с продовольствием. Так, 7 марта 1917 года местным органам было предложено рассмотреть вопрос о запрете выпечки для продажи сдобных булок, куличей, пряников, пирогов, тортов, пирожных и печенья [8] — для сбережения муки.
25 марта 1917 года Временное правительство приняло закон о государственной монополии на хлеб. В соответствии с ним государство, во‑первых, полностью упраздняло хлебный рынок, беря зерно под свой контроль, выступая как единственный покупатель (заготовитель) с одной стороны, и монопольный торговец с другой. Во‑вторых, государство декларировало вмешательство в жизнь индивидуального хозяйства, определяя его нормы потребления — весь хлеб вне нормы подлежал сдаче государству по твердым ценам. И в третьих, учитывая сложную продовольственную обстановку и введение официальной карточной системы, государство вмешивалось в жизнь конечного покупателя, декларируя нормы его потребления.
Для крестьянских хозяйств нормы потребления хлеба определялись следующим образом: на семью владельца, а также на рабочих, получающих от него довольствие, выделялось 1 1/4 пуда зерна на душу в месяц (чуть больше 20 кг. — Д. Л.). Для взрослых рабочих одиночная норма повышалась до 1 1/2 пуда. Кроме того, семье оставлялось разных круп, исходя из норматива, 10 золотников (около 43 грамм — Д. Л.) на душу в день. Объем круп, впрочем, можно было увеличить за счет сокращения хлебов [9].
Кроме того, в хозяйстве оставлялось зерно на семена (исходя из площади обрабатываемой земли и способа сева), а также овес, ячмень и другие злаки для прокорма скоту, исходя из видов и количества скота. Также еще 10 процентов от общей суммы зерна, которая должна остаться в хозяйстве, возвращалась хозяевам на всякий случай.
Все остальное зерно подлежало отчуждению в пользу государства. Закон от 25 мая 1917 года говорил, что в случае обнаружения скрываемых запасов хлеба, подлежащих сдаче государству, запасы эти отчуждались по половинной твердой цене. А в случае отказа от добровольной сдачи хлебных запасов государству, они отчуждаются принудительно [10].
