Вячеслав Федоров - Оружие Победы
Старички! В грозный и ответственный момент у нас еще хватит сил по-боевому поработать, помочь нашим доблестным бойцам разгромить коварного врага».
Вместе с дедами в цеха пришли внуки-мальчишки, только что окончившие ремесленное училище при заводе. Их доучивали у станков.
Завод наращивал темпы, наращивал силы.
Производство танков задало новый рабочий ритм. До этого завод месяцами строил один-два волжских судна. Заканчивал их, закладывал другие. Теперь предстояло осваивать крупносерийное производство. Завод к такой работе не привык.
На помощь пришли заводские рационализаторы и изобретатели. Они досконально изучили технологию производства отдельных узлов и решили, что многие детали можно сделать гораздо быстрее. Каждый рационализатор обязался внести не менее двух предложений, направленных на совершенствование производства. После войны подсчитали, что сормовские умельцы внесли 20 000 предложений, в разработке которых участвовало 3400 рационализаторов и изобретателей. 11 260 предложений было внедрено. Но все это цифры, а что скрывалось за ними?
Вот история лишь одного рационализаторского предложения.
Всмотритесь в танк на пьедестале. На его гусеницах есть выступы, которые рабочие попросту звали «забияками». Для отливки их в большом количестве требовались стержни. Много раз программа выпуска танков была под угрозой срыва из-за этой, казалось бы, мелочи. Каждый стерженщик должен был за одиннадцатичасовую смену делать по 200 штук, но больше 100 никто не делал. Надо было преодолевать своего рода психологический барьер — оставить позади привычный ритм работы. Но как это сделать?
За дело взялся старый рабочий, стерженщик высокой квалификации Юрий Петрович Рожков. Его попросили устроить показ своих приемов работы и доказать, что за смену можно справиться с заданием.
Целую неделю рабочий готовился к демонстрации. Наконец решился.
Собрались стерженщики. Все с любопытством смотрели на Рожкова. Никаких специальных условий для установления рекорда ему не создавали.
Юрий Петрович снял пиджак, неторопливо надел фартук, достал инструмент, который сам изобрел и сделал. Все проверил. Попросил разрешения начать работу.
Он, казалось, работал не спеша, не суетился у стержневых ящиков. Все его повороты, шаги, движения были обдуманы и четки! Прошел час. Есть 40 стержней! Рабочих это не очень удивило. Час работы — мало. Отработай в таком темпе одиннадцать часов.
Незаметно прошел еще час. Еще 50 стержней оказались на сушильной плите. Ни тени усталости на лице старого рабочего. Точность движений завораживала.
Стерженщиков теперь интересует качество. Ходили, смотрели — придраться не к чему.
Прошло пять часов. На плите лежало 300 стержней! И ведь отработано только полсмены. Юрий Петрович отложил инструмент для короткого отдыха. Все молчали.
Спросил: «Нужно еще показывать?»
Мертвая тишина раскололась аплодисментами. Петрович невольно поклонился.
Психологический рубикон был преодолен. Инструмент старого рабочего размножили и выдали стерженщикам. Норма 250 стержней в смену стала обычной. Лучшие делали по 300, а иногда и больше.
Одна проблема была решена, но возникла другая, более сложная. Выходившие из сборочного цеха танки сразу же передавали боевым экипажам. Они обкатывали машины на полигоне, грузили их на платформы и отправлялись на фронт. К осени 1942 года завод стал давать сверхплановые танки. Как дороги они были для фронта.
Летом 1941 года танки производили пять заводов, но четыре вскоре оказались в пределах досягаемости вражеской авиации и под угрозой захвата наземными войсками. До войны говорили, что целесообразнее перебазировать танковые заводы на Урал и в Сибирь. Не успели. Это был большой просчет, приведший к тяжелым последствиям.
Сверхплановые танки выручали. Но скоро у проходной завода стали скапливаться почти готовые машины. На катках не было только гусениц.
Завод в те дни с трудом выполнял основную программу: не хватало траков, тех звеньев, из которых собирают гусеницы. Литейный цех не справлялся с повышенным заданием. Все резервы были исчерпаны. Цех работал на пределе.
Траки отливали из стали с большим содержанием марганца. Не хватало и стали.
В самом начале войны траки на сормовский завод шли со Сталинградского тракторного. Но бои на Волге прервали связь с заводом. Тракторный в Сталинграде непрерывно бомбили, и он стал выполнять только ремонтные работы.
Сормовичами был предложен смелый выход из положения: откомандировать рабочую бригаду в Сталинград на тракторный. Там могут быть запасы траков.
Фронт получает новые «тридцатьчетверки».
Когда был еще жив старый сормовский рабочий Николай Гаврилович Курицын, удалось записать его рассказ об одной из таких командировок.
«В Сталинград мы вылетели на специальном самолете. К тому времени фашистов отогнали уже далеко и в городе было тихо. Нас предупредили, чтобы мы не очень-то расхаживали по улицам и цехам заводов. Всюду лежали неразорвавшиеся снаряды, бомбы, мины.
Мы обомлели, когда увидели мертвый город. Какие улицы, их не было в помине. Кругом руины. Разве могли мы у себя в Сормове представить войну во всей ее разрушительной силе? Человеческого воображения на это не хватило бы.
Тракторный завод тоже лежал в руинах. Станки искорежены, кругом переплетенная арматура. Тут же на территории завода братские могилы павших воинов. Помнится, мы шли по бетонному полу, покрытому слоем стреляных гильз. Кругом работали саперы. Работал и завод. Правда, над головами рабочих не было крыш, и в сильный дождь все жались к стенам, а станки укрывали брезентом.
Мы поставили в районе завода пять палаток и приступили к выполнению задания. На тракторном большого количества траков взять не могли — здесь налаживали свое производство. Все же тракторозаводцы поделились с нами.
Все последующие дни провели на местах боев. Там оказалось великое множество разбитой техники. Мы снимали с танков не только гусеницы, но и все исправные детали, свозили к волжским причалам и грузили на баржи. Для одного танка требовалось 150 траков.
Нам помогали сталинградцы и солдаты формировавшихся здесь частей.
Рассчитывали всю работу закончить недели за две, а пробыли в Сталинграде два месяца. Нашего запаса продовольствия, при скудном пайке, хватило на три недели. Рабочие тракторного завода поставили нас на свое довольствие.
Всяческая связь с Сормовом была прервана. Мы не знали, что делается на заводе, не слышали городских новостей. Но мы видели работающий в руинах Сталинград и знали, что делается на фронтах. Враг сопротивлялся, но его били и били крепко. Тут уж мы не сомневались, что без наших „тридцатьчетверок“ не обошлось. Баржу за баржой с танковыми деталями мы отправляли в Горький.
Позже мы узнали, что на заводе наши траки тут же шли в дело».
И если в октябре 1941 года сормовские «тридцатьчетверки» шли на выручку Москве, то теперь спешили на Курскую дугу. На многих танках были сталинградские гусеницы.
В годы войны на «Красном Сормове» побывал писатель Алексей Николаевич Толстой. Он ходил по цехам, знакомился с рабочими, осматривал танки…
Особенно его интересовали молодые сормовичи, занявшие рабочие места отцов и братьев, ушедших на фронт. Одному из них он посвятил вот такие строки:
«…Горьковцы народ веселый, смышленый и злой о работе. Им только раз поглядеть — поймут. В мартеновском цехе старшему сталевару не дадите на вид и двадцати лет, ему — подумайте вы — самое место — быть форвардом, в футбольной команде: небольшого роста, рыжеватый, с отчаянно задорным лицом… Ошиблись. Товарищ Косухин льет в Сормове такую сталь и такие мячи, что в фашистских воротах и сейчас жарко, и будет еще жарче…».
И дальше:
«В старом, тесном, полутемном цехе чугунно-фасонного литья старший мастер, товарищ Блаженов, рассказывает о произведенном им чрезвычайно интересном опыте плавки чугуна.
Опыт дал вполне положительные результаты и сейчас переносится в производство. Весь коллектив его цеха не дает меньше 150 процентов нормы. Сам товарищ Блаженов — худенький старичок, работающий в Сормове, в этой литейке, уже 51 год, просил ему здесь же — в литейной — поставить койку, чтобы не тратить времени на путешествия домой…»
После войны немецкий «танковый бог» Хайнц Гудериан признался:
«…В ноябре 1941 года видные конструкторы, промышленники и офицеры управления вооружения приезжали в мою танковую армию для ознакомления с русским танком Т-34, превосходившим наши боевые машины. Непосредственно на месте они хотели уяснить себе и наметить, исходя из полученного боевого опыта боевых действий, меры, которые помогли бы нам снова добиться технического превосходства над русскими.
