Мэри Бойс - Зороастрийцы. Верования и обычаи
Огни и алтари огня
Ахеменидские гробницы и погребальные сооружения (с их тщательными предосторожностями и заботой о чистоте творений) свидетельствуют о смешении зороастрийских правил с чуждыми обрядами и заимствованными символами. Хотя персы, восприняв зороастризм с востока, и подчинились великому откровению пророка, однако, будучи имперским народом, они во многих отношениях существенно изменили эту религию. Самое раннее из известных новшеств, введенных в ритуал персами, – помещение священного огня на высокой подставке. В Персеполе при первых Ахеменидах такие подставки для огня были, видимо, лишь во дворцах, поскольку нет никаких данных, что в то время уже существовали специальные священные здания – храмы огня. Греческие источники определенно утверждают, что персы презирали храмы, считая, как писал позднее Цицерон, ошибочным «запирать внутри стен богов, обителью которых является весь мир».
Два каменных постамента, сохранившихся в Пасаргадах, подтверждают стойкость традиции молиться богам под открытым небом. Страбон сообщает, что храм, основанный Киром в Зеле (Малая Азия), первоначально состоял из большой, искусственно насыпанной возвышенности, окруженной стеной (Страбон XI, 8, 4). Это было не здание, а скорее искусственная насыпь, на которую поднимались, чтобы молиться. Вполне возможно, когда Дарий упоминает в Бехистунской надписи айадана (Бехистун I, 63), то есть «места поклонения», он имеет в виду огороженные священные участки земли (хотя это древнеперсидское слово и передается в эламской и вавилонской версиях, видимо условно, как «храмы»). Еще в V в. до н.э. Геродот писал о персах, что они не возводят гаи статуй, ни храмов, ни алтарей. Тем не менее ясно, что помещать огонь на подставку наподобие алтаря для первых Ахеменидов было очень важно – и как провозглашение их приверженности зороастрийской вере, и как объявление о верховной власти. Пламя огня царского очага, поднятое таким образом становилось символомих собственного величия. Священнослужители после перехода к оседлой жизни должны были установить постоянные священные участки для совершения обрядов богослужении и других ритуалов, и участки эти, судя по арамейской надписи, относящейся к 458 г. до н.э., назывались бразмадана (букв. «место обрядов»).
Божества
Другие новшества, внесенные в зороастризм персами, касались пантеона. Одно из них – введение культа иноземной богини, предположительно великой ассиро-вавилонской Иштар, владычицы планеты Венеры, которая одновременно почиталась как богиня любви и войны. По словам Геродота (Геродот I, 131), персы давно научились поклоняться этой «небесной богине», которую позднейшие греческие авторы называли «Афродитой Анаитидой» или просто «Анаитидой». Очевидно, царская семья, несмотря на всю искренность своего обращения в зороастризм, сохранила культ этой иноземной богини, хотя зороастрийские жрецы и не могли одобрить принятие ее в число божеств, провозглашенных пророком достойными поклонения. Поскольку влияние царского дома было очень велико, пришли к компромиссному решению, первое свидетельство о котором относится ко времени правления Артаксеркса II (404—359 гг. до н.э.). Этот царь, подобно предшественникам, перестал призывать в своих надписях одного Ахурамазду, а обращался к «Ахурамазде, Анахите и Митре». Объяснения этому нововведению нужно искать не только в авестийских и пехлевийских книгах, но и в зороастрнйских обрядах, а также в античных источниках. Совокупность данных позволяет предположить, что Иштар стала почитаться западными иранцами под именем Анахитиш (букв. «незапятнанная») – так они называли планету Венеру. Затем имя Анахитиш ассимилировалось с авестийским прилагательным анахита («незапятнанная») и стало употребляться в качестве эпитета божества *Харахвати-Арэдви-Сура, которое с тех пор призывалось во время богослужения тремя эпитетами Арэдви-Сура-Анахита[28], а собственное имя божества (Харахвати) было утрачено.
* Харахвати была идентифицирована с Анаитидой потому, что, будучи богиней реки, она тоже почиталась за божество плодородия. Эта ассимиляция привела к соединению двух могущественных культов, и обращение Артаксеркса к Анахите свидетельствует, каким важным стало почитание богини Арэдви-Суры-Анахиты. Если сравнить формулы обращения Артаксеркса с призывами Зороастра в Гатах к «Мазде и [другим] ахурам», то кажется вероятным, что богиня Анахита, слившаяся с божеством реки, заняла в пантеоне Ахеменидов место третьего ахуры – *Варуна-Апам-Напат («Сына вод»).
С того времени в обычных молитвах *Варуна отходит на задний план, хотя до наших дней сохраняет свое место в особых обрядах и молитвах для зороастрийских священнослужителей. Преемники Артаксеркса следовали установленному им образцу, и последующие цари Иранских империй продолжали призывать божественную триаду: Ахурамазду, Анахиту и Митру. Эти три божества вместе с Вэрэтрагной (богом Победы) стали главными объектами народного поклонения.
Еще одним нововведением стало почитание бога, возможно восходящего к вавилонскому Набу, владыки писцов и планеты Меркурий, который назывался по-персидски Тири («Быстрый») и идентифицировался с авестийским божеством Тиштрйа. Его почитание засвидетельствовано несколькими именами собственными, относящимися к ахеменидскому и более позднему времени и включающими в свой состав элемент «Тири». Выбор авестийского Тиштрйи в качестве соответствия божеству Тирн был определен, вероятно, тем, что оба они – звездные божества и призывались для того, чтобы вызвать дождь. Впоследствии празднество, посвященное Тири, ежегодное торжество под названием Тирикана, стало большим зороастрийским праздником, но божеством, призывавшимся во время всех ритуалов и молитв этого праздника, был Тиштрйа. Оно отмечалось как празднество дождя и праздник, посвященный двум этим божественным существам.
Статуи и храмы
Отождествление Тири с Тиштрйей, видимо, увеличило популярность авестийского божества, но оно не имело тех далеко идущих последствий для развития зороастризма, какие возымело введение поклонения Анахите. По всему Ближнему Востоку существовал обычай почитать богов и богинь при помощи статуй. Бероос, вавилонский жрец, живший в начале III в. до н.э., сообщает, что Артаксеркс – первый перс, который ввел поклонение изображениям тем, что установил статуи Афродите-Анаитиде в главных городах своей империи и приказал народу их почитать. Очевидно, зороастрийцам было предписано поклоняться этим статуям как изображающим Арэдви-Суру-Анахиту. В авестийском гимне, посвященном этому божеству, есть строки, вдохновленные этими изваяниями. В начале гимна богиня предстает как олицетворение стремительной реки, движущейся в колеснице, влекомой конями – воплощениями ветра, облаков, дождя и града, но в последних стихах гимна (Яшт 5, 126—128) изображается в виде великолепной неподвижной фигуры, в богатой, усыпанной драгоценностями мантии, золотой обуви и с золотыми серьгами, ожерельем и сияющей диадемой.
Разукрашенные таким образом статуи могли устанавливаться лишь под защитой зданий, и нет сомнений, что с введением поклонения изображениям стали сооружаться и храмы. Раскопки последних лет свидетельствуют, что большой комплекс зданий к северу от Персепольской террасы, известных как Храм «Фратадара», относится ко времени Артаксеркса II, и, по всей видимости, эти сооружения построены царем в честь Анахиты. В главном зале с колоннами найдена каменная плита, которая вполне могла служить пьедесталом для статуи богини.
Эти нововведения, безусловно, требовали участия жречества, и стихи, вдохновленные видом статуи Анахиты, позволяют предположить, что новшества охотно поддержали некоторые священнослужители. Многое можно достигнуть при помощи царской власти и могущества. Однако были и такие священнослужители и миряне, которые наверняка возмущались установкой сделанных руками людей изображений в качестве объектов поклонения. Вероятно, как противодействие этому культу статуй учреждено было почитание огня в храмах. Так ортодоксы подчинились новой моде возводить специальные здания для богослужения, но вместо статуи с алтарем перед ней они помещали в cвятилище огонь, так, чтобы те, кто приходил туда, могли продолжать молиться перед тем единственным символом, который одобрял пророк, – огнем. Новые храмовые огни водружались на подставки в виде алтарей, наподобие огней, изображаемых на ахеменидских царских рельефах. Эти изменения потребовали царского разрешения, так что, возможно, устроители храмовых огней были благосклонно выслушаны правящим монархом, вероятнее всего самим благочестивым Артаксерксом II, а может, его преемником Артаксерксом III (359—338 гг. до н.э.), потому что один из двух царей и является тем Артаксерксом или Ардаширом[29], которого так почитает зороастрийская традиция. Что касается точной даты создания храмов огня, то она неизвестна, но можно не сомневаться в том, что к концу правления Ахеменидов храмовые огни, так же как и святилища с изображениями, занимали уже законное место в зороастрийском богослужении.
