Алексис Токвиль - Старый порядок и революция
Число и название должностей чиновников прихода в XVIII веке изменяются в зависимости от провинций. Из старинных документов мы узнаем, что чиновники были более могущественны там, где местная общественная жизнь была более активной, и их численность уменьшается по мере затухания общественной активности. В большинстве приходов XVIII века чиновников было двое: один из них назывался сборщиком, другой чаще всего синдиком (syndic). Обычно должностные лица являются выборными или почитаются таковыми. Однако повсюду они превратились уже скорее в орудие государства, чем в представителей общины. Сборщик собирает талью по прямому указанию интенданта. Синдик, находящийся в постоянном распоряжении субделегата, представляет его во всех делах, касающихся общественного порядка и управления. Он выступает в качестве его полномочного представителя и когда речь идет об ополчении, о государственных работах, об исполнении всех общих законов.
Как мы уже могли убедиться, сеньор не входит во все детали управления. Он даже не надзирает за осуществлением управления и не способствует ему. Более того, по мере разрушения могущества сеньора прежние заботы, некогда поддерживавшие его авторитет и власть, кажутся ему уже недостойными, а предложение принять в них участие воспринимается им как оскорбляющее его гордость. Сеньор не участвует более в управлении, но его привилегии и самое его присутствие в приходе препятствуют установлению нормального нового приходского управления на месте прежнего. Будучи частным лицом, столь отличным от всех прочих, столь независимым и пользующимся сильным покровительством, сеньор разрушает или ослабляет в приходе власть всех действующих установлений.
Поскольку, как я покажу в дальнейшем, столкновения с сеньором заставляли бежать в город одного за другим почти всех жителей, хоть сколько-либо зажиточных или просвещенных, в его окружении в конце концов остается лишь толпа невежественных и грубых крестьян, не способных управлять общими делами. "Приход ( стр.45) представляет собой скопление хижин и не более деятельных, чем эти хижины, жителей", - резонно замечал Тюрго.
Административные документы XVIII века исполнены жалоб, вызванных к жизни неопытностью, невежественностью и инерцией сборщиков и синдиков. На них беспрестанно жалуются - министры, интенданты, субделегаты, но никто не пытается отыскать причины такого положения дел.
Вплоть до самой Революции сельский приход Франции сохраняет еще в управлении некоторые демократические черты, которые мы отмечали еще в Средние века. Идет ли речь об избрании должностных лиц или об обсуждении общих дел деревенский колокол созывает крестьян на церковную паперть, где богач и бедняк имеют равное право представительства. Правда, когда сход наконец собирался, не было ни настоящего обсуждения вопроса, ни голосования, но каждый мог высказать свое мнение, и специально приглашенный нотариус, ведущий свои записи под открытым небом, выслушивал все высказывания и заносил их в протокол.
Сопоставляя жалкую видимость свободы со связанным с ней действительным бессилием, мы постепенно начинаем понимать, каким образом жесткое абсолютное правление может сочетаться с самыми крайними демократическими формами, причем угнетаемые в данном случае выглядят еще и смешными, потому что как бы не замечают своего положения. Демократический приходской сход мог высказывать свои пожелания, однако прав осуществить свою волю у него было не больше, чем у городского муниципального совета. Да и высказывать свое мнение он мог лишь тогда, когда дозволялось открыть рот, потому что собраться он мог только после положительного решения интенданта и с его соизволения, как говорили в те времена, называя вещи своими именами. Даже будучи единодушным в своем решении, приходской сход не мог ни облагать податью, ни продавать, ни заключать договор о найме, ни обратиться в суд без позволения королевского совета. Получить повеление совета нужно было и для того, чтобы починить разрушенную ветром церковную крышу или разваливающуюся стену в доме священника. Этому правилу подчинялись все сельские приходы как наиболее удаленные от Парижа, так и близлежащие. Я встречал приходы, спрашивавшие у совета право израсходовать 25 ливров.
Правда, по обыкновению жители сохранили за собой право всем приходом избирать своих должностных лиц. Но часто случалось так, что интендант указывал этой маленькой коллегии избирателей кандидата, который неизбежно оказывался единодушно избранным. В иных случаях интендант отменял самовольно проведенные выборы, сам назначал сборщика и синдика и впредь ( стр.46) приостанавливал навсегда всякие новые выборы. Я видел сотни подобных примеров.
Вы не можете вообразить, сколь жестокой была судьба общинных чиновников. Последний агент центральной власти - субделегат - заставлял их подчиняться малейшим своим капризам. Часто он принуждал их выплачивать штраф, иногда сажал под стражу, поскольку гарантий, еще защищавших прочих граждан от произвола, здесь не существовало. "Я посадил в тюрьму несколько роптавших синдиков в общинах, - говорил один из интендантов в 1750 г., - и я заставил эти общины оплатить расходы на проезд дозорной команды. Этими мерами я их легко обуздал". Вот почему занятие приходских должностей рассматривалось не столько как почесть, сколько как тяжкое бремя, от которого путем всяческих уловок пытались избавиться.
И тем не менее последние обломки старого управления приходом еще дороги крестьянам, и даже в наши дни из всех общественных свобод единственной ими хорошо понимаемой остается независимость приходов. И это - единственное общественное по своей природе дело, которое их действительно интересует. Человек, вверяющий управление всей нацией одному властителю, противиться идее не иметь голоса в управлении собственной деревней - сколь сильны еще самые пустые формы!
Все сказанное мною о городах и сельских приходах можно распространить и почти на все корпорации, обладающие независимым существованием и коллективной собственностью.
При Старом порядке, как и в наши дни, во Франции не было города, местечка, села, самой маленькой деревушки, больницы, фабрики, монастыря или школы, которые смели бы иметь независимую волю в своих частных делах или располагать имуществом по своему усмотрению(6). Таким образом, тогда, как и сегодня, администрация держала всех французов под своею опекою; и если дерзкое слово еще не было произнесено, то соответствующий факт уже имел место.
ГЛАВА IV
О ТОМ, ЧТО АДМИНИСТРАТИВНАЯ ЮСТИЦИЯ И СУДЕБНЫЕ ИЗЪЯТИЯ В ПОЛЬЗУ ЧИНОВНИКОВ СУТЬ ПОРОЖДЕНИЯ СТАРОГО ПОРЯДКА
Ни в одной из европейских стран обычные суды не были столь мало зависимы от правительства, как во Франции, но в то же время ни в какой другой стране чрезвычайные трибуналы не были в большем употреблении. Оба этих явления связаны в гораздо большей степени, чем это обыкновенно представляют. Поскольку король ( стр.47) никоим образом не мог оказывать влияния на судей; поскольку не в его власти было ни отозвать их, ни перевести в иное место, ни даже повысить их в должности в большинстве случаев; одним словом, поскольку король не мог воздействовать на них ни честолюбием, ни страхом, он в скором времени почувствовал себя уязвленным от такой их независимости. Данное обстоятельство более, чем что-либо иное, побудило его изъять из ведения судей дела, имеющие непосредственное касательство к королевской власти и создать наряду с обычными судами своеобразный зависимый суд для собственного употребления, суд, который бы представлял для подданных некую видимость правосудия и в то же время не внушал бы страха королю.
В странах, подобных некоторым землям Германии, где обычные суды никогда не пользовались такой самостоятельностью по отношению к правительству, как французские суды того времени, подобная предосторожность не принималась, и административное правосудие никогда не существовало. Государь здесь был в такой степени господином над судьями, что не имел необходимости в комиссарах.
Кто пожелает внимательно прочесть эдикты и декларации короля, опубликованные в последнее столетие существования монархии, равно как и постановления королевского совета, изданные в то же время, тот обнаружит, что лишь в немногих из них правительство, предприняв меры, забыло бы прибавить, что рассматриваемые споры и тяжбы должны быть вынесены на рассмотрение интенданта и королевского совета. "Его Величество сверх того повелевает, что все споры, могущие возникнуть во исполнение настоящего указа, все обстоятельства и принадлежности дела должны быть представлены на рассмотрение интенданта для вынесения им приговора, коий может быть обжалован перед королевским советом. Воспрещается нашим судам и трибуналам принимать к рассмотрению такого рода дела". Вот обычная формула.
В тех случаях, когда указанные предосторожности не предпринимались, королевский совет беспрестанно вторгается в ведение дел, регулируемое старыми законами или обычаями при помощи процедуры эвокации, т. е. передачи дела, в коем заинтересована администрация, из рук обычных судей в ее собственные руки. Протоколы совета переполнены такого рода постановлениями об эвокации. Мало-помалу исключения становятся общим правилом, факт преобразуется в теорию. Не столько в законах, сколько в разуме тех, кто их применяет, в качестве государственного принципа упрочается положение, согласно которому все тяжбы, затрагивающие общественный интерес или возникающие из-за толкования какого-либо административного акта, не входят в компетенцию обычных судей, коим единственно отводится роль разбирательства частных ( стр.48) интересов. И здесь мы нашли только формулу - основная же идея принадлежит Старому порядку.
