Андрей Еременко - Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги
Я требую, чтобы все командиры самым энергичным образом воздействовали на своих солдат, а против трусов, отбившихся и прочих шкурников, увиливающих от фронта, пускали бы в ход пистолет. Если из отступающего подразделения числом 30 человек будет расстреляно трое, остальные, несомненно, охотнее двинутся вперед. Если установлено, что позиция оставлена из-за трусости, офицер имеет право расстрелять на месте спасающего свою шкуру. В случаях, когда такой факт обнаружится позднее, дело должно быть немедленно рассмотрено военно-полевым судом.
В частях группы армий «Центр» категорически запрещается перемена позиций батареями, обозами и тылами без разрешения командования армии или группы армий. Нарушение будет караться смертью.
Я запрещаю поэтому начиная с данного момента всякое передислоцирование противотанковых и других орудий, если на это не будет разрешения штаба дивизии. То же относится к обозам, а также и к прочим тыловым службам».
Так обстояло дело в стане врага. Наши же войска с каждым днем усиливали натиск.
Подготовка к переходу от частных операций, которые вели до этого армии, к новому мощному общему наступлению всех войск фронта требовала пополнения. Об этом было сообщено в Ставку. Вместе с тем принимались меры по изысканию собственных ресурсов. Мы, в частности, организовали ремонт танков и автомашин.
Для того чтобы довести численность стрелковых дивизий до 5000 человек, а легких горнострелковых корпусов до 1300, фронту требовалось пополнения не менее 25 тыс. человек. Из своих же ресурсов за счет возвращения из госпиталей в течение 15 дней мы смогли получить 5 тыс. человек. На недостающий личный состав была сделана соответствующая заявка. В первой половине апреля мы смогли значительно пополнить наши дивизии.
Для развития успеха в ходе наступления и для более мощного первоначального удара фронт нуждался в пополнении танками. Машины, которые нам удалось ремонтировать в фронтовых условиях и возвращать в строй, безусловно, не могли восполнить безвозвратных потерь, которые мы несли в ходе боев. Поэтому пришлось запросить дополнительное количество танков и самоходных установок. Кроме того, мы попросили направить в состав фронта дополнительно к имеющимся еще четыре самоходных полка с таким расчетом, чтобы каждый стрелковый корпус имел самоходный полк.
Были приняты меры и к дополнительному укомплектованию самолетами 8-й воздушной армии, которой предстояло выполнять новые, весьма важные задачи в предстоящем наступлении.
В то же время Ставка приняла решение о передаче в состав фронта 60-й армии (командующий генерал-полковник Павел Алексеевич Курочкин) [229] из состава 1-го Украинского фронта. Войска этой армии нависали с севера над противником, оборонявшимся в Моравско-Остравском районе, а занимаемый ими участок явился естественным продолжением правого крыла 4-го Украинского фронта. Войска армии вели бои на дальних подступах к пограничной между Чехословакией и Германией р. Опаве. Передача армии нашему фронту позволяла выгодно использовать ее в готовящейся наступательной операции.
60-я армия передавалась в составе трех стрелковых корпусов (девять дивизий) со всеми частями усиления, тыловыми частями, учреждениями и наличными запасами. Вместе с армией передавались 13-я артиллерийская дивизия прорыва (командир генерал-майор артиллерии В.И. Кофанов) и 31-й танковый корпус (командир генерал-майор танковых войск Г.Г. Кузнецов).
Армия передавалась в занимаемой ею полосе, поэтому устанавливалась новая разграничительная линия между 1-м и 4-м Украинскими фронтами: до Величка – прежняя, а далее – Явожно, Глейвиц, Миттельваде. Использование сил армии на каком-либо другом направлении в связи с этим фактически исключалось.
К моменту передачи в состав фронта 60-я армия двумя корпусами достигла рубежа Михельсдорф, Берендорф и вела бои на подступах к р. Опава.
Третий корпус был в резерве армии. Таким образом, протяженность линии нашего фронта увеличилась на 40 км.
В связи с этим возникла необходимость переместить несколько севернее штаб и КП фронта. Было избрано местечко Необшютц, находившееся ближе к правому крылу фронта, где намечался главный удар. Я принял решение переехать на новый командный пункт немедленно, мне хотелось также быстрее побывать в 60-й армии, которая через два дня должна была перейти в состав фронта.
Штаб начал переезжать еще с вечера 3 апреля, мы же с членом Военного совета Л.З. Мехлисом выехали рано утром на следующий день. Дорога вела через Освенцим – зловещий лагерь смерти. Около 6 миллионов человек разных национальностей нашли здесь свою гибель. Мы проезжали мимо высоких заборов из колючей проволоки, тянувшихся на 20 км вдоль шоссе, за ними виднелись пепельно-серые бараки, построенные на болоте. В районе Освенцима гитлеровцы создали 20 лагерей на площади 50 кв. км. Сам Освенцим – небольшой городок, затерявшийся в огромном кольце концентрационных лагерей, где день и ночь пылал огонь 74 огромных печей, в которых сжигались сразу тысячи людей. Когда сюда подошли части Советской Армии, им удалось спасти лишь 10 тыс. человек.
Вскоре мы пересекли Вислу, здесь она была довольно маленькой речкой.
Во всех городках Зорау, Рыбнике, которые мы проезжали, были видны следы жестоких разрушений, но все же улицы выглядели празднично. Почти из каждого окна были вывешены бело-красные польские национальные флаги. После многолетней неволи люди почувствовали радость освобождения. По дороге нам беспрестанно встречались большие группы поляков с лопатами. Несколько таких групп мы видели на полях. Оказалось, что польские крестьяне, освобожденные советскими войсками от гитлеровского ига, делили землю, ранее принадлежавшую помещикам.
Из Рыбника, не заезжая на новый КП фронта, мы поехали по дороге прямо на Ратибор (Рацибуж). Это довольно большой и красивый город на западном берегу Одера (Одры), недавно освобожденный частями 60-й армии. Он был почти пуст. Часть жителей, в большинстве немцы, поддавшись влиянию лживой геббельсовской пропаганды, в страхе перед мнимыми «зверствами» русских покинули город, другие были насильно угнаны эсэсовцами. Бой за город кончился несколько дней назад и кое-где сохранились очаги пожаров, советский гарнизон принимал действенные меры к их ликвидации.
В то время это была еще территория Германии. Польша оставалась за Одером, хотя в действительности здесь были исконно польские земли.
Мы проехали в штаб 60-й армии, размещавшийся недалеко от Ратибора. Нас встретил командующий армией генерал-полковник Павел Алексеевич Курочкин. Я знал его с первых дней войны как хорошего, волевого командира. В штабе мы сразу же познакомились почти со всем руководящим составом. Здесь же были член Военного совета армии генерал-майор В.М. Оленин, начальник штаба генерал-майор А.Д. Гончаров и др.
Ознакомившись с составом армии и положением ее войск, я дал указания П.А. Курочкину об увязке действий с 38-й армией, сообщил ему, что вскоре 60-й армии предстоит участвовать в наступательной операции.
К вечеру мы приехали в Необшютц. Надо было вплотную заняться разработкой плана операции. Здесь уже находился новый начальник штаба фронта генерал-полковник Леонид Михайлович Сандалов, который только что прибыл на фронт, сменив Ф.К. Корженевича. Его приезду я был очень рад, так как хорошо знал его по совместной службе на Брянском, Калининском и 2-м Прибалтийском фронтах. Я добился в Генеральном штабе, чтобы его перевели из Курляндии в Чехословакию. И как мне казалось, Леонид Михайлович был рад, что будет работать на активном участке советско-германского фронта. В своих мемуарах, правда, генерал Сандалов пишет, что с неохотой покинул Прибалтику. Должен сказать, что работал Л.М. Сандалов на 4-м Украинском фронте, так же как и на 2-м Прибалтийском, с полной отдачей сил и в успешное осуществление последующих операций фронта внес большой вклад.
Нам предстояло совместно оценить складывавшуюся обстановку, чтобы удары войск фронта привели к ожидаемым результатам.
К этому времени войска 4-го Украинского фронта основными силами подходили к оборонительному поясу на границе Чехословакии и Польши с Германией по рекам Опава, Одер, Ольша. Это была сильно укрепленная оборонительная полоса, имевшая большую глубину. Она была построена еще до войны как пограничная линия обороны и была в свое время по воле мюнхенских «миротворцев» сдана гитлеровцам без единого выстрела. За последнее время вражеское командование модернизировало и укрепило ее дополнительно многочисленными мощными сооружениями.
Моравска Острава – главный пункт, который оборонялся противником на этом направлении, был превращен им в мощный узел сопротивления, но и севернее города по западному берегу р. Одер на десятки километров тянулись полевые укрепления, связанные между собой единой огневой системой и системой всевозможных заграждений.
