Анатолий Уткин - Первая Мировая война
Как ни хотели Ленин и его соратники сближения с германской социал-демократией, немецкие социалисты не желали имитировать своих российских партнеров вопреки многим сближающим обстоятельствам. Вошедшие в правительство германские социалисты не желали сближения с русскими революционерами, даже если их собственные избиратели удивлялись германскому ожесточению в отношении русского социалистического правительства. Отто Бауэр писал Карлу Каутскому, что массы трудящихся не могут понять враждебность германских социалистов к русским революционным социалистам. В результате союз новой России с Центральной Европой против Запада оказался блокированным германскими коллегами — социалистами, которые оказались большими патриотами, чем их русские ученики и единомышленники.
Берлин ощутил, что обращение с ним Запада зависит в значительной мере от его отношений с Москвой. Он не желал рисковать. Фракция сближения с Россией остереглась выйти на первый план. В результате Берлин отказался поднять уровень дипломатических отношений с Россией, отверг ее предложения об экономической помощи, изолировал советских дипломатов и журналистов. Более того, германское правительство активизировало помощь антирусским силам на границах России.
В те времена Россию и Германию сравнивали все. Было нечто общее, но многие характеристики были едва ли не противоположными. Сопоставляя условия в революционной России и в революционной Германии, американский журнал "Нью рипаблик" отметил такие различия: Германия — это "сравнительно небольшая комнатная страна с более зрелой цивилизацией, имеющая более твердые традиции". Будучи индустриально более развитой, Германия имеет "более сложную и интегрированную национальную экономику... больше городов, более эластичную и эффективную систему коммуникаций — это касается перемещения и товаров и идей". Германский народ всегда жил теснее, вместе, говорил на одном языке, принадлежал к одной расе, являлся более дисциплинированным и лучше подготовленным для самоуправления, в нем более отчетливо проявилось национальное самосознание.
Короче говоря, Германия была в более высокой степени объединенной, превращенной в единое целое, прошедшей фазу капитализма, более индустриализованной, интеллигентной и дисциплинированной общностью, чем Россия, и ее сложнее сбросить с колес развития"{1044}. Все это, заключает "Нью рипаблик", привело к тому, что главной задачей германского временного правительства стала не социальная революция, а сохранение национального единства, которое обеспечивалось распределением продовольствия, обеспечением занятости и поддержанием внутреннего мира. Но Германия не удержала бы своего социального мира, полагает американский журнал, если бы не помощь Запада. Запад осознал свою ошибку в отношении России и постарался не повторить ее в отношении Германии.
Но, думая о судьбе Востока, Запад заблуждался относительно бездонности немецких физических и моральных ресурсов. Даже дисциплина немецкой армии имела свои пределы. Мораль германской армии рухнула, ее боевая эффективность падала. В начале 1919 г. маршал Фош пришел к выводу, что германские "восточные армии не представляют собой адекватной оборонительной силы на оккупированной территории". Частичное восстановление русской военной мощи оказало значительное воздействие на западное и германское планирование. В результате наступления Красной Армии Нарва и Псков снова стали русскими в конце ноября 1918 г., Минск — в середине декабря; Рига, Митава и Харьков — в начале января 1919 г.
Восстание в Германии и Россия
А большевики просто отказывались верить, что германские братья по классу откажутся поддержать своих самых горячих и многолетних сторонников. В великом недоумении и испытывая безмерное разочарование, 12 декабря 1918 г. внушительная советская делегация (в которую входили Бухарин, Иоффе, Радек и Раковский), так и не сумев пересечь германскую границу, вынуждена была возвратиться в Москву. Только Радек сумел тайно пробраться в Берлин здесь он 30 декабря присутствовал при создании в Берлине Коммунистической партии Германии. Немецкие официальные лица определили его миссию как "осуществление совместно с германскими рабочими вооруженной борьбы против Антанты на линии Рейна". На всякий случай 4 января 1919 г. М. Эрцбергер прозондировал отношение Запада — потребовал узнать, согласится ли Антанта принять сдачу Радека и Иоффе в плен западным союзникам в Спа{1045}.
6 января 1919 г. десятитысячная революционная толпа пошла в Берлине по стопам русских большевиков — на штурм старого мира. Перейдя в контрнаступление, полувоенная правая организация захватила Розу Люксембург и Карла Либкнехта и убила их. Это накалило политическую обстановку в Германии. Ее новые вожди теперь сражались на два фронта. На внутреннем они воевали против немецких большевиков, на внешнем решали задачу минимизации потерь перед лицом озлобленного Запада.
Немцы при этом рассчитывали на тех, кто на Западе в конце 1918 г. испытал трепет в отношении возможности для России нахождения социально близких союзников в Германии и Австрии. Тогда обе жертвы войны сумели бы все же выиграть свою войну. Даже в Америке ощущали опасность того, что "в недалеком будущем мы обнаружим себя стоящими лицом к лицу с бушующей массой анархии от Рейна до сибирских просторов, включающую в себя 300 миллионов населения России, Германии и Австрии"{1046}.
Германский социализм — это тайное оружие Германии. Победив в России и Германии, вторгшись в Австро-Венгрию и Болгарию, он повергнет западные демократии.
На краткое время у Германии возникли параллельные интересы с Россией обе страны не хотели безмерного территориального расширения восстановленной Польши. Но оба первых республиканских правительства Германии — Макса Баденского и Шейдемана — из-за внутренних соображений, борясь с левой социал-демократией, не решились проявить инициативу на русском направлении, не стали искать союзников там, где их, собственно, уже ждали. Напротив, они постарались улучшить свое положение за счет помощи Западу в противоборстве с большевистской Россией. 14 января 1919 г. М. Эрцбергер заявил Верховному Совету Антанты, что, "если бы (западные) союзники попросили об установлении общего фронта против большевизма, я подписал бы такое соглашение"{1047}.
В результате англичане и американцы откровенно поддержали укрепление правительства Эберта (как антирусского элемента европейского уравнения) и даже французы — более других подозрительно настроенные в отношении Германии — предпочли закрыть глаза на определенное укрепление Берлина ради более надежного сдерживания революционной России.
Задачу выработки германской политики в отношении России, так жестко порвавшей с Западом, взял на себя в Берлине министр иностранных дел Брокдорф-Ранцау и сделал это на первой же сессии нового кабинета министров 21 января 1919 г., наскоро приготовив меморандум "Следующие цели германской внешней политики". В нем признавалось, что позиции Германии весьма шатки, ближайшее будущее ничего хорошего не обещает, Германии придется иметь дело с Россией и Западом в условиях экономической дезорганизации, военной слабости и политической нестабильности. Следовало задействовать помощь из любых возможных источников. Брокдорф-Ранцау полагал, что изоляция России от Запада и Германии — явление временное. Пройдет немного времени, и "вчерашние враги будут сотрудничать в восстановлении России" — этого требует желание получить дивиденды по прежним займам Франции, стремление завладеть российским рынком, проявляемое Британией и Америкой, насущная необходимость создать экспортные рабочие места в Германии{1048}. Брокдорф-Ранцау предложил достичь соглашения с Западом по экономической реконструкции России.
Идеи Брокдорфа-Ранцау пали на подготовленную почву. Даже принципиальные противники России в новом германском правительстве, такие как Эберт и Шейдеман, не могли упустить шанс укрепить германские позиции путем экономических связей с Советской Россией. Со своей стороны, В. И. Ленин постарался воспользоваться германской картой, чтобы пробить западную изоляцию большевистской России. Германия в очередной раз стояла перед выбором между Россией и Западом. Россия в очередной раз стояла перед выбором между Центральной Европой и Западом.
Вашингтон
В октябре 1918 г. президент Вильсон утвердился в своем новом видении России, на этом этапе весьма отличном от англо-французского. Не следует ждать импульса от большевиков, американцам нужно самим проявлять изобретательность. 18 октября госдепартамент опубликовал план экономического сотрудничества с Россией, в котором ставилась задача "помочь России, а не использовать ее слабости". В отделе военной торговли министерства торговли была создана русская секция с первоначальным капиталом в 5 млн. долларов (взятым из президентского фонда) для регулирования экспортных поставок в Россию. Но общее положение — это одно, а конкретная практика — другое. Сразу же встал вопрос, как использовать этот фонд, кто будет партнером с русской стороны? Если партнером станет центральное советское правительство, то таким путем осуществится его признание де-факто.
