Владимир Потемкин - Дипломатия в новейшее время (1919-1939 гг.)
Фактически союзники предъявили Чехословакии самый жёсткий ультиматум: от нее требовали самоубийства. Даладье и Боннэ вернулись в Париж. Французский кабинет большинством голосов одобрил их позицию. После заседания правительства Боннэ пригласил к себе посланника Чехословакии Осусского и объявил ему о принятом решении. Выходя из кабинета Боннэ, Осусский сказал обступившим его журналистам: «Моя страна осуждена, не будучи даже выслушанной».
20 сентября в 7 часов 30 минут вечера посланникам Англия и Франции был вручён ответ Чехословакии. Чехословацкое правительство просило пересмотреть решение Англии и Франции и передать вопрос на арбитражное разбирательство в соответствии с германо-чехословацким договором 1925 г. Чемберлен решил заговорить с упрямыми чехословаками другим языком. Вечером того же дня, по поручению Лондона, английский посланник Ньютон сообщил чешскому правительству, что «в случае, если оно будет дальше упорствовать, английское правительство перестанет интересоваться его судьбой». Французский посланник Делакруа не отстал от своего английского коллеги: со своей стороны он поддержал его угрожающее предупреждение.
21 сентября в 2 часа ночи президент Бенеш был поднят с постели приходом обоих посланников. То был уже пятый их визит на протяжении одних суток.
Ночные гости предъявили Бенешу ультиматум, содержание которого было впоследствии оглашено чехословацким министром пропаганды Гуго Вавречка. От имени своих правительств посланники требовали немедленной и безоговорочной капитуляции Чехословакии. Чехословацкое правительство должно понять, заявили они, что «если оно не примет англо-французского плана, то весь мир признает Чехословакию единственной виновницей неизбежной войны». Своим отказом Чехословакия нарушит и англо-французскую солидарность: ведь если даже Франция и придёт на помощь Чехословакии, Англия не вступит в войну.
«Если же чехи объединятся с русскими, — добавили посланники, — война может принять характер крестового похода против большевиков. Тогда правительствам Англии и Франции будет очень трудно остаться в стороне». Бенеш предложил посланникам изложить их требования в письменном виде. Он хотел, чтобы нарушение Францией союзного договора было запечатлено в официальном документе. Повидимому, Бенеш рассчитывал также выиграть время; он ещё надеялся заручиться поддержкой со стороны некоторых членов французского кабинета.
Народ и армия в Чехословакии решительно отвергали капитуляцию. За уступку требованиям Гитлера, поддержанным правительствами Англии и Франции, стояла лишь влиятельная чешская партия аграриев во главе с премьер-министром Годжа. Ультиматум союзников подвергся обсуждению на заседании пражского кабинета. 21 сентября было вынесено решение о капитуляции… «Мы зависели от помощи наших друзей, — гласило официальное сообщение, опубликованное по этому поводу, — но, когда нам начали угрожать силой, стало очевидно, что европейский кризис приобрёл слишком серьёзный характер. Поэтому наши друзья посоветовали нам купить свободу и мир путём жертв, поскольку они сами не могли нам помочь… Президент республики и наше правительство не могли сделать ничего другого, ибо мы оказались в одиночестве». В тот же день министр пропаганды Вавречка выступил по радио с заявлением, что чехословацкое правительство не имело иного выбора. «Наши друзья и союзники принудили нас принять условия, — говорил министр, — которые обычно предлагают побеждённому противнику. Не недостаток мужества заставил нас принять решение, от которого сжимаются наши сердца… Не будем осуждать тех, кто покинул нас в момент катастрофы: свой суд по поводу этих дней произнесёт история».
Чемберлен в Годесберге. Между тем Чемберлен уже снова летел в Германию. Вторая встреча его с Гитлером имела место 22 сентября в Годесберге. Британский премьер сообщил Гитлеру, что вопрос о судетских немцах решён английским и французским правительствами в точном соответствии с пожеланиями Германии.
Чемберлен ожидал, что Гитлер выразит ему своё удовлетворение. Но совершенно неожиданно он услышал нечто совсем другое. «Очень сожалею, — заявил Гитлер, — но теперь это нас не устраивает». Тут же Гитлер пояснил, чего он хочет. Оказалось, он требует, чтобы заодно удовлетворены были территориальные притязания Венгрии и Польши, с которыми Германия связана дружественными отношениями. В большом замешательстве Чемберлен заявил, что новые требования Гитлера должны быть подвергнуты обсуждению. На этом его беседа с Гитлером прервалась. Ночью Чемберлен заявил осаждавшим его корреспондентам: «Я не могу сказать, что положение безнадёжно». Эти слова английского премьера лишь усилили общий переполох. Переговоры, казалось, зашли в тупик. Всё же Чемберлен решил добиваться их продолжения. Он поручил Вильсону и Гендерсону посетить Риббентропа и передать ему, что просит представить германские предложения в письменной форме. Свою просьбу Чемберлен мотивировал тем, что ему необходимо послать в Прагу копию немецких предложений и карту с указанием тех частей чехословацкой территории, которые должны отойти к Германии, Польше и Венгрии. Риббентроп ответил, что германский меморандум будет составлен в течение вечера. 23 сентября в 10 часов 30 минут вечера переговоры возобновились. В германском меморандуме предъявлено было требование, чтобы чехи начали эвакуацию важнейших районов Судетской области в 6 часов утра 26 сентября и закончили её не позднее 28 сентября. Чемберлен указал Гитлеру, что немецкий меморандум по существу представляет не что иное, как ультиматум; однако он предъявлен государству, которое добровольно идёт на уступки и не понесло поражения на войне. Завязался длительный спор. В конце концов Гитлер согласился отсрочить эвакуацию до 1 октября.
24 сентября Чемберлен вылетел в Лондон. По прибытии туда он спешно созвал Кабинет министров. Вечером Галифакс передал чехословацкому посланнику меморандум гитлеровского правительства.
Когда содержание германского меморандума стало известно политическим кругам Англии, оно вызвало резкие протесты со стороны представителей оппозиции. Непримиримый противник соглашательской политики Чемберлена Уинстон Черчилль не скрыл своего возмущения в беседе с корреспондентом агентства Рейтер. «Расчленение Чехословакии под англо-французским нажимом, — говорил Черчилль, — означает полное отступление европейской демократии перед угрозой применения силы со стороны фашистской Германии. Эта капитуляция носит характер катастрофы; она отнюдь не содействует укреплению мира и обеспечению безопасности Великобритании и Франции. Наоборот, она неизбежно приведёт обе эти страны к такому состоянию, когда они в конце концов лишены будут всякой возможности сопротивляться». Черчилль пояснил, что согласие Англии и Франции на расчленение Чехословакии освобождает 25 германских дивизий. Теперь они будут угрожать Франции. Черчилль предостерегал против иллюзии, что «безопасность можно обеспечить, отдавая малую страну на съедение волкам».
Чтобы преодолеть оппозицию, правительство Чемберлена решило произвести «психическую атаку» на английское общественное мнение. Нужно было внушить населению, что над страной нависла военная опасность и что мирное течение жизни неминуемо будет нарушено, если правительство не достигнет соглашения с Гитлером по чехословацкому вопросу. 22 сентября в Лондоне открылось 14 пунктов раздачи противогазов. Началась организация противовоздушной обороны. В парках Лондона рылись щели и траншеи. Вокруг общественных зданий укладывались мешки с песком. Распространялся слух о предстоящей эвакуации населения столицы в сельские местности.
Французское правительство, видимо, сговорившись с Лондоном, действовало по его примеру. В армию было призвано полмиллиона человек. На самых людных улицах и площадях появились отряды людей с кирками и лопатами; толпы любопытных парижских обывателей собирались около наскоро вырытых бомбоубежищ и траншей. Во многих местах устанавливались зенитные батареи…
В воскресенье, 25 сентября, чехословацкий посланник Массарик вручил Чемберлену ответ своего правительства на немецкий меморандум. «Фактически, — гласил ответ, — это ультиматум, который обычно предъявляется побеждённому народу… Нас лишают действительной основы нашего национального существования. Мы должны сдать немцам большую часть нашей тщательно подготовленной обороны и впустить германскую армию в глубь нашей страны… Наша национальная и экономическая независимость автоматически исчезнет с принятием плана господина Гитлера». Чехословацкое правительство заявляло, что признаёт немецкий меморандум «абсолютно неприемлемым». Вручая Чемберлену ответ своего правительства, Массарик добавил, что чешский народ «никогда не будет народом рабов». Однако Чемберлен и слышать не хотел о возражениях Чехословакии. Он упрямо продолжал настаивать, чтобы чехословацкое правительство без замедлений согласилось удовлетворить все германские требования. 26 сентября Массарик писал в Прагу о приёме, оказанном в Лондоне ответу чехословацкого правительства. «Чемберлен искренне изумлён тем, — сообщал посланник, — что мы не намерены отзывать наши войска с пограничных укреплений. Я подчеркнул, что лишь вчера эти укрепления были заняты войсками по совету самих же Англии и Франции и что сегодня мы не можем снова их очистить. Этого Чемберлен не может понять. Просто несчастье, что этот глупый, неосведомлённый, ничтожный человек является английским премьером. Но я убеждён, что он останется им недолго».
