Сергей Захаревич - Босфорский поход Сталина, или провал операции «Гроза»
И это говорит заместитель наркома авиапромышленности, специалист по выпуску боевых самолетов! Страна якобы готовится к неминуемому вторжению Германии, а для замнаркома авиацией нападение немцев — новость и неожиданность! Да что там Яковлев! Вот что пишет нарком ВМФ СССР Н.Г. Кузнецов:
«Когда я возвращался в Наркомат (в ночь с 21 на 22 июня 1941 года. — С.З.)… меня не покидали тяжелые мысли: когда наркому обороны стало известно о возможном нападении гитлеровцев? Почему не само правительство, а нарком обороны отдал мне приказ, причем полуофициально и с большим опозданием?» [57].
Это пишет человек, который якобы предупреждал Сталина о возможной немецкой агрессии еще в марте 1941-го!
«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы (вот когда только немцы заняли их. — С.З.) для наступления, которое начнется утром 22 июня.
…И.В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен (скажите, какая неожиданность! Но ведь если верить всем, Сталину было известно о концентрации немецких войск у советских границ?! — С.З.)
— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил он.
— Нет, — ответил С.К. Тимошенко. — Считаем, что перебежчик говорит правду.
…— Что будем делать? — спросил И.В. Сталин (это так вождь готовился к обороне, что теперь не знает, что предпринять! — С.З.)» [27, с. 261–262].
Далее последовала пресловутая директива № 1 о приведении частей ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО в состояние боевой готовности и о том, чтобы «не поддаваться на провокации».
«Примерно в 24 часа 21 июня командующий Киевским округом М.П. Кирпонос, находившийся на своем командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ, что, кроме перебежчика, о котором сообщил генерал М.А. Пуркаев, в наших частях появился еще один немецкий солдат — 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии. Он переплыл речку, явился к пограничникам и сообщил, что в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление. М.П. Кирпоносу было приказано быстро передать директиву в войска о приведении их в боевую готовность.
Все говорило о том, что немецкие войска выдвигаются ближе к границе (только сейчас, а не в апреле — мае, как утверждает А. М. Василевский. — С.З.). Об этом мы доложили в 00.30 минут ночи И.В. Сталину.
И. В. Сталин спросил, передана ли директива в округа. Я ответил утвердительно» [27, с. 264].
После этого товарищ Сталин отправился почивать, будучи убежден, что в действительности ничего не случится.
«В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В.Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три начальник штаба Киевского округа генерал М.А. Пуркаев доложил о налете авиации на города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командующий Прибалтийским военным округом Ф.И. Кузнецов, который доложил о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города.
Нарком приказал мне звонить И.В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала управления охраны.
— Кто говорит?
— Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.
— Что? Сейчас?! — изумился начальник охраны. — Тов. Сталин спит.
— Будите немедля: немцы бомбят наши города!
…Минуты через три к аппарату подошел И.В. Сталин.
Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И.В. Сталин молчит. Слышно лишь его дыхание.
— Вы меня поняли?
Опять молчание. Наконец И.В. Сталин спросил:
— Где нарком?
— Говорит по ВЧ с Киевским округом.
— Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро» [27, с. 265–266].
Первой реакцией Сталина («готовившегося к обороне») по свидетельствам очевидцев была твердая уверенность, что «Гитлер обо всем происходящем не осведомлен и срочно необходимо связаться с ним».
«В 4 часа 30 минут утра мы с С.К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе… И.В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках набитую табаком трубку. Он сказал:
— Надо срочно позвонить в германское посольство…
…Через некоторое время в кабинет быстро вошел В.М. Молотов:
— Германское правительство объявило нам войну.
И.В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался.
Наступила длительная тягостная пауза» [27, с. 266].
А теперь обратим внимание на последовательность первых действий советского командования и политического руководства страны. Это очень важно, и вот по какой причине.
Не ожидая и не предполагая нападения немцев, не имея данных об их группировке, а также не имея на первых порах ни малейшего понятия о направлениях главного удара вермахта и не располагая заранее подготовленным на такой случай оборонительным планом (об этом свидетельствует неуверенный тон директивы № 1) Красная Армия, поставленная перед фактом начавшейся войны, просто вынуждена будет действовать согласно довоенному плану операции (вспомните действия Коробкова утром 22 июня). Вот и посмотрим, какие действия были предписаны планом «Гроза», а заодно перепроверим собственные логические выкладки.
«Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.
— Не задержать, а уничтожить, — уточнил С.К. Тимошенко. — Давайте директиву, — сказал И.В. Сталин.
В 7 часов 15 минут 22 июня директива наркома обороны № 2 была передана в округа. Но по отношению сил и сложившейся обстановке она оказалась нереальной, а потому и не была проведена в жизнь» [27, с. 266–267].
Директива гласила:
«…1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземным войскам границу не преходить (значит, по первоначальным планам переход границы должен был иметь место. — С.З.).
2. Разведывательной и боевой авиации установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск (нарком обороны не имел ни малейшего представления о группировке немецких войск! — С.З.). Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск. Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100–150 км, разбомбить Кенигсберг и Мемель. На территории Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать…»
Эта последняя строка относительно Финляндии и Румынии — косвенное подтверждение того, что предвоенный план «Гроза» предусматривал вторжение Красной Армии в эти государства. Ведь иначе при чем здесь утром 22 июня упоминание об этих государствах? Как же, — скажут читатели, — ведь это союзники Германии, вот нарком и упоминает их в своей директиве! Но в том-то и дело, что Финляндия военным союзником Германии по состоянию на 22 июня 1941 года еще не являлась. Финны объявили войну СССР лишь 25 июня после попытки авиаудара советской авиации по финским аэродромам, причем и в этом случае Военного союза с немцами заключено не было — правительство Финляндии лишь объявило себя «совместно воюющей с Германией стороной» и за авиатехнику, получаемую в рейхе, финнам на протяжении всей войны приходилось расплачиваться своими кровными. Наступление же с румынской территории на СССР началось лишь в первых числах июля 1941 года.
«К 8 часам утра 22 июня Генеральным штабом было установлено, что:
— сильным ударам бомбардировочной авиации противника подверглись многие аэродромы Западного, Киевского и Прибалтийского особых военных округов, где серьезно пострадала прежде всего авиация, не успевшая подняться в воздух и рассредоточиться по полевым аэродромам;
— бомбардировке подверглись многие города и железнодорожные узлы Прибалтики, Белоруссии, Украины, военно-морские базы Севастополя и в Прибалтике;
— завязались ожесточенные сражения с сухопутными войсками немцев вдоль всей нашей западной границы. На многих участках немцы уже вступили в бой с передовыми частями Красной Армии;
— поднятые по боевой тревоге стрелковые части, входящие в первый эшелон прикрытия, вступили в бой с ходу, не успев занять подготовленных позиций;
— на участке Ленинградского военного округа пока было спокойно, противник ничем себя не проявлял (значит, финны изначально считались противником. — С.З.)» [27, с. 267].
