Пирс Брендон - Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997
Это был мир сказок Шехерезады. Но британцы предвидели его разрушение и еврейское воскрешение. Если сионисты заново отстроят стены Иерусалима, то они охватят и руины того, что все еще было «городом сарацинов»[2634].
Но реликвии других вероисповеданий и цивилизаций были похоронены в ткани Иерусалима, словно окаменелые ископаемые в скалах. Древний город, стоящий на неровном Иудейском плато и выходящий на глубокое голубое Мертвое море, пережил «сорок осад и разрушений»[2635]. По очереди приходили Навуходоносор и Александр Македонский, Птолемей I и Иуда Маккавей, Помпеи и Ирод, халиф Омар и император из Фридрих II Гогенштауфен. Последний тешил себя «богохульной мыслью о том, что если бы Иегова увидел Неаполитанское королевство, то никогда не выбрал бы Палестину наследием своего избранного народа».
Многое из прошлого было погребено в гротах, склепах, подземных часовнях, пещерах с костями и катакомбах. От Голгофы до Гефсимании, осколки каждой эпохи над «священной землей тайн и чудес»[2636] свидетельствовали о «быстротечности и мимолетности религий и империй»[2637]. Там имелся иудейский известняк, римский мрамор и сарацинский порфир. Там были греческие арки, персидские плитки и византийские столбы. Каждый победоносный правитель, каждый добившийся триумфа священнослужитель пытался уничтожить или предать забвению монументы своих предшественников. Так Тит приказал уничтожить Храм Соломона — реконструированное чудо белого цвета, которое еврейский историк Иосиф Флавий сравнивал с «горой снега»[2638]. Адриан построил новый город, святилище Юпитера выросло на месте Голгофы, а храм Венеры — над гробницей Христа.
Через какое-то время Константин заменил его храмом Гроба Господня, который сам стал предметом соперничества между греческой, римской, армянской, коптской и другими ветвями христианства. Соперничество было таким, что казалось, будто каждая из ветвей почитает какое-то местное божество. А потом там, где молились Иегове и Иову, сарацинские халифы воздвигли исламские святыни, как мечеть Аль-Акса и величественный «Купол Скалы» (или мечеть Омара).
Крестоносцы, которые проехали по городу так, что «кровь доходила им до колен и до вожжей»[2639], сделали из мечети дворец и превратили блестящий драгоценный камень мечети Омара в часовню. Однако «Купол скалы» был спасен Саладином (Салах-ад-Дином), который сам превратил церковь Святой Анны в медресе. Изменения провел и Сулейман Великолепный. Они и им подобные оставили мусульманский Иерусалиме.
Во времена Герберта Сэмюэля город оставался средневековой мозаикой башен, куполов, минаретов, бельведеров и парапетных стенок с бойницами. Но глубокие геологические слои, наложение храма на синагогу и мечети на церковь, рассказывали свою собственную историю. Город был притчей в камне. Арабы убедились, что евреи намерены воссоздать Храм Соломона на развалинах «Купола скалы». И, как провозгласил главный раввин ашкеназских евреев в 1928 г., «святилище навсегда священно для Израиля и должно вернуться Израилю, а Храм отстроят заново — великий и великолепный, как и обещал пророк Иезекииль»[2640]. После того, как Ковчег Завета вернется на алтарь, он сотрет отпечаток ступни Мохаммеда…
До подъема Гитлера арабы и евреи в Святой Земле в целом сдерживали огонь. Иммиграция шла лишь тонким ручейком, и в конце 1920-х гг. уезжало больше евреев, чем приезжало. Ни одно сообщество не было объединенным. Многие евреи, как светские, так и религиозные, выступали против сионизма. Борьба внутри сельских кланов и городских фракций мешала развитию арабского национализма.
Британцы относились к Палестине, как колонии, и управляли ею при помощи маленького гарнизона. У армии не имелось артиллерии, чтобы провести салют в день памяти погибших в Первую Мировую войну 11 ноября 1925 г., и они позаимствовали древнюю пушку, из которой исламские власти стреляли, чтобы дать сигнал к началу Рамадана. Верховные комиссары торжественно и пышно председательствовали надо всем происходящим. Вначале они жили в «замке» в вагнеровском стиле[2641] на Масличной горе, а в дальнейшем — в специально построенном Доме правительства с квадратными башнями. Там имелся танцевальный зал и музыкальная галерея, располагалось все это в том месте, где раньше проходил синедрион. Как и обычно, британцы держались сами по себе и преследовали собственные цели. Они устраивали пирушки и междусобойчики в эксклюзивном спортивном клубе Иерусалима.
Британцы охотились на шакалов, устраивали пикники в Галилее, где воздух был прозрачным и чистым, а земля покрыта дикими цветами — анемонами, нарциссами, цикламенами, златоцветником. Рядом с Мертвым морем, с поднимающимся за ним, будто латунная стена, Моавом они играли на очень соленом, песчаном поле с девятью лунками гольф-клуба «Содом и Гоморра», ежегодно соревнуясь за главный приз — мраморную статуэтку, известную под названием «Жена Лота».
Колонизаторы поддерживали мир и подавляли беспорядки. (Самые кровавые случились из-за спора по поводу Западной стены («Стены Плача») в 1929 г.) Они занимались вопросами правосудия, здравоохранения и образования, развивали сельское хозяйство, помогая евреям сделать пустыню «цветущей, как роза»[2642]. Британцы также помогали арабам, которые все еще собирали урожай при помощи серпа и использовали ослов для растаптывания зерна. Их вдохновил Нью-Дели Лутьенса, планировалось даже построить свой собственный Нью-Иерусалим. Но если британцы делали Палестину «чище, богаче и скучнее», они не делали ее счастливее, как сказал сэр Рональд Сторрс, губернатор Иерусалима и Иудеи: «Вы увеличили урожай, но не умножили радость, и это моя эпитафия Британской империи»[2643].
Сменяющие друг друга губернаторы колонии не смогли добиться политического сотрудничества между евреями и арабами, у которых имелись параллельные администрации. Еврейское агентство консолидировалось в стратегических областях, особенно — на прибрежной равнине и в Галилее, где евреи покупали землю (которую отсутствующие владельцы продавали, даже хотя при этом изгонялись тысячи арабских арендаторов). Вейцман управлял Еврейским агентством издалека и делал это мастерски и виртуозно, но даже и он мог вести себя провокационно. Например, он написал, что «единственным рациональным ответом» на разногласия по поводу Стены Плача будет «пустить евреев потоком в Палестину»[2644].
Верховный мусульманский совет возглавлял Хаджи Амин аль-Хуссейни, назначенный Сэмюэлем муфтием Иерусалима. Совет являлся главнейшим религиозным и законодательным учреждением. Муфтий был спокойным человеком, говорил тихим и мягким голосом, у него была рыжая борода, носил он черные одежды и белый тюрбан поверх малиновой фески.
Муфтий обладал редким даром неподвижности. Но его бесстрастный и достойный внешний вид скрывал горячее стремление удержать мусульманское большинство в Палестине. Амин считал, что Декларация Бальфура возникла благодаря козням и махинациям евреев с британцами, и напомнил одному верховному комиссару, что козни и махинации евреев с римлянами привели к убийству Христа. Сам аль-Хуссейни не был подлым интриганом, но пытался уничтожить еврейский национальный дом, вначале заключив договор с британцами, а потом принимая воинственных мусульман. Изначально он избегал любых советов или конгрессов, которые могли бы дать законность еврейскому присутствию. В начале 1930-х гг. ему пришлось пойти на компромисс и обсуждать условия. Он понял, что арабы будут доминировать в избранном собрании количественно. Именно поэтому Вейцман и его союзники отвергли предложения по формированию такого органа.
По всему миру евреи сталкивались с враждебностью большинства в странах, где жили. Главная цель сионизма состояла в том, чтобы евреи в Палестине «по крайне мере, прекратили вести жизнь меньшинства»[2645].
* * *
К этой цели предстояло прийти после самой жуткой трагедии в истории еврейского народа. Пока антисемитизм становился более яростным в Германии, Польше и других странах Восточной Европы в годы перед холокостом, гораздо большее число его жертв пыталось добраться до земли обетованной. После мятежей 1929 г. британцы предприняли дальнейшие усилия по ограничению иммиграции евреев и приобретению ими земли. Но эти усилия прекратились из-за протестов сионистов в Лондоне, сочувствия Лейбористской партии евреям и мнения Министерства иностранных дел о том, что отречение от Декларации Бальфура повредит престижу империи. Поэтому между 1933 и 1936 гг. 166 000 евреев прибыли в Палестину. Теперь евреи составляли более четверти населения. Соответственно усилилось напряжение. Один английский археолог заметил симптомы во время показа фильма «Бен-Гур» в Иерихоне. «Конечно под «римлянами» все подразумевали англичан», — написал он. Когда римский офицер Мессала сказал Бен-Гуру, что тот — «распускающий нюни подлый и трусливый еврей», чью расу всегда будут топтать в грязи, арабы среди зрителей закричали и затопали ногами от радости и восторга. В свою очередь евреи «издали громкий, подстрекательский и бунтарский радостный клич» после ответа Бен-Гура: «Мой приведенный в отчаяние народ раньше свергал и других преследователей. Будьте уверены, придет тот день, когда он поднимется и стряхнет с себя римское ярмо»[2646].
