ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества - Бохэннон Кэт
У сумчатых обычно два отверстия – «мочеполовой синус» и прямая кишка. Они рожают едва развитых, размером с мармеладку детенышей, которые тут же заползают в наружный мешок, где сосут грудь, отбывая срок до тех пор, пока не будут готовы выйти наружу.
Плацентарные, с нашим трехотверстным женским тазом, рожают живых, относительно уязвимых младенцев, которых кормят грудью в течение разного периода времени, обычно в безопасном месте, например в берлоге, детской, норе и везде, где это возможно[58].
Что разделяет эти три группы млекопитающих, так это то, как наши тела менялись с течением времени, чтобы приспособиться к зачатию и воспитанию детей. Все потомки млекопитающих будут пить молоко, как Морги, но то, насколько развиты наши младенцы к началу грудного вскармливания, варьируется от вида к виду. Как долго младенец сосет грудь, когда этот ребенок наконец станет «самостоятельным» и сколько матери нужно сделать, чтобы ее потомство выросло, – все это тоже различается.
По сравнению с людьми большинство сумчатых рождаются (то есть выходят из матки и направляются в сумку) в точке развития, которая соответствует примерно семи неделям человеческой беременности. Другими словами, они невероятно недоразвиты. У них сильные предплечья, что помогает им заползать в сумку: с помощью ультразвука исследователи смогли наблюдать, как за несколько дней до рождения валлаби тренируются карабкаться. Но их задние конечности часто немногим лучше зачатков. Оказавшись в сумке, большинство сумчатых, по сути, сливают свои крошечные рты с соском, сохраняя тесную связь с телом матери по мере своего роста. Думайте о сумчатом соске как о еще одной пуповине: между ним и новорожденным существует двусторонняя связь (помните «всасывание» человеческих младенцев?), но тело матери не должно делать для ребенка в сумке столько, сколько оно делало бы в утробе. Например, если кенгуренок умирает, «перерезать пуповину» гораздо проще.
Мыши при рождении развиты лучше, но они тоже розовые, безволосые и слепые, их уши закатаны назад к их крошечным черепам. У более развитых млекопитающих новорожденные в различной степени независимы. Кошки и собаки рождаются неустойчивыми и неумелыми, но они быстро растут, пока едят и спят, снова едят и снова спят. Другие, например жирафы, рождаются, по сути, способными жить в мире с самого начала, и это хорошо, учитывая, что они летят целых шесть футов из влагалища матери к земле. Сила удара – то, что разрывает пуповину и амниотический мешок новорожденного жирафа и приводит в действие его легкие, заставляя малыша глотать воздух. Примерно через час после этого грубого пробуждения новорожденный обычно уже может стоять.
Подготовка тела к такому прибытию в мир – суть плацентарной истории: матери-жирафы вынашивают детенышей в течение пятнадцати месяцев, и эти беременности очень обременительны. Тем временем сумчатые едва замечают, что беременны, потому что основное развитие происходит в сумке. У мышей в утробе матери происходит больше, но довольно много происходит и в гнезде. Так что переход от откладывания яиц к живорождению (другими словами, от однопроходных Ев к существам, которые со временем стали сегодняшними сумчатыми и плацентарными) был для матери вопросом о том, сколько давать и когда. На самом деле невозможно отделить эмбриональное и младенческое развитие (что делает ребенок) от женских репродуктивных планов (что делает мать), потому что они неразрывно связаны. Они развиваются вместе. Биологи называют это «материнскими инвестициями» – общим термином для всех вещей, которые женщина должна делать (физиологически и поведенчески), чтобы произвести репродуктивно успешное потомство, и чего ей это будет стоить. Затраты распределяются во времени с разной степенью важности в зависимости от вида и среды его обитания. Будет ли она «тратить» больше (энергии, ресурсов, времени) на откладывание яиц?[59] Насколько эти расходы истощат ее? Будет ли она тратиться на формирование среды, в которой отложит яйца, или среды, в которой вылупятся детеныши? Не подвергнет ли это ее тело большему риску? Все ответы зависят от случая, а случай сильно зависит от окружающей среды матери и строения тела ее вида. Ни один из вариантов не достается бесплатно. Каждая стратегия имеет риск. Но эти риски, как правило, окупаются в потомстве, что приводит к рождению большего количества детей. Да, беременность жирафов длится пятнадцать месяцев, и к концу этого срока мать изрядно устает. Но ее дети рождаются способными ходить.
Изменение тела сопряжено с расчетом риска. Большая часть эволюции молока была связана с защитой новорожденных от бактерий. С развитием трехдырчатого тела нашим древним Евам пришлось выработать способы защиты родовых путей от загрязнения бактериями из фекалий.
Как и у Морги, у современных однопроходных нет отдельного входа во влагалище. Подобно птицам и рептилиям, они откладывают яйца через клоаку – единственный выход из таза во внешний мир. Сразу за кисетным отверстием клоаки у птиц и рептилий есть разновидность клоакального синуса (мешочек, в который мочеточники, матка и толстая кишка сбрасывают различные продукты своей деятельности). Таким образом, когда утконос откладывает кожистые яйца, она выталкивает их через тот же выход, который использует для избавления от мочи и фекалий. Это эффективная система.
Но самке утконоса все еще нужно защищать потомство от бактерий, содержащихся в отходах ее тела. На самом деле у большинства яйценесущих внутри клоаки есть сложенный участок ткани, называемый уропроктодальной складкой, который смещается в ту или иную сторону, чтобы защитить мочевыделительную систему и репродуктивные пути от воздействия бактерий из толстой кишки. Но это клапан, так что ход не полностью запечатан. Это означает, что при выходе на яйца часто попадает немного экскрементов, то есть они подвергаются воздействию кишечных бактерий. Для ребенка в яйце, аккуратно спрятанном в свою защитную оболочку, – ничего страшного. Но на выходе из скорлупы такая система может привести к росту бактерий у новорожденных, чья иммунная система может быть к этому не готова. Таким образом, если эволюция живорождения возникла первой, то за ней должно было быстро последовать создание более надежного разделения между фекалиями и родовыми путями. Не так уж много требуется поколений детей, которые выжили в бактериальном аду, – в отличие от их родственников, получивших дозу фекалий, – чтобы эта черта стала нормой[60]. И действительно, и у сумчатых, и у плацентарных, таких как мы, есть отдельная прямая кишка и мочеполовой синус: живородящие млекопитающие обычно держат детенышей подальше от своих задниц.
Хотя не все процессы внутриутробного развития соответствуют эволюционному таймлайну, мы можем получить примерное представление о том, как это произошло, посмотрев, как млекопитающие развиваются в утробе матери.
От клоаки до влагалища в утробе млекопитающего
Сначала у плацентарных зародышей развивается клоака, и мочеточники впадают прямо туда, как и шейка мочевого пузыря, и нижняя часть кишечника, и яйцеводы (разумеется, два – по одному на яичник). Затем между кишечником и мочевым пузырем начинает формироваться мясистый клин, простирающийся вниз, пока наконец не образует заднюю стенку влагалища[61]. Между тем мочеточники смещаются вверх и соединяются с мочевым пузырем вместо древней клоаки, а уретра спускается вниз от мочевого пузыря к передней части старого синуса (у женщин) или к кончику полового члена с соединением с семявыносящим протоком (у мужчин), чтобы служить выводу из тела мочи и спермы. У человеческого эмбриона клоака появляется к пятой неделе внутриутробного развития, а затем разделяется на два отдельных прохода (мочеполовой и ректальный) в течение шестой и седьмой недель. Полное трехстороннее разделение в основном завершается к десятой неделе.
