История Киева. Киев советский. Том 2 (1945—1991) - Виктор Киркевич
20 ноября 1961 года в Берлине, у контрольно-пропускного пункта на Фридрихштрассе, советские и американские танки стали «пушка в пушку». Они простояли так 7 минут, после чего генсек КПСС Никита Хрущев распорядился отвести советские танки на соседнюю улицу, однако моторы не заглушать, а наоборот, усилить шум с помощью динамиков. Через некоторое время командир КПП доложил: «Американцы ушли». Это событие – только один пример того, как мир оказывался в шаге от Третьей мировой войны.
Вернемся в 1945 год, когда Даллес и Вольф вели переговоры с союзниками СССР о капитуляции немецких войск в Италии, в то время как подобных предложений от германских сил в разных районах Европы, занятых Красной армией, в Кремль не поступало. Действительно, большевиков все боялись и стремились – уж лучше быть оккупированными войсками Запада, чем сталинскими комиссарами. Вот тут и главное: почему же немцы были готовы охотно сдаваться американцам, англичанам и французам, но панически не хотели советской оккупации? Юлиан Семенов этот важнейший вопрос 1945 года обходит стороной. Как не освещает и тот вопиющий факт, что Берлинская стена, возведенная оккупационными властями для размежевания советской зоны в Берлине от трех других (французской, английской и американской), потому и была сооружена, что немцы, включая самих пограничников, массово бежали на зону, оккупированную союзниками, с территории, занятой советскими войсками. А с той стороны к нам никто не перебегал. И кто вообще в здравом уме может стремиться туда, откуда ранее ушла вся интеллигенция и цвет страны? Само появление Берлинской стены доказывает, что Вольф и Даллес не ошибались в неприятии народов Европы, включая немцев, порядков, которые будут введены при советской оккупации. Это подтвердила и практика: почти во всех «освобожденных» странах «народной демократии» вспыхивали общенародные восстания, которые жестоко подавлял СССР. Но не было ни одного выступления против западных войск в зонах их оккупации. В итоге президент Чехии при ее вступлении в НАТО с облегчением говорил народу, что «Больше ни один советский танк не появится на улицах Праги» (хотя – заметьте – именно советские танки Чехию освобождали от нацизма Германии), а министр иностранных дел Болгарии искренне плакал от счастья, когда флаг его страны впервые поднимали среди других флагов стран-участниц НАТО. Все было бы иначе, если бы советские войска, освободив от фашизма соседей по Европе, дружно вернулись к себе домой, позволив народам самим определять свое будущее в рамках Свободы. Если раньше Европа мыслила категориями наций как организмов, то после 1945 года пришла к совершенно иной концепции: от «человек – это клеточка национального организма» до «человек – главная ценность». Вот эта совершено иная ментальность позволила построить новую демократическую Европу.
В данной главе я подробно разбираю «сепаратные переговоры» прошлого, так как в настоящий момент происходят похожие события. И считаю, что эти исторические параллели очень важны для современного читателя.
* * *5 марта 1946 года в Фултоне Черчилль выступил с речью, от которой начинают отсчет холодной войны. В своих взглядах на международные события он получил поддержку президента США Трумэна. Сталин резко отреагировал на выступление Черчилля, которого сравнил с Гитлером, что говорит об обоснованности предположений выступающего. К счастью, «холодная» война не переросла в войну «горячую». Всегда во все времена – путь к миру труден и долог. К сожалению, сегодня есть все предпосылки для того, чтобы повторились беспокойные шестидесятые.
«Мы понимаем, что России необходимо обеспечить безопасность своих западных границ от возможного возобновления германской агрессии. (…) Однако я считаю своим долгом изложить вам некоторые факты… о нынешнем положении в Европе. (…) От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился «железный занавес» (термин придумал Геббельс, однако благодаря Черчиллю он стал популярным. – В. К.). По ту сторону занавеса все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы – Варшава, Берлин, Прага, Вена (здесь тогда находились советские войска. – В. К.), Будапешт, Белград, Бухарест, София. Все эти знаменитые города и население в их районах оказались в пределах того, что я называю советской сферой, все они в той или иной форме подчиняются не только советскому влиянию, но и значительному и все возрастающему контролю Москвы. Только Афины с их бессмертной славой могут свободно определять свое будущее на выборах с участием британских, американских и французских наблюдателей. Польское правительство, находящееся под господством русских, поощряется к огромным и несправедливым посягательствам на Германию, что ведет к массовым изгнаниям миллионов немцев в прискорбных и невиданных масштабах (выборы в Польше, и вправду не свободные, вызвали раздражение Черчилля и стали толчком к произнесению речи в Фултоне. – В. К.). Коммунистические партии… во всех этих государствах Восточной Европы достигли исключительной силы, намного превосходящей их численность, и всюду стремятся установить тоталитарный контроль. Почти все эти страны управляются полицейскими правительствами, и по сей день, за исключением Чехословакии (в 1948 году и там произошли изменения. – В. К.), в них нет подлинной демократии. Турция и Персия глубоко обеспокоены и озабочены по поводу претензий, которые к ним предъявляются, и того давления, которому они подвергаются со стороны правительства Москвы. В Берлине русские предпринимают попытки создать квазикоммунистическую партию в своей зоне оккупированной Германии посредством представления специальных привилегий группам левых немецких лидеров».
Весь Мир будет наш!
Плакат Я. Завьялова
Выводы, которые «сделала» история из выступления Черчилля, хорошо известны. Даже если бы он ничего не сказал, холодная война все равно бы началась. Но «рупором ястребов войны» тогда бы назвали другого. Проанализировав выступление британского политика, приходишь к иному мнению по сравнению с тем, что провозглашалось в читаемой нам в университете в 1980-е историографии. Во-первых, общая канва выступления Черчилля далека от призыва к «разжиганию новой войны», как утверждала советская пропаганда. Он говорил о развитии демократии и тоталитаризма. Это было, скорее, философское размышление о мировом устройстве, чем «бряцание оружием». А самое главное, он был прав в оценке ситуации в Европе и возможном развитии дальнейших событий. К тому же призыв Черчилля к объединению западных демократий, чтобы оградить Европу от Советского Союза, вполне понятен. Западный лидер отстаивал интересы своей страны и ее союзников. И никогда не любил большевиков… И не только он! Да и холодная война началась еще до выступления Черчилля! Что свидетельствует об особой
