Ничего не говори. Северная Ирландия: Смута, закулисье, «голоса из могил» - Патрик Радден Киф
Когда убивали британских солдат, Альберт признавал право на жизнь каждого отдельно взятого бойца. «Но он был в форме, – добавлял он. – Он враг. А ирландцы считают, что идет война». Он утверждал, что является противником смерти, но в конце концов это ведь вопрос целей и средств. «Если у нас будет объединенная социалистическая Ирландия, – заключал Альберт Прайс, – то тогда все это недаром».
Своеобразным доказательством тщетности ненасильственного сопротивления стал морозный воскресный день в январе 1972 года, когда Имон МакКанн и огромная масса мирно настроенных протестующих собралась в Дерри, а британские войска открыли по толпе огонь, убив 13 человек и ранив еще 15. Впоследствии солдаты утверждали, что в них самих стреляли и что они целились лишь в тех, у кого было в руках оружие. Ни одно из этих заявлений не подтвердилось. Кровавое воскресенье, как потом стали называть этот день, оказало возбуждающее воздействие на ирландских республиканцев. Долорс и Мариан находились в Дандолке, где и услышали о произошедшем. Новости вызвали волну гнева. В феврале протестующие открыли огонь по британскому посольству в Дублине. В марте Лондон распустил ненавистный юнионистский парламент в Северной Ирландии и установил прямое правление из Вестминстера.
В том же месяце Долорс Прайс отправилась в Италию, чтобы сообщить миру о давлении, которому подвергаются католики в Северной Ирландии. Она рассказала о «системе гетто» и об отсутствии гражданских прав. «Если мои политические убеждения привели бы меня к участию в убийствах, то я бы сделала это без колебаний, – говорила она журналисту, намеренно используя сослагательные грамматические конструкции, которые были типичны для людей, описывающих свои действия во время Смуты. – Если бы мне приказали убить врага моего народа, я подчинилась бы приказу без малейшего страха». На фотографии, сделанной во время этой поездки, Прайс выглядит как человек вне закона: ее лицо закрывает шарф.
Глава 5
«Она – любовница британца»?
У МакКонвиллов жили две собаки, которых звали Прово и Стики. После смерти Артура его старший сын Роберт мог бы взять на себя ответственность за семью, но в марте 1972 года, когда Роберту исполнилось 17 лет, его задержали по обвинению в том, что он состоял в Официальной ИРА, то есть принадлежал к Стикис. Джин МакКонвилл, у которой и без того с нервами было не все в порядке, после смерти мужа впала в глубочайшую депрессию. «У нее руки опустились», – вспоминала впоследствии ее дочь Хелен. Джин не хотела вставать с постели и, казалось, жила только за счет сигарет и таблеток. Доктора в Белфасте часто выписывали больным «таблетки от нервов» – успокоительные или транквилизаторы. Многие из их пациентов то впадали в ступор, то вдруг начинали плакать – они не могли справиться со своими эмоциями. Транквилизаторы использовались в Северной Ирландии чаще, чем где-либо еще в Соединенном Королевстве. Позже такое состояние людей назовут посттравматическим стрессом, а в одной современной книге ему дают такое определение, как «Белфастский синдром» – заболевание, которое, как считается, возникло в результате «жизни в постоянном страхе, когда врага трудно идентифицировать, а насилию может подвергнуться любой и без всяких на то причин». Доктора считали парадоксальным тот факт, что люди, более всего склонные к такому типу тревожности, не являлись активными бойцами, сражающимися на улицах и участвовавшими в акциях; наоборот, более других страдали женщины и дети, прятавшиеся за закрытыми дверями. Дети МакКонвилл сквозь тонкие стены квартиры слышали ночью, как плачет их мать.
Джин все больше и больше становилась затворницей. Целыми неделями она сидела дома и выходила только за продуктами или чтобы навестить Роберта в тюрьме. Возможно, она просто боялась куда-то идти. В Белфасте, казалось, нигде нельзя было чувствовать себя в безопасности: вы забегали в дом, чтобы не оказаться в гуще уличного сражения, но вам снова приходилось выбегать на улицу – теперь уже из страха попадания в дом бомбы. Армия патрулировала «Дайвис», а военизированные отряды засели в самом комплексе. За все время Смуты 1972 год стал наивысшей точкой разгула насилия, его называли самым кровавым годом: в этот год погибли почти 500 человек. Дети рассказывали, что у Джин было несколько попыток суицида, когда она принимала большое количество таблеток. В конце концов, она попала в Пердисберн – местную психиатрическую больницу.
Особенно жутко было находиться в «Дайвис» ночью. Люди полностью гасили свет, поэтому вся громада сооружения погружалась во тьму. Одну такую ночь дети МакКонвилл не забудут никогда. Джин только что вернулась из больницы; снаружи шла перестрелка. Затем стрельба прекратилась, и они услышала голос: «Помогите!» Мужчина. Не местный.
«Господи, помилуй, я не хочу умирать». Солдат. Британский солдат. «Помогите!» – кричал он.
Дети видели, как Джин поднялась с пола, где они все лежали, и пошла к двери. Выглянув, она увидела солдата. Он был ранен и лежал в коридоре. Дети помнят, что мать снова зашла в квартиру, взяла подушку и отнесла ее солдату. Затем она начала успокаивать его, шепча молитву и гладя его голову, а потом тихонько ушла обратно в дом. Арчи, который оставался за старшего, пока Роберт находился в тюрьме, попросил мать не вмешиваться.
– Только создашь лишние проблемы, – сказал он.
– Он тоже был чьим-то сыном, – ответила она.
Больше МакКонвиллы никогда этого солдата не видели и до настоящего времени не знают, что с ним стало. Но, выходя на следующее утро из квартиры, они увидели свежую надпись, идущую через всю их дверь: «Любовница британца».
* * *Это было страшное обвинение. В накаленной атмосфере военного Белфаста какое бы то ни было общение местной женщины с британским солдатом расценивалось как недостойный поступок. Некоторых женщин, уличенных в таких действиях, подвергали древнему ритуалу: им
