Луис Ламур - Майло Тэлон
Железная дорога в этом месте пересекала реку. Я повернулся спиной к железной дороге и реке и направился в сторону Хукер-хиллс и тропы вдоль Уэффано-ривер к горам. До тех мест, куда я собирался, дорога была длинной, но я рассчитывал остановиться в лагере Пабло на ночь или по крайней мере на ужин.
Несколько дней назад холмы были коричневыми и желтыми, но дожди окрасили их в зеленый цвет. С близкого расстояния редкая трава не была так заметна, но в отдалении холмы были прекрасны. Там и тут выступали отложения песчаника и иногда сланцевой глины. Я отпустил поводья, разрешив коню самому выбирать дорогу на запад, и присматривался к местности, часто проверяя, не следует ли кто за мной.
Моя работа заключалась в том, чтобы найти Нэнси Хенри или Альбро, как она может теперь себя называть. Что случится потом, зависело от нее, какой она была, чего хотела. Было очевидно, что она скрывалась, во всяком случае, не хотела быть найденной.
Тогда мне пришла в голову мысль, что Энн могла знать ее. Или я говорил это себе, чтобы оправдать новый визит к ней? Когда мужчина чего-нибудь тайно хочет, он может придумать самые разные веские доводы, почему это необходимо и важно.
Я повстречался с Энн несколько лет назад, когда ее родители разбили лагерь на нашей земле, чтобы дать отдохнуть скоту. Они направлялись на юг в поисках свободной земли. Их было четверо: взрослый мужчина с женщиной, маленький мальчик и Энн. У них была хорошая упряжка из шести мулов, и мужчина здорово с ними управлялся.
Энн была тихой, не вмешивалась в дела, и я мало ее видел. Слишком, черт побери, мало, если бы спросили моего мнения. Она была хорошенькой, а я молодым, как и теперь. Иногда мы сидели и разговаривали. Она любила читать и, казалось, имела все мыслимые таланты, но основное, что поразило меня, была ее любовь к дикой природе.
Те два или три дня, за которые они надеялись отдохнуть, стали неделей, потом десятью днями. Они уехали на юг, а я несколько дней бесцельно слонялся по дому, пока Ма не сказала, что если я ничего не собираюсь делать дома, я могу взять хорошего коня и поехать повидать ее. Она сухо добавила: "Не забудь вернуться обратно!"
Вы не поверите, но я потерял их! Я следопыт лучше многих, но я их потерял. Где-то свернули, наверное.
Позже я слышал, что они обосновались в долине, где однажды прятались мексиканские бандиты. Там был хороший ручей, и там они остановились. Об этом рассказал какой-то бродяга-ковбой, видевший их у нас, но к тому времени уже минули месяцы, и я не знал, там ли они еще.
Все равно это была часть округи, которую мне предстояло разведать, к тому же Энн могла что-то знать. Если они все еще были там. Ма окрестила их , что было прозвищем людей, которые нигде не оседали, которым нигде по-настоящему не нравилось. Это было также прозвище, которое давали никчемным людям. Обычно "перекати-поле" или "сыромятная утварь" представляли собой бедный народ с тощим скотом и утварью, перетянутой сыромятной кожей. Родители Энн казались побогаче, но они не были настоящими переселенцами. Ма показала им прекрасный земельный участок с ручьем и всем прочим, но они лишь пожали плечами и двинулись дальше.
Раздумывая о ней, я неожиданно для себя оказался у лагеря Пабло. Только теперь никакого лагеря не было. Он исчез.
Вернее, не было лошадей и не было Пабло. Фургон был на месте - он лежал, полуобгорелый, на боку.
Мое сердце застучало. Пабло был моим другом, и если теперь он был мертв, то только из-за меня. Я медленно начал искать следы.
Несколько всадников подъехали с северо-востока, их лошади шли шагом, пока до лагеря не осталось ярдов сто. Это, должно быть, случилось ночью темнота прикрывала их - а затем они напали. В перевернутом фургоне несколько дыр от пуль, земля взрыхлена копытами, костер раскидан.
Голландская печка валяется на боку, кофейник перевернут, крышка его в стороне, кастрюля сильно покорежена, наверное копытом. Затем в нее кто-то выстрелил.
На колесе фургона темнело красное пятно - кровь.
Тел не оказалось, и, как я ни искал, не смог найти следов Пабло.
Сколька было нападавших? По крайней мере семь или восемь, они подъехали очень близко, не разбудив вакеро. Иначе бы им не удалось подобраться почти вплотную.
Тщательно обыскав местность, я обнаружил еще одно место, где кто-то упал. Там виднелась кровь и место, где человек от боли пытался хватать землю руками. Меня озадачило одно: всадники, уезжая, рассыпались, оставив не одну цепочку следов, а много.
Так делали апачи, но эти были не индейцами, а белыми: все лошади были подкованы, мне попалось несколько отпечатков сапог, где люди спешились и осматривались, в поисках добычи из фургона, конечно.
Мой план скоротать ночь с Пабло пропал. Становилось поздно, мне нужно было искать другое место для "холодной" ночевки. Что тут сделали, то сделали. Слишком поздно сейчас что-либо предпринимать.
Забравшись в седло, я кинул последний взгляд на разгромленный лагерь и направился на запад. Если я не ошибался, то находился не больше, чем в пяти милях от рукава Спринг-бренч реки Сент Чарльз. Однажды, давно, мне приходилось разбивать там лагерь.
Конь устал, устал и я. Таким темпом мы доберемся до места через час с лишним, скорее, часа через полтора. Солнце садилось за Вет-маунтин и Сангре-де-Кристо, и мне следовало поторопиться.
У места, которое я выбрал на Спринг-бренч, был сильный ток воды, но дело было не только в этом. Я рдах в пятидесяти от рукава я нашел ровное место среди кедров и сосен. Мне очень хотелось выпить кофе, но, положившись на Пабло, я не захватил с собой кофейник. Роща была густой, деревья протягивали ветви почти до земли, и меня не было видно со стороны.
Стреножив коня рядом с порослью никудышной травы, я устроился на ночь. Оттуда, где я лежал, хорошо была видна тропа, идущая вдоль Сент Чарльз-ривер, поэтому с рассветом никто не проедет незамеченным. Тропа поворачивала за Хогбек и шла к Тертл-баттс. Долина, которую я искал, лежала за Тертл-баттс.
К этому времени Энн с родителями могла уехать, но если она была там, я получу хороший обед и возможность полежать и подумать.
Все дело было в Пабло. Я не имел представления, был ли он жив или мертв, он даже может где-то лежать серьезно раненый. Нет, как ни хотелось мне увидеть Энн, придется возвращаться. Пусть и голодный, но я спал хорошо и проснулся холодным серым утром.
Жалея, что не увижу завтрак, я скатал одела и пристегнул их за седлом. Коню, как и мне, тоже, казалось, не терпится двинуться в путь, и мы повернули обратно - туда, откуда пришли, но ехали мы по-другому. Я старался выбирать дорогу повыше и под прикрытием деревьев. Если кто-то и следит за мной, я не хотел облегчать ему жизнь.
Когда до лагеря Пабло оставалось около мили, я вынул винчестер. Конь ездил подо мной слишком долго, чтобы не догадаться, что это означало, поэтому начал ступать осторожно и мягко, словно читая мои мысли. Он знал, что когда из чехла вынимают винчестер, у нас могут появиться неприятности, он был старым боевым конем, который любил запах пороха.
Натянув поводья под прикрытием деревьев, я выглянул из-за ветвей и осмотрелся. Лагерь был еще далеко, но поскольку я находился на возвышении, то видел его достаточно ясно.
Ничего. Совсем ничего. Тем не менее, вместо того, чтобы припустить коня туда, я тихо сидел, наблюдая за склоном и размышляя.
Кто-то еще, кроме меня, мог наблюдать за склоном. Мне нужно угадать, где находится самое удобное место для наблюдения. Этот кто-то должен быть на моей высоте или чуть выше.
Но меня беспокоил Пабло. Что с ним стало? Его лошадей разогнали или украли, во всяком случае, я не видел ни одной. Что бы я сделал на его месте, если бы на меня напали врасплох? С другой стороны, если бы я опасался нападения, как бы я приготовился к нему? Пабло - не новичок в этих делах, он должен был ожидать неприятностей, у него должен был быть какой-либо план. У енго могло быть укромное место где-нибудь поблизости, какое-нибудь место, куда он мог попасть незамеченным и где его трудно было бы отыскать.
Почему на Пабло напали? Потому что считали, что он слишком много знает? Или потому, что он был моим другом?
Я тщательно осмотрел местность внизу, и мне показалось, что я увидел возможный путь: небольшая ложбинка между низкими холмами - место, достаточное, чтобы спрятаться ползущему человеку, и ведущее к высохшему руслу ручья. По руслу реки... Я попробую.
Небо было голубым и широким. Облака уплыли, и день стал светлым и ясным. Ведя коня вдоль склона холма, я искал следы, но не нашел ни единого. Подъехал к месту, где высохший ручей стекал с холмов на равнину. Дважды в течение нескольких минут я наткнулся на следы крови на камнях. Судя по ним, человека тащили либо он полз сам.
Повернув, я начал пробираться по высохшему руслу в направлении, которое выбрал бы Пабло - если это был он. Шагая по мягкому песку, мы двигались бесшумно, но вдруг конь насторожился, и я почувствовал, как напряглись его мускулы. Впереди лежало несколько бревен и вывороченных кустов, перекрывая русло, которое теперь шло между двумя низкими стенами песчаника.
