Влада Баранова - Язык и этническая идентичность. Урумы и румеи Приазовья

Отрицательно относились к эллинизации не все. Среди слушателей Мариупольского педтехникума, сотрудников греческой газеты были люди, увлеченные просвещением румеев-односельчан и преподаванием родного языка. Восторженное приятие эллинизации не препятствовало, однако, низким оценкам своего языка. Представители формирующейся румейской интеллигенции воспринимали свой идиом как обедненный, искаженный вариант новогреческого и стремились, в первую очередь, овладеть димотикой. Другой их задачей было создание литературного румейского языка, обогащение его заимствованиями из новогреческого. Таковы, в частности, были установки Г. А. Костоправа (1903–1938), первого румейского поэта, и его сторонников.

Вот характерная позиция, высказанная в мемуарах одного из студентов Педтехникума, а в дальнейшем школьного учителя и сотрудника газеты «Коллехтивистис»: «Наш янисольский диалект был слишком искажен и беден, и я с трудом понимал моего преподавателя. Я впервые почувствовал, что я грек, и мне стало неловко за мое незнание языка. Мелодичность и выразительность, с которыми Лефкопулос говорил, меня просто очаровали… Я твердо решил овладеть эллинским языком. В библиотеке техникума было достаточно эллинской литературы. Я окунулся в ее богатства» [Левентис, 1998, с. 20].

Представители культурной элиты, возражавшие против политики эллинизации, также оценивали собственный идиом как диалект, низкий и испорченный вариант греческого языка. A. M. Мурзенко в письме в газету «Диктатура труда» отмечает, что «греческий язык наших греков утрачен безвозвратно», и сейчас остались «восемь жаргонов и обособленный татарский язык» (цит. по: [Якубова, 1999, с. 256]).

Язык урумов в документах 1920-1930-х гг. называется греко-татарским, татарским, турецко-татарским или крымско-татарским, турецким и противопоставляется греко-эллинскому или чистому греческому [ГАДО 5]; когда сравнивают татар и урумов, урумский язык иногда называют греческим [31].

Выбор языка преподавания в урумских поселках основывался на исходном признании двуязычия греков Приазовья. В документе 1929 г. отмечается, что «греческое население Украины пользуется двумя различными языками — эллинским и греко-татарским, а поэтому работу среди греков [нужно] проводить на этих двух языках» (цит. по: [Греки на укра?нських теренах, 2000, с. 258]). Вывод о двух языках преподавания представляется достаточно очевидным, но не является трюизмом: власти могли игнорировать факт двуязычия греков или прийти к заключению, что следует исправлять татарский язык греков (как это произошло в 1990-е гг.).

Возможность преподавания урумам новогреческого языка, судя по всему, не обсуждалась в 1920-е гг. всерьез, однако встречается в протоколах поселковых сходов, например, в урумском поселке Мангуш в 1925 г. ставился вопрос о том, «обрусело ли население с турецко-татарским языком настолько, чтобы проводить греко-эллинизацию» [ЦГАВО 8]. Это предложение было отвергнуто. На собраниях в других урумских поселках в отдельных выступлениях, как показывает «Протокол № 11 общего собрания граждан Староигнатьевки от 09.09.1925», предлагалось «перейти на греческий язык, так как буква греческого алфавита и русского — нам знакомого — сходна», а наряду с этим — «принять турецко-татарский язык, пользуясь русским алфавитом» [ЦГАВО 9], однако в общих резолюциях подобные мнения обычно не отражены.

Выбор языка преподавания описывается в отчете комиссии ВУЦИК 1925 г.: «Каково сходство этого языка с крымско-татарским — комиссия сверяла, как только что было сказано, по „руководству“ для обучения крымско-татарскому языку (А. Одабаш и И. С. Кая, Крымиздат, 1924) и нашла почти полное сходство с ним, во всяком случае, не меньше, как на 90 %… Сравнивая с турецким, можно находить большое сходство мариупольско-татарского с турецко-татарским (меньшее сходство с турецко-арабским). Мариупольские греки-татары почти свободно разговаривают с турками, бывая в городе в их бузных и лавочках» (цит. по: [Греки на укра?нських теренах, 2000, с. 186]. Таким образом, было решено использовать для преподавания в школе крымско-татарский язык и закупать учебники в Крыму.

Н. А. Терентьева отмечает, что к школам с урумским языком «у представителей советских государственных структур не было однозначного подхода» [Терентьева, 1999, с. 278]. Преподавание родного языка в урумских поселках началось значительно позже, чем в румейских. «Татаризация» школы проводилась с 1929 г. и в 1929–1930 учебном году только 12 первых классов были переведены на крымско-татарский язык, тогда как эллинизировано к этому времени было уже 65 групп разных классов младшей школы. Преподавание на родном языке откладывалось до окончания реформы тюркского алфавита для народов СССР: происходила замена арабской письменности на новый алфавит на основе латиницы [32] для ряда тюркских языков (см. подробнее: [Алпатов, 2000, с. 65–70]). Реформа касалась и крымско-татарского языка (см.: [Lazzerini, 1985, р. 114–117]).

Поскольку введение на несколько лет арабской письменности, никогда ранее не использовавшейся урумами, могло создать значительные трудности, переход преподавания на родной язык в урумских школах приостановили. Такое решение трудно назвать последовательным: хотя был признан «нецелесообразным полный перевод школ в селах с греко-татарским языком на родной язык до тех пор, пока в Крымской республике не будет совершен переход на латинский алфавит», однако «при наличии желания в тех или иных селах считать возможным вводить в качестве предмета в старших группах школ соц[иального] вос[питания] крымско-татарский язык с арабским алфавитом, а также содействовать созданию лик[видационных] пунктов среди греческого населения на том же языке» [ЦГАВО 15]. Судя по всему, этим разрешением не пользовались особенно широко: в 1927 г. отмечается, что «введение татарского языка с арабским алфавитом встречает нежелание населения вводить мусульманскую азбуку в своих школах» (цит. по: [Греки на украшських теренах, 2000, с. 227]).

В большинстве урумских поселков к началу 1930 г. процесс перехода школ на родной язык находился все еще в стадии подготовки: обсуждалась лишь необходимость создания кружков по изучению нового алфавита, ликбеза, но не преподавания в школе [33].

В некоторых урумских школах с преподаванием на русском языке учителя-урумы «прибегают к татарскому [здесь: урумскому. — В. Б.] языку как вспомогательному по необходимости, потому что дети особенно первой группы не знают русского языка». Однако в этой же Старокаранской школе (ныне поселок Гранитное) в 1927 г. «на собрании родителей, по предложению Инспектуры, ставился вопрос о татаризации школы, но был отклонен» из-за нежелания вводить арабскую письменность [ЦГАВО 16].

«Татаризация» столкнулась с теми же проблемами, что и эллинизация: не хватало учебников, преподавателей. «При подготовке кадров для обеспечения школ в будущем учебном году необходимо рассчитывать только на местные силы, так как по требованиям прошлого года ни одного учителя татарина Мар-округ не получил» [ЦГАВО 7]. Не удавалось также отправить урумов в Крым на обучение в педтехникумы (лишь в 1932 г. впервые там учились два грека из Приазовья (см.: [Якубова, 1999, с. 195]). С 1930–1931 учебного года в Мариупольском педтехникуме открыли греко-татарское отделение, выпускники которого должны были обеспечить урумские поселки учителями. Помимо Мариупольского педтехникума в 1930-х гг. открывается несколько сельскохозяйственных техникумов для греков, например Староигнатьевский агротехникум (греко-татарский) с русским языком преподавания. Наладить преподавание крымско-татарского, несмотря на попытки выписать лекторов, не удалось [Якубова, 1999, с. 195–196].

Существенным отличием от ситуации в румейских поселках было, по-видимому, более благосклонное отношение местного населения. Утверждаю это с оговоркой, поскольку «татаризировано» было действительно не очень много школ, и преподавание на родном языке происходило уже в 1930-е гг., а документов после 1933 г. почти нет, так что, в основном, отчеты, обследования и прочие материалы 1925–1933 гг. посвящены эллинизации. Однако протоколы поселковых собраний 1925 г., посвященных объяснению национальной политики и решению вопроса о преподавании родного языка, показывают в целом позитивное отношение урумов к коренизации и введению родного языка и не содержат упоминаний о каких-либо выступлениях против татаризации (тогда как в материалах по румейским поселкам широко представлены именно такие выступления). Приведем достаточно характерное высказывание одного из жителей поселка Мангуш, обосновывающее введение родного языка в школе: «Исторически мы утратили свой национальный язык как греки. Русский для нас также не есть родной. Быть может, и турецко-тат[арский] также неродной. Но поскольку мы на нем говорим, то он для нас является материнским. Нужно дать возможность пользоваться родным языком и в школе» [ЦГАВО 8] [34].