Лев Гумилев - Струна истории
Посмотрим, что происходило в других странах. Так ли это?
В VIII в. до н. э. мидяне[84] – народ, живший в северо-западной части современного Ирана, подчинил себе северную часть Месопотамии и Сирии, Армению, Закавказье, Персию. Персы сбросили их в середине VI в.,[85] перехватили инициативу, хотя мидяне по-прежнему оставались их лучшими соратниками и учителями, подчинили себе весь Ближний Восток. То есть мы видим то же самое – расширение, укрупнение, рост классовых отношений, рост государства, – прогрессивную систему.
Правда, прогресс системы и ее развитие столкнулись с другой системой. А именно, с Элладой, которую возглавила Македония. За три года (329–327 гг. до н. э. – Ред.) Персидская монархия была завоевана Александром Македонским, который располагал против страны с населением в 30 или более миллионов всего сорокатысячной армией. Македоняне теряли какое-то количество в боях, эти потери восполнялись, потому что приходили новобранцы из Греции. В общем, сорокатысячная армия завоевала эту огромную прогрессивную страну – з-а-а-просто! Но удержаться она в ней не могла, потому что парфяне, жившие на склонах Копетдага, в современной Южной Туркмении, с потрясающей легкостью выгнали македонян из Ирана (247 г. до н. э. – Ред.). И развитие продолжалось опять-таки через Парфянское государство, через Парфянскую монархию, своим натуральным путем. Тоже по прогрессивной системе.
Рим, о котором я рассказывал довольно подробно, который создал усложненную социальную систему из трех компонентов, трех подсистем, так сказать, – Сенат, всадничество и римский народ, которые подчинили себе Среднюю Италию (286 г. до н. э. – Ред.), потом Южную Италию (ок. 264 г. до н. э. – Ред.), выиграли войну с греками. Потом выиграли войну с Карфагеном,[86] подчинили сначала всю Сирию, потом часть Африки, затем распространились на всю Западную Европу и Средний Восток. Подчинили Грецию, Малую Азию, Сирию, Египет, Испанию и даже Британию. Опять та же самая прогрессивная линия.
А теперь посмотрим, что представлял собой мир в I в. н. э., когда все эти крупные этносоциальные системы древности получили свое полное воплощение.
Я старался в этом рассказе ограничиться веками до нашей эры, но посмотрим, что было в Риме в I и II вв. н. э. Знаете, ничего хорошего там не было. Потому что Рим превратился из маленькой деревни, где сидели потомки хищных основателей этой страны, этого этноса, называвшиеся патрициями, и жадные плебеи, к ним примкнувшие, – победоносный Рим превратился в Великий город. То есть из пятисот семейств, сидевших (в IV в. до н. э.) в укрепленном замке на одном из семи холмов[87] около Тибра, Рим распространился на большое пространство и превратился в город с миллионным, полуторамиллионным и до двух миллионов доходило его население. Сами понимаете, что такой город надо было кормить, и кормить его было очень трудно. Потому что римские граждане, римский народ абсолютно не желал работать. Они, эти римские граждане, завоевали столько стран вовсе не для того, чтобы дома потом заниматься скучным земледельческим трудом. Они считали, что они участники общего дела (республика – это значит «общее дело») и раз оно приносит доход, то они должны получать свою долю доходов.
Поэтому легионеры, ходившие в далекие походы: на восток – в Грецию, Сирию; на запад – в Испанию; на север – в Галлию (современную Францию), возвращаясь с большой добычей, получая отставку и даже земельные наделы, эти земельные наделы быстро пропивали и добычу свою тоже пропивали. И, кстати сказать, они не могли поступать иначе, потому что походы требовали от них такого нервного напряжения, что отдых им был необходим. А отдых стоил дорого. И отдых – это, конечно же, не просто лежать кверху брюхом, отдых – это получить какое-то количество удовольствия, отдохнуть в том смысле, чтобы душа возрадовалась. А это денег стоит. Поэтому они закладывали все свое имущество, пропивали его. А потом? – Надо или снова идти в легионы или, если они уже были старые, усталые и их не брали, надо было получать от государства способ существования. Им давали бесплатно хлеб в этом большом городе, потому что считали, что раз у них есть хлеб, они – не пропадут. Конечно, не единым хлебом жив человек, – надо и оливки, понимаете, маслице хорошее, и мяса поесть и рыбки солененькой, и вина выпить. Ну, на это они доставали деньги, потому что начали сразу же обслуживать тех или иных вождей политических партий – за деньги, конечно, не зазря. И получали за это свою мзду. И чем активнее они обслуживали своих вождей, тем больше те вожди им платили.
В результате Средняя Италия, родившая этот этнос, совершенно изменила свой ландшафт. Богатые прежде земледельческие угодья превратились в пастбища по той простой причине, что в те старые времена холодильников не было, и мяса привезти откуда-нибудь из-за моря было не возможно, – оно бы протухло. Поэтому надо было на бойни вновь пригонять быков и свиней, для того чтобы их тут же резали и мясо тут же продавали. А хлеб можно было привезти из Африки, вот эта часть (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Ред.), где в этих долинках в Атласе были фосфористые почвы и баснословно большие урожаи. Плоды можно было привести из Испании и из Южной Галлии, называемой Прованс («провинция» – «завоеванная страна»), вино из Греции, хлеб еще из Египта везли в большом количестве. То есть всё можно было привезти, кроме двух вещей, которые требовались жителям Рима, – свежее мясо и цветы для женщин, потому что женщины, я не знаю почему, но они очень любят цветы.
В результате город Рим со своим двухмиллионным населением превратился в город-паразит, который жил за счет всех завоеванных провинций и высасывал из них все соки. Казалось бы, эти провинции должны были бы беднеть, нищать и превращаться в совершеннейшее ничтожество. Ничего подобного не было. Притом что их грабили целиком и полностью, они богатели, увеличивали свою продукцию, выдавали на Рим столько, сколько римляне требовали (начальство требовало – они выдавали). Но еще у них оставалось для себя и для своих детей, и на продажу, и на все, что угодно.
За счет чего же было такое процветание? За счет совершенно безобразного ограбления природы. Великолепные дубовые и буковые леса Италии были вырублены и склоны Апеннин заросли маквисом.[88] Испания, которая была покрыта прекрасными субтропическими лесами, превратилась с того времени в степь, по которой можно было только овец гонять, как в Монголии. И испанцы стали скотоводческим народом из земледельческого. В Африке эти богатейшие долинки были выпаханы и перестали давать какие-либо урожаи. То есть житницы Рима – Африка и Сицилия – превратились в голые каменистые страны, почти без почвенного слоя. Огромные стада лошадей, которые нужны были для римской кавалерии, паслись в предгорьях Атласа на рубеже Сахары. Они вытоптали землю так, что с тех пор там стала воцаряться пустыня. И до сих пор она развивается – вплоть до Сахельской трагедии[89] недавних лет. То есть если мы процветаем, то процветаем за счет чего-то. А древние римляне, подобно нашим недавним предкам, считали, что богатство природы неисчерпаемо. Их потомкам пришлось убедиться, что они были не правы.
Вместе с этим сказать, что в Риме была хорошая веселая жизнь, – нельзя. Естественно, что двухмиллионное население в Риме создалось не за счет естественного размножения и даже вопреки тем демографическим тенденциям, которые в это время были в Риме. Понимаете, в большом городе, где много всякого рода удовольствий, и удовольствия эти бесплатны – хлеб, и не только хлеб давали, но и бесплатные представления ставили для римских жителей и для римлянок, конечно. Там, понимаете, женщины не очень стремились иметь детей. Они применяли все меры для того, чтобы сохранить свою фигуру как можно дольше. В Риме был отрицательный прирост населения.
Пополнялось же население за счет приезжих людей из провинции, которые приезжали, поскольку там прописка не требовалась, – они устраивались, занимали угол и находили себе какое-то применение, далеко не всегда, так сказать, целесообразное, с точки зрения государственной. Одни становились сутенерами, другие – контрабандистами, третьи – ворами, четвертые – наемными убийцами, кто – проститутками, кто кем. В Риме были огромные, пятиэтажные дома (инсулы. – Ред.), где сдавали комнаты или помещения, даже не по комнатам, а по углам селились семьи, – оно вмещало колоссальное население, при жуткой тесноте. Дома строились плохо, вентиляция в них была омерзительная. Дома иногда падали, погребая жильцов под собой. Но их строили опять также скверно, потому что погибших никто не считал и не жалел.
