Юлиан Семенов - При исполнении служебных обязанностей
Богачев вышел из комнаты первый. В коридоре, около кассы, стоял морячок Черноморского флота, невесть как очутившийся в Арктике. Он стоял, облокотившись о стенку, и вздыхал. Пока Богачев мылся в умывальнике, отгороженном временной стенкой, он все время слышал, как морячок жалобно говорил, постукивая указательным пальцем в закрытое окошко кассы:
- Девушка, мне ж на свадьбу...
Из закрытого окошка доносился глухой голос:
- Машина перегружена.
- Так на свадьбу же, - жалобно говорил морячок. - У меня всего неделя осталась, а она в Крестах живет.
- Самолет перегружен.
- Девушка...
- Товарищ, я вам уже все сказала!
Богачев вышел из умывальника, перебросил мохнатое полотенце через плечо и спросил морячка:
- Что у тебя невеста в Крестах делает?
- Метеоролог.
- А зовут как?
- Нюся.
- Толстая она? Черненькая, да?
Морячок обрадованно закивал головой.
- И давно тут сидишь?
- Второй день. А всего неделя осталась. С дорогой. Я ей по почте листок для загса переслал, теперь только подпись поставить и штамп. А вот...
- Ладно. Подожди меня здесь.
- Куда ж я денусь...
Богачев пошел к экипажу самолета, который сейчас вылетал на Диксон и дальше в Кресты. Летчики уже поднялись. Вылет был назначен через полчаса, и все готовились уходить к самолету.
- Командира нет? - спросил Богачев, остановившись у двери.
- Я командир.
- У меня просьба.
- Пожалуйста.
- Морячка с собой захватите, а? Жениться надо парню. В Крестах у него невеста.
Нюся, толстая такая, может, знаете?
- Не знаю.
- Так возьмете?
- Не могу, товарищ. У меня и так перегрузка. И вас еще ко мне посадили. Рейсовый пассажирский через восемь часов будет - уступите ему место...
- Спасибо за предложение. Но, может, возьмем парня все-таки?
- Вместо вас, я же сказал. И хватит препираться, мы не в церкви.
- Зря вы сердитесь.
- А вы не лезьте не в свое дело. Договорились?
- Договорились. Только не может быть у вас такая перегрузка, что меня вы берете, а моряка нет. Он тоненький, парень-то...
Командир досадливо махнул рукой и пошел из комнаты. Следом за ним почти все остальные. Богачев остался один.
- "Договорились"! - передразнил он командира и пошел к моряку.
- Ну? - спросил тот.
- Баранки гну. Иди за мной, только на глаза пилотам не показывайся.
- А потом что?
- Потом полетишь. К самолету подходи, когда я сигнал дам, понял?
- Понял.
Богачев быстро оделся и побежал следом за экипажем. Он догнал командира уже около самолета и сказал:
- Вы не сердитесь на меня.
- А я и не сержусь. На всех сердиться - сердца не хватит.
Самолет был уже открыт, моторы прогреты бортмехаником, пришедшим сюда в два часа ночи, диспетчер дал "добро" на вылет.
"Неужели я опоздал? - подумал Богачев. - Нет, не может этого быть. Не должно этого быть. И - не будет! В конце концов я их разыщу". Он гнал от себя эту страшную мысль и старался не думать о том, что происходило в его отсутствие на Диксоне. Он всегда считал, что надо быть уверенным в хорошем, тогда все и всегда будет хорошо. Правда, он помнил смешное изречение Твена: "Нет в мире более жалкого зрелища, чем молодой пессимист, если не считать, конечно, старого оптимиста".
"Я молодой оптимист, - думал всегда Богачев, - и пока все мои оптимистические мечты сбывались. Все до одной. Надо только верить и хотеть, все остальное приложится".
Когда экипаж сел в самолет, Богачев сказал второму пилоту:
- Вы идите в кабину, я трап сам приму.
Второй пилот ушел в кабину. Богачев высунулся по пояс из люка и замахал руками.
К нему вприпрыжку бросился морячок. Он в долю секунды вскочил по трапу в самолет, Богачев толкнул его в туалет, и морячок моментально там заперся.
Богачев убрал трап, положил его около люка и, осторожно ступая между мешками, баками и большими ящиками, в которых на Диксон везли оборудование для научных изысканий, пошел в кабину. Он шел и улыбался.
- Уберите отопление фюзеляжа, - сказал командир механику, - там какой-то скоропортящийся груз.
- Есть.
- Морозить его надо, а то испортится, - пояснил командир механику, так что мы вроде рефрижератора.
"Морячок мой загнется, - подумал Богачев, - холодно ему будет в клозете".
Богачев усмехнулся.
- Что вы? - спросил радист.
- Да нет, просто так...
"Испытание холодом, - думал Богачев, - между прочим, в любви это прекрасное испытание. Надо всех влюбленных перед загсом запирать в клозет самолета, который идет над Арктикой и не отапливается, потому что везет скоропортящийся груз".
Через час полета штурман вышел из кабины. Он вернулся спустя несколько минут и сказал:
- Что за чертовщина, клозет не отпирается!
- Прихватило замок, - предположил Павел, скрывая улыбку. - Холодно...
- Не может быть!
Штурман взял топорик и снова отправился в клозет. Он вернулся через минуту и сказал командиру на ухо:
- Заперто изнутри.
Командир сказал:
- Вечно вы с шуточками.
- Да уж какие там шуточки...
Богачев стоял у двери и, поджав губы, сосредоточенно думал, что делать.
Положение было безвыходное. Штурман явно не собирался сдаваться.
- Пойдемте вместе, если не верите, - настаивал штурман.
Они ушли вдвоем, и через мгновение Богачев услыхал хриплый командирский голос:
- Откройте, или стрелять буду!
Богачев выбежал из кабины. Командир рвал на себя дверь клозета. Замок он сорвал, но изнутри дверь цепко держали. Наконец, упершись ногами в стойку, командир распахнул дверь, не удержавшись, упал, ударившись о край ящика, злобно выругался и, поднявшись, увидел давешнего моряка. Тот медленно поднимал руки, стараясь при этом улыбаться.
- Невеста у меня, - бормотал он, - семь дней, туда и обратно, только штампик - и все дела... Я понимаю, перегрузка, только семь дней с дорогой...
Командир спросил Богачева:
- Ваша работа?
Морячок на секунду замолчал, а потом затянул снова:
- Сами знаете, невесты теперь какие, Нюся в Крестах, семь дней...
Богачев поморщился и сказал:
- Моя...
- Знаете, сколько стоит перелет?
- Нет, не знаю.
- Узнайте и уплатите в отделе перевозок, а я из-за вас выговор получать не намерен.
Командир перевел взгляд с Богачева на морячка, по-прежнему что-то бормотавшего, и, не выдержав, рассмеялся.
- Ну-ка, приятель, - потянул штурман моряка за рукав, - надо и честь знать:
такое дефицитное помещение на целый час занял.
В Диксоне, как только сели, Богачев бросился в диспетчерскую: узнавать, где Струмилин. Морячок пробежал несколько шагов за ним. Он кричал:
- Товарищ пилот, как фамилия ваша? Я в газету о вашем благородном поступке напишу.
- Ив Монтан, - ответил на ходу Богачев, - напиши в "Работницу", черноморец!
Он бежал по полю быстро, совсем не чувствуя отчаянного сердцебиения. Он бежал и улыбался, потому что видел, что самолет Струмилина стоит на месте, а возле него прохаживается Володя Пьянков, придирчиво осматривая работу механиков.
- Эй! - закричал Богачев. - Э-ге-гей!
Когда они обнялись, Пьянков сказал:
- Плохи дела, Паша. Списали тебя из авиации.
Богачев замер.
- Да, - вздохнул Пьянков. - Струмилин доложил - и все. Новый теперь у нас второй пилот. Хороший парень, только заика.
- Врешь!
- Да нет...
- Врешь!
Богачев тряхнул Пьянкова. Тот отвел глаза. Но в эту минуту Богачев услыхал радостный голос Струмилина.
- Паша! - кричал тот. - Чертов сын! Сейчас задам тебе перцу!
Он шел по полю вместе с Аветисяном, Броком и еще шестью незнакомыми людьми. В руках у него был портфель. Струмилин размахивал портфелем и смеялся. Павел бросился к нему. Струмилин обнял его, а потом хлопнул рукой чуть ниже спины.
- Ах ты, негодяй! - приговаривал он. - Ах ты, хулиган этакий!
Он говорил так и смеялся, и в глазах у него была радость.
4
- Кто же так чистит картошку? - спросил Струмилин молодого парня, увешанного фотоаппаратами. - Так нельзя ее чистить. Вы режете, а надо скоблить. Вот как надо скоблить картошку, смотрите. - И, взяв из рук парня картофелину, Струмилин ловко и аккуратно очистил ее.
- Вы маг и волшебник, - сказал парень, - я снимаю шляпу.
- Вы лучше оставайтесь в шляпе, только чистите картошку как следует.
- Я весь старание.
Струмилин усмехнулся: ему показалось забавным, что парень говорил фразами-лозунгами.
- Кстати, простите меня, но я запамятовал, откуда вы? Мне Годенко сказал второпях, и я не запомнил.
- Моя фамилия Дубровецкий, я спецкор, из Москвы, из журнала...
- А, вспомнил, - сказал Струмилин, - хороший журнал, только раньше он был лучше.
Правда, вы печатаете много цветных фотографий. Читатели любят рассматривать цветные фотографии и репродукции с картин, я, конечно, понимаю...
- Не судите нас строго. Переживаем временные трудности.
Геня Воронов и Сарнов засмеялись. Они готовили ДАРМС к установке, сидя в хвосте, и слушали разговор Дубровецкого со Струмилиным.
