Павел Остапенко - История тайной войны в Средние века. Византия и Западная Европа

По велению Хосрова захватить Петру при первом же штурме отправился полководец Аниаведа. Руководил обороной Петры в то время некий Иоанн, торговец и вообще человек невоенный. Узнав о приближении врага, Иоанн приказал своим воинам не показываться на стенах, а собраться возле ворот и хранить полное молчание.

Персы, подойдя к стенам города и не видя и не слыша врагов, решили, что римляне покинули город. Тогда они объявили Хосрову, что город пуст. Но так как ворота были закрыты, подтащили таран, чтобы пробить брешь и, как думали персы, совершенно беспрепятственно войти в Петру. Сам Хосров наблюдал за происходящим с ближайшего холма.

Когда персы стали таранить ворота, они неожиданно раскрылись, и римские воины напали на врага, застав его врасплох. Множество персов было убито. Остальные вместе со своим военачальником с трудом спаслись бегством. Охваченный гневом, Хосров посадил на кол Аниаведа за то, что его военной хитростью победил Иоанн, еще раз повторимся, человек невоенный…

В конце концов Хосров решил, что борьба за Лазику бесполезна, ведь из-за географических условий, даже сумей персы завоевать ее, удержать ее было бы невозможно, и по мирному договору 562 года Хосров согласился очистить эту страну за крупный денежный выкуп.

Война прекратилась на всех границах. Действующий состав римской армии был несообразно уменьшен. Вместо 650 тысяч в ней осталось только 150 тысяч, да еще разбросанных по Италии, Африке, Испании, Балканам, Кавказу и Египту.

В последние годы правления излюбленной тактикой Юстиниана стало противопоставлять вражеской армии варваров армию союзных варваров, сеять ценою золота вражду между их вождями, натравливать друг на друга и уничтожать одних посредством других. Если же, несмотря на эти меры, варвары все же производили набег — покупать ценой золота их отступление. Юстиниан считал, что такой способ действия намного дешевле содержания на военном положении многочисленной армии.

Глава 7.

АЛЬБУИН И РОЗАМУНДА

В 555 году, после двадцати лет войны Византия окончательно подчинила себе Италию. Но сохранить надолго свое господство на Апеннинском полуострове империи не удалось. В 568 году лангобарды[35] под предводительством короля Альбуина вторглись в Италию. Впрочем, не будем забегать вперед и дадим слово автору «Истории лангобардов» Павлу Дьякону, жившему в VIII веке.

Лангобарды переселились в Паннонию при своем девятом короле Аудуине, где-то около 550 года, когда давнишние раздоры между лангобардами и гепидами вылились в открытое противостояние. Началась война. Оба войска были храбры и ни в чем не уступали друг другу, но в первом же сражении сын Аудуина, Альбуин, сошелся в бою с Турисмодом, сыном короля гепидов Туризинда, и пронзил его мечом. Со смертью королевского сына, который, главным образом, и руководил войной, гепиды пали духом и обратились в бегство. Лангобарды преследовали их, уничтожив большое число своих врагов.

Возвратившись после победы, лангобарды стали просить, чтобы король позволил Альбуину стать их сотрапезником, ибо в сражении он одержал победу, а значит, мужество и доблесть дают Альбуину право разделять с отцом трапезу, как разделил он с ним опасность.

Король Аудуин, однако не соглашался, ссылаясь на обычаи. «Вы знаете, — сказал он, — какой у нас господствует обычай, что сын короля не раньше может садиться за стол вместе с отцом, как получив оружие от короля какой-нибудь другой нации».

Альбуин, услышав слова отца, взял с собой сорок юношей и отправился к Туризинду, королю гепидов. По прибытии он объявил причину своего появления. Его приняли дружелюбно. Король пригласил его к столу и посадил справа от себя, где раньше сидел его сын, Турисмод. Когда подали яства, Туризинд, поглядывая на гостя, сидящего на месте сына, вспомнил о нем, о его смерти и, наконец, о том, что на месте сына сидит его убийца. Туризинд огорчился и, не выдержав, воскликнул: «Мило мне это место, да тяжело смотреть на человека, который сидит на нем».

Второй же сын короля, тоже сидевший за трапезой и задетый поведением и словами отца, стал издеваться над лангобардами, сравнивая их с кобылами, у которых бывают белые ноги до колена — лангобарды носили белые чулки. Он сказал: «Те кобылы, на которых вы похожи, считаются самыми плодовитыми». Но этот выпад королевского сына не остался без отповеди. Один из лангобардов сказал: «Выйди только на поле Асфальд (именно там произошла упомянутая нами битва), и там ты, без сомнения, убедишься, как крепко бьют копытами эти кобылы; там же лежат и кости твоего брата, рассеянные по полю, как от какой-нибудь ничтожной скотины».

Услышав такое, гепиды не могли дольше скрывать своей внутренней ярости и хотели было отомстить за позор. Лангобарды также положили руки на эфесы мечей. Но тогда поднялся король Туризинд. Он сумел укротить гнев своих людей, унять жажду мести, угрожая неизбежным наказанием тому, кто первый осмелится начать бой, ибо, сказал он, не угоден Богу бой, когда убивают гостя.

Таким образом, ссора угасла, и трапеза продолжалась. Наконец Туризинд снял со стены оружие своего сына Ту-рисмода и вручил Альбуину. Альбуин возвратился живым и невредимым в королевство отца и стал его сотрапезником. Когда же он рассказал, что произошло, когда он гостил у Туризинда, лангобарды удивлялись, хвалили храбрость Альбуина и прославляли Туризиндову верность слову.

По смерти Аудуина десятым королем лангобардов стал, согласно всеобщему желанию, Альбуин. Хлотарь, король франков, отдал ему в жены свою дочь. Между тем умер и Туризинд. Ему наследовал сын — Кунимунд, который, желая отомстить за старые оскорбления, начал новую войну с лангобардами. Альбуин вступил в союз с аварами, и когда гепиды выступили против него, авары вторглись в их земли.

Кунимунд, получив известие о нападении аваров, решил сначала сразиться с лангобардами, а затем, если удастся их победить, и аваров изгнать из своих земель. Произошло сражение. Но победу в нем одержали лангобарды, причем они до того свирепо действовали против гепидов, что почти совершенно истребили их войско. Кунимунд пал в сражении от руки Альбуина; позднее лангобардец приказал сделать из черепа поверженного врага кубок. Многие гепиды были уведены в плен, среди них — дочь Кунимунда, Розамунда, на которой Альбуин женился после смерти первой жены, дочери Хлотаря. Как впоследствии оказалось, на свою погибель. А племя гепидов пришло в упадок. С тех пор у них никогда не было собственных королей — они подчинились лангобардам.

В это время имперским наместником в Италии был уже известный нам Нарсес, который, как пишет Павел Дьякон, овладел «огромной массой золота, серебра и других богатых сокровищ», вызвав к себе такую зависть со стороны знатных ромейцев, что они оклеветали его перед императором Юстином[36] и его женой Софией и стали жаловаться, что «для римлян было действительно лучше служить готам, чем грекам, евнух которых Нарсес господствует и держит нас в угнетающем рабстве. Наш всемилостивейший государь этого не знает: или освободи нас из его рук, или, будь уверен, мы передадим и город Рим и самих себя во власть чужого народа». Когда эти жалобы дошли до Нарсеса, он отвечал на них так: «Если говорят, что я худо обращался с римлянами, то я и сам нахожу это худым». Этот ответ, доведенный до сведения императора, настолько восстановил его против Нарсеса, что в Италию немедленно отправился новый наместник Лонгин.

Известие о скором прибытии нового наместника весьма встревожило Нарсеса, тем более что вернуться в Константинополь он не осмеливался, опасаясь мести императрицы Софии. Как-то она заявила, что по возвращении отправит Нарсеса, раз он евнух, на женскую половину и заставит прясть шерсть вместе с девушками. Нарсес же на это ответил, что он ей так напрядет, что она за всю жизнь не распутает. Все это заставило Нарсеса удалиться в Неаполь. Оттуда Нарсес отправил послов к лангобардам[37], приглашая их оставить бедные поля Паннонии и завладеть Италией, богатой всякого рода сокровищами. Вместе с письмом он отправил им разные овощи и плоды Италии. Лангобарды очень дружелюбно приняли посольство от Нарсеса и решили принять его «приглашение».

Решение Альбуина двинуться в Италию было поддержано его народом. Но, понимая, что завоевание Италии — дело чрезвычайно трудное, Альбуин пригласил в союзники саксов. На его призыв откликнулось более 20 000 человек, которые и присоединились к нему вместе с женами и детьми. Паннонию Альбуин предоставил дружественному племени аваров, однако с условием: если лангобардам когда-нибудь придется вернуться, они сохранят за собой право потребовать свои земли обратно.