Андрей Сахаров - Дипломатия Святослава
В «Истории Византии» Г. Г. Литаврин еще раз дал обобщающую оценку исследуемым событиям.
Причины русско-византийской войны автор объяснил нарастанием противоречий между Русью и Византией в первую очередь в районе Крыма, куда Русь подошла вплотную после побед, одержанных Святославом на Востоке в середине 60-х годов. Стремление Византии столкнуть Русь и Болгарию Г. Г. Литаврин объясняет желанием империи ослабить обоих своих соперников. Таким образом, автор вновь возвращается к уже высказанному в историографии положению о решающей инициативе империи в развитии событий конца 60-х годов X в. в Восточной Европе. При этом вне поля его зрения осталась гипотеза, согласно которой Русь по собственной инициативе предприняла поход на Дунай и лишь воспользовалась вынужденным нейтралитетом Византии. Ничего не говорит Г. Г. Литаврин и о предположении, касающемся попытки империи через посредство Калокира отвлечь Русь от слишком активных действий в районе Причерноморья и Приазовья. В отличие от ряда авторов, считавших, что Византия попыталась восстановить дружественные отношения с Болгарией после ее неудач в войне с Русью, Г. Г. Литаврин полагает, что болгары сами в преддверии готовящегося нашествия стремились восстановить дружбу с Византией и греческие политики пошли им в этом навстречу, торжественно приняв болгарское посольство в июне 968 года. Дальнейшие шаги в этом направлении Византия сделала уже после провала наступления печенегов на Киев и возвращения Святослава в Болгарию. В ответ на создание коалиции, состоявшей из Руси, венгров, печенегов, «определенных кругов болгарской знати», греки стремились опереться непосредственно на болгарскую правящую верхушку во главе с царем Борисом.
Таким образом, в историографии впервые было высказано предположение о том, что каждый из противников использовал в своих интересах определенную часть болгарского общества63. К сожалению, автор не развил эту гипотезу, не дал развернутой аргументации своей точки зрения.
Описывая ход военных действий, Г. Г. Литаврии не затронул вопроса о результатах битвы под Аркадиополем и посчитал, что уход Святослава за Балканы объяснялся «следствием каких-то мирных обещаний Цимисхия», поэтому наступление греков весной 971 года явилось для руссов полной неожиданностью. Излагая ход военных действий, историк отметил антирусскую «пропагандистскую» кампанию Цимисхия, отпадение ряда болгарских городов от руссов, колебания болгарской верхушки Доростола. распад русско-венгеро-печенежской коалиции64. Г. Г. Литаврин констатирует, что попытка русского князя распространить свою власть на часть Болгарии не увенчалась успехом65.
В. Т. Пашуто рассмотрел внешнюю политику древней Руси в 60 - начале 70-х годов X в. на широком историческом фоне, в тесной связи с предшествующими внешнеполитическими шагами древнерусского государства. Восточный поход Святослава, в частности нападение на Хазарию, автор охарактеризовал как продолжение русской активности на Востоке. Святослав «стремился сокрушить всю систему европейских и азиатских союзов Византии в Причерноморье»66. Реализацией этих крупных государственных замыслов В. Т. Пашуто считает освобождение из-под власти хазар вятичей, нанесение удара по землям волжских булгар и буртасов, разгром хазар, распространение русской власти на земли ясов и касогов. Автор подчеркнул, что связи этих земель с Русью оказались прочными и долгими. Какова была конкретная цель восточного похода Святослава? Она заключалась в том, чтобы не только разгромить Хазарию, по и «взять в русские руки контроль над торговыми путями в Хорезм, Багдад, Константинополь по Волге, Дону, на Керченском проливе, на Северном Кавказе, открыть дорогу на Кавказ и прочной ногой встать в Крыму». Автор считает, что русские победы на Востоке сильно упрочили позиции Руси в Причерноморье и даже последующая неудача Святослава в балканской кампании не изменила достигнутых результатов67.
Исследуя русско-болгаро-византийские отношения, В. Т. Пашуто исходил из того, что после восточного похода Святослава под угрозой русского нападения оказались Херсонес и другие византийские владения в Крыму, поэтому Никифор Фока и попытался столкнуть Русь с Болгарией и одновременно натравил на Киев печенегов. Автор не останавливается на причинах болгаро-византийского конфликта, а начинает анализ событий непосредственно с посольства Калокира, в результате которого, по мнению историка, Святослав и решил направиться в Болгарию68. При этом В. Т. Пашуто не говорит о завоевании всей страны, а отмечает, что руссы утвердили свою власть лишь в районе нынешней Добруджи.
В. Т. Пашуто высказывает предположение, что после первого похода на Дунай Святослав заключил какое-то соглашение с Византией, возможно, оно было тройственным русско-болгаро-византийским, так как император в 968 году отказался платить дань Болгарии69. С этим, однако, трудно согласиться, и в первую очередь исходя из логики самого же автора. Во-первых, В. Т. Пашуто указал, что Византия в 968 году организовала наступление печенегов на Киев. О каком же соглашении с Византией могла идти речь, если Святослав ушел на выручку своего стольного города? Во-вторых, согласно Льву Дьякону, вопрос об отказе платить дань болгарам возник до посольства Калокира, а не после него, так что применительно к 968 году можно говорить не о начале конфликта с болгарами, а, напротив, о попытке вновь установить с болгарской верхушкой добрые отношения. В этом вопросе мы поддерживаем точку зрения, неоднократно высказанную в историографии.
В. Т. Пашуто со ссылкой на русскую летопись указывает, что Святослав взял во время второго похода в Болгарию Великий Преслав (однако летопись говорит, что болгары затворились в Переяславце, т.е. Малом Преславе на Дунае. В болгарской же столице русский отряд появился позднее, и нет никаких сведений о «взятии» ее руссами), а затем при помощи венгерских и печенежских союзников овладел всей Восточной Болгарией, пленил болгарского царя и сделал его своим вассалом, сохранив за ним титул, регалии и казну. После этого и родилась у русского князя идея похода на Константинополь, который греки предотвратили, пообещав руссам дань, но слова своего они не сдержали70. В результате начались военные действия, в ходе которых руссы дошли до Аркадиоподя. В этой войне болгары стали союзниками Руси. Данный вывод В. Т. Пашуто сделал на основании известия Асох'ика и отметил, что «это был крупный дипломатический успех Святослава»71.
Лишь после победы греков под Аркадпопоием и заключения соглашения, в основе которого лежало обязательство византийцев платить Руси дань, военные действия были остановлены и Святослав ушел за Балканы72.
Дальнейший ход событий автор изложил в соответствии с известиями Льва Дьякона.
Нам представляется важным в свете изучаемой темы обратить внимание на замечание В. Т. Пашуто о привлечении Цимисхием на свою сторону в ходе военной кампании 971 года части болгарской знати и печенегов73.
Работы зарубежных историков
В зарубежной историографии также наблюдается эволюция взглядов на личность Святослава: изображение его норманнским воителем-авантюристом сменяется более глубокими оценками, включающими признание больших государственных заслуг русского князя. Эволюция эта произошла в основном под влиянием работ советских историков.
Что касается концепций внешней политики Святослава в зарубежной историографии XIX века, то они мало чем отличаются от концепций Карамзина, Соловьева, Иловайского и других отечественных историков.
В значительной зависимости от сведений Льва Дьякона оказался в данном вопросе чешский историк И. Иречек. Он считал, что во время первою похода Святослав действовал по наущению греков, а предпринимая второй поход в Болгарию, уже действовал «не как союзник византийцев, а ради собственных интересов», то есть ради завоевания страны, которое и осуществил, пленив болгарского царя. Затем на смену русским завоевателям пришли греки, уничтожившие болгарскую государственность. Болгария как единое целое противостояла этим враждебным ей силам71.
В конце XIX века французский византинист Д. Шлюмберже высказал мысль о том, что внешняя политика Святослава не была самостоятельной, что он стал случайным орудием византийской политики, а сам русский князь являлся типичным воином-завоевателем, державшимся в Болгарии лишь путем насилия. Никифор Фока в поисках союзника против болгар остановился на нем просто потому, что Русь была далеко и менее опасна для империи, чем печенеги или угры2.
В первой трети XX века сходная точка зрения нашла отражение в ряде работ группы буржуазных болгарских ученых и английского византиниста С. Рэнсимена.
М. Д. Дринов одним из первых в болгарской историографии откровенно противопоставил болгаро-византийский союз русскому нашествию, хотя такого прямого противопоставления в источниках нет. М. Д. Дринов утверждал, что после тщетных попыток империи воспрепятствовать проходу угров к границам Византии через болгарскую территорию Никифор Фока направил Святослава против Болгарии. Русь, писал М. Д. Дринов, давно уже была враждебна Болгарии. Она воевала с болгарами еще при Игоре, и поход Святослава на Дунай в 967 году был логическим продолжением этой политики3. Но вскоре между Византией и Петром II был заключен «мир и союз» с целью изгнания Святослава из придунайского края. Этот союз был закреплен болгарским посольством в Константинополе в июне 968 года, но, отвлеченный делами на Востоке, Никифор не смог помешать Святославу захватить Болгарию. Царь Борис был пленен, руссы установили на захваченной территории режим террора (казни в Филиппополе),что и привело к завоеванию края. Все это, по мнению Дринова, показывает, каким образом Святослав покорил и держал под своей властью Болгарию. Однако историк признал, что вместе с руссами в войне против Византии наряду с уграми и печенегами участвовали и болгары - «одни из страха, другие по доброй воле». Из страха перед отрядом Сфепкела обороняли болгары и Преславу. Что касается положения царя и царской семьи, то Святослав «держал их в плену»4.
