Ричард Бернстайн - Восток, Запад и секс. История опасных связей
В таком контексте рассказ Лодовико о своих любовных похождениях, приключившихся при султанском дворе, выглядит вполне современной пародией на куртуазную любовь, потому что единственная опасность, которая нависала над ним, является ему вовсе не в обличье дракона, которого надлежит убить, и не в обличье ведьмы, которую нужно перехитрить, и даже не в обличье соперника, которого необходимо вышибить из седла: опасность заключается в попадании в любовные сети госпожи. Лодовико изобразил себя персонажем приключенческой истории, где герой не скован такими добродетелями, как любовь, честь и верность, и волен спасать собственную шкуру какими угодно средствами. Это гораздо менее романтичное, но психологически более реалистичное повествование, нежели романы и сказки о рыцарственном самопожертвовании.
Кроме того, Восток в рассказе Лодовико представал местом, где о добродетели можно было забыть. Это край, где вместо строгих ограничений, предписываемых рыцарским кодексом и навязываемых церковью, царит полная свобода нравов. Похождения Лодовико в Счастливой Аравии (Arabia Felix), как ее тогда называли, отделяет от похождений американских солдат в Индокитае долгий извилистый путь длиной почти в пятьсот лет. Место и время этих похождений различаются не меньше, чем языки и обычаи женщин и мужчин в тех краях. Объединяют их главные черты: полное снятие ограничений и возможность делать то, что находится под запретом на родине. К тому же в рассказе о любовных приключениях Лодовико мы находим и другие особенности, предположительно немыслимые на Западе. Например, мы видим пылкую, в высшей степени сексуальную женщину, которая, не делая тайны из своей страсти к якобы превосходящему местных мужчин иноземцу с Запада, выступает полной противоположностью европейского любовного идеала – идеала чистой, целомудренной и даже как будто бесполой возлюбленной.
Лодовико, родившийся около 1470 года, известен как первый гяур, совершивший паломничество в Мекку и Медину. Он умудрился проделать это, став членом мамлюкского гарнизона, охранявшего в 1503 году караван, двигавшийся из Дамаска. Должно быть, он обратился в ислам, чтобы стать мамлюком, потому что мамлюки – это рабы-чужеземцы, захваченные султаном или шейхом, которых обращают в ислам, а потом обучают солдатскому делу; самые известные мамлюки сделались могущественной военной кастой, добившейся самостоятельности и правившей Египтом с XIII до XVI столетия. Подвергся ли Лодовико для поступления в мамлюки обрезанию – операции, весьма болезненной для взрослого мужчины, особенно в те времена, когда местную анестезию еще не изобрели? Сам он об этом не упоминал. Но если он отважился с необрезанной крайней плотью выдавать себя за мусульманина, то его маскарад не только становился более опасным, но и вполне вязался с его всегдашней тягой к притворству: он лгал и лицемерил всякий раз, когда видел в этом выгоду для себя. Обращение Лодовико в ислам независимо от того, делал он обрезание или нет, было не более искренним поступком, чем впоследствии – его клятвы аравийской царице в любви и верности.
Каковы бы ни были личные качества Лодовико, оставленные им описания священнейших для мусульман мест даже знатоки признают удивительно точными. Но Мекка и Медина – это только начало его великих приключений. Из Мекки он отправился в Джидду, чтобы раздобыть лодку и, проплыв по Красному морю, миновав Баб-эль-Мандебский пролив, попасть в Аден, а там сесть на корабль, направлявшийся вначале в Персидский залив, а затем в Индию. В течение многих месяцев он исследовал Южную и Центральную Азию, в том числе территории нынешних Афганистана и Ирана. Он вернулся в Индию, посетил Цейлон, а затем отправился на Суматру, Яву и Борнео. Он стал первым итальянским путешественником, достигшим столь отдаленных земель на востоке. Потом он повернул на запад, побывал на Малабарском побережье Индии, поступил солдатом в португальский гарнизон, переплыл Аравийское море и попал в Танганьику, затем посетил Мозамбик, который уже тогда являлся португальским форпостом, и наконец возвратился в Европу через мыс Доброй Надежды и Азорские острова.
Это было невероятное путешествие, и Лодовико, прекрасно понимавший, какой интерес оно вызовет, опубликовал в 1510 году в Риме “Путешествия Лодовико Вартемы”. Рассказав об увиденных землях, он, по словам великого британского исследователя и первооткрывателя XIX века Ричарда Бёртона, “попал в первые ряды старинных землепроходцев Востока”. Его книга выдержала десятки изданий и переизданий на всех основных европейских языках, а это означает, что многие грамотные европейцы ознакомились с пикантной историей, которая впоследствии служила прообразом многих эротических и романтических сюжетов, сводивших воедино Восток и Запад. История эта приключилась после того, как Лодовико покинул Мекку и высадился в Адене по пути в Индию.
Аден, ныне столица Йемена, был в ту пору оживленным портом в стране, которую Лодовико вслед за древними римлянами называл Счастливой Аравией и которая, по его словам, “подчинялась мавританскому владыке” и “была весьма плодородна и благополучна, подобно христианским государствам”. На второй день пребывания в Адене “некие мавры” подслушали, как один из спутников Лодовико называет его “псом-христианином”, и после этого Лодовико обвинили в шпионаже в пользу Португалии, которая незадолго до того захватила несколько местных кораблей в Аравийском море. Лодовико заковали в цепи и, поскольку султан был в отлучке, потащили “с превеликой жестокостью” во дворец его заместителя, вице-султана. Там, по свидетельству рассказчика, его продержали сорок пять дней, после чего султан возвратился домой с очередной из своих многочисленных войн, и тогда Лодовико повели к самому властелину для допроса.
Лодовико, немного освоивший местный язык, сообщил султану, что является римлянином, но сделался мамлюком в Каире и, побывав в Мекке и Медине, стал теперь “добрым мавром” и рабом султана. Но, когда султан потребовал, чтобы он прочитал мусульманский “символ веры” (имелись в виду, вероятно, какие-то строки из Корана), Лодовико не сумел этого сделать, и султан велел заточить его в замок в городе, который Лодовико назвал Рада (Rhada). Возможно, это современный город Рада (Rada’a) в Йемене, где находятся знаменитейшие в стране средневековые руины.
Через два дня после неудачной аудиенции Лодовико султан во главе своей армии отбыл на войну с султаном Саны (Sana’a), и в этом месте Лодовико прерывает рассказ о своем заточении, чтобы подробно описать султанское войско, щиты, солдатскую форму и вооружение. А затем, вновь обратившись к собственному затруднительному положению, он заявляет, что стал одним из первых европейцев – во всяком случае, со времен падения Римской империи, – совершившим эротическое покорение Востока.
Итак, мы узнаем, что Лодовико попал в беду, притворившись, будто перешел в ислам, солгав о себе и затем угодив в темницу по приказу местного тирана, у которого не было причин проявлять милосердие. К счастью для Лодовико, его не приковали к стене какого-нибудь смрадного подземелья, где о нем забыли бы все, кроме стража, носившего ему хлеб и воду. Ему предоставили возможность прогуливаться по внутреннему двору замка, под окнами (как рассказывал Лодовико) “одной из трех жен султана, которая жила с двенадцатью или тринадцатью смуглыми, почти чернокожими девицами-служанками”. Лодовико сообщал, что в тюрьме у него было два товарища по несчастью и что сообща они решили, что одному из них “следует притворяться сумасшедшим, чтобы лучше помогать остальным”. Когда подошел черед Лодовико разыгрывать безумие (эту задачу он нашел “изнурительной”), он заметил, что привлек внимание царицы и ее служанок: они наблюдали за его представлением со своей выигрышной позиции у окна.
Зная, что царица смотрит на него, Лодовико принялся выказывать безумную храбрость, силу и дерзость. Он даже передразнил султанский допрос: велел овце прочитать вслух “мусульманский символ веры”, а потом, видя, что она молчит, в наказание перешиб ей ноги. Далее Лодовико сообщал, что отдубасил еврея, оставив этого “недочеловека” валяться мертвым, а потом встревал в другие драки, продолжая волочить за собой тяжелые цепи, – пока наконец царица не велела привести его во дворец, к себе в покои, по-прежнему в кандалах, и не принялась восхищенно его разглядывать.
“Будучи умной женщиной, она поняла, что я вовсе не безумен, – писал Лодовико, – и окружила меня заботой: велела выдать мне хорошую постель, такую, на каких все там спят, и присылать мне обильные яства. На следующий день она приготовила мне ванну по тамошним обычаям, с множеством благовоний, и продолжала всячески баловать меня в течение двенадцати дней. Затем она стала приходить ко мне по ночам, в три или четыре часа, и всегда приносила что-нибудь вкусное”.
