Михаил Заборов - Крестоносцы на Востоке
Так, разными путями, но примерно из одинаковых побуждений двинулись в Крестовый поход ополчения рыцарства и князей, а с ними и новые многотысячные толпы бедняков, по-прежнему надеявшихся на лучшую долю в дальних странах.
Рыцари были несравненно лучше подготовлены к походу, чем опередившие их скопища переселенцев из крестьян. Они запаслись средствами на дорогу. Многие заложили или распродали свои имения и другую собственность. Готфрид Бульонский заключил соответствующие сделки с льежским и верденским епископами: за 3 тыс. марок серебром он продал им некоторые из своих поместий и даже родовой замок Бульон заложил первому из них. Подобным же образом поступили с иными своими владениями Раймунд Ту-лузский и ряд его будущих лангедокских соратников. Герцог Роберт Нормандский урвал 10 тыс. марок серебром у своего коронованного брата, который, чтобы изыскать нужную сумму, в свою очередь, обложил чрезвычайным налогом собственных подданных, включая духовенство, поднявшее ропот по этому случаю. Феодалы меньшего ранга тоже распродавали свои права (судебные, охотничьи) и закладывали недвижимость.
Клюнийские монахи, красноречиво порицавшие на словах алчность и корыстолюбие, не прочь были умножить богатства своих обителей за счет крестоносцев. Точно так же епископы и аббаты Лотарингии, Южной Франции и иных областей спешили не упустить благоприятные возможности — крестоносцы нуждались в деньгах, и цены на недвижимость упали. Церковные иерархи по дешевке скупали поместья сеньоров и рыцарей, собиравшихся в Крестовый поход. По выражению американского историка Ф. Данкэлфа, церковь "сделала хороший бизнес на покупках и приобретении в залог за деньги собственности крестоносцев".
Запасаясь звонкой монетой, рыцари в то же время позаботились и об оружии. Вооружение и снаряжение феодального войска было значительно совершеннее, чем у крестьян. Каждый рыцарь имел при себе меч с обоюдоострым стальным клинком. Иногда такой меч служил и для религиозных надобностей: перекладина, отделявшая эфес от клинка, придавала мечу форму креста, и рыцарь мог, воткнув меч в землю, молиться перед ним. У рыцаря было также деревянное копье с металлическим наконечником, обычно ромбической формы. Помимо своего прямого назначения — колоть противника — копье выполняло и подсобную функцию: под наконечником прикреплялся флажок с длинными лентами, которые, развеваясь на скаку, пугали коней противника. Необходимой принадлежностью рыцарского вооружения был также деревянный, обшитый металлическими пластинками щит (круглой или продолговатой формы). В бою рыцарь держал его левой рукой. Голову крестоносца прикрывал шлем, а тело — кольчуга (иногда двойная) или латы. На ноги надевались кожаные наколенники и снабженные металлическими пластинками поножи. Рыцарь в полном вооружении представлял собою как бы подвижную, на коне, крепость. Много всяческого воинского имущества везли крестоносцы; кроме него, они прихватили с собой и охотничьих собак, и клетки с соколами (для охоты в пути).
Относительно более правильной (по сравнению с крестьянской) была и организационная структура рыцарских ополчений. Тем не менее они никогда, с самого начала и до конца похода, не представляли собой единого войска. Отдельные отряды ничто не связывало друг с другом. Каждый сеньор отправлялся со своей дружиной. Не было ни высших, ни низших, формально кем-либо назначенных предводителей, ни единого, общего для всех командования. Никто не задумался о том, чтобы выработать какой-либо общий план кампании или хотя бы установить точный маршрут для отрядов. Состав отдельных ополчений, стихийно группировавшихся вокруг наиболее именитых сеньоров, менялся, поскольку рыцари частенько переходили от одного предводителя к другому в надежде извлечь из этого те или иные выгоды.
Еще не достигнув Константинополя, эта разбойничья рать с крестами на груди начала грабить и насильничать. Лотарингские рыцари целых восемь дней занимались грабежами в Нижней Фракии: предлогом для ратников Готфрида Бульонского послужило известие о том, что Алексей будто бы держит в плену Гуго Вермандуа. Жестокие насилия над населением Эпира, Македонии и Фракии чинили норманнские рыцари Боэмунда Тарентского. По признанию безвестного рыцаря-хрониста, находившегося в этом отряде, они отнимали у жителей все, что находили. Между г. Касторией и р. Вардаром норманны целиком разрушили один город: в нем жили еретики-павликиане, и этого оказалось достаточным, чтобы всех их истребить.
Не менее дикими разбоями ознаменовался переход крестоносцев графа Тулузского через Далмацию. Его хронист и капеллан (исповедник-секретарь) Раймунд Ажильский в своей "Истории франков, которые захватили Иерусалим" рассказывает, как жители Далмации (Славонии), "пустынной, горной и бездорожной страны, в которой мы три недели не видели ни зверей, ни птиц", отказывались продавать что-либо рыцарям и давать им проводников, как при приближении крестоносцев они бежали из селений, убивали скот, лишь бы он не достался воинам с крестами на знаменах, а сами, хорошо зная местность, укрывались в горных ущельях и густых лесах, где "нашим вооруженным рыцарям нелегко было преследовать этих безоружных разбойников" — так называет мирных далматинцев провансальский хронист.
На самом деле, конечно, разбойниками были сами крестоносцы. Раймунд Тулузский снискал себе печальную известность в Далмации своими зверствами: однажды он (о чем не без похвальбы повествует его капеллан) приказал выколоть глаза, отрезать носы, отрубить руки и ноги шестерым далматинцам, захваченным в плен рыцарями. Во фракийских городах Руссе и Редеете рыцари графа Сен-Жилля, по словам того же Раймунда Ажильского, взяли огромную добычу. С.воинственным кличем "Тулуза, Тулуза!" они атаковали Руссу и, ворвавшись в город, учинили там погром.
Продвижение крестоносцев по Балканскому полуострову сопровождалось разнузданными грабежами. Однако это было лишь начало. Во всей своей неприглядности воины христовы предстанут позднее.
2.4. Крестоносцы в Византии
Алексей I и его окружение были чрезвычайно встревожены известиями о том, что, как писала позднее Анна Комнина, весь Запад, все племена варваров, бесчисленные франкские ополчения направляются к греческой столице. Нашествие этих "спасителей", двигавшихся на Восток с завоевательными намерениями, могло быть чрезвычайно опасным для Византии: ведь крестоносцев было не менее 100 тыс. К тому же среди них находились предводители, искони враждебные Византии, вроде Боэмунда и его соратников, которые, по словам той же Анны, "давно жаждали завладеть Ромейской империей". Византийская писательница впадает в односторонность, предполагая — очевидно, это мнение было распространено и в византийских правительственных сферах, — будто "графы, и особенно Боэмунд, питая старинную вражду к самодержцу, искали только удобного случая отомстить ему за ту блестящую победу, которую он одержал над Боэмундом, сразившись с ним под Лариссой" (в 1083 г.). Анна Комнина ошибочно считает, что "им во сне снилось, как они захватывают столицу".
В действительности у крестоносцев была другая цель. Однако их появление в пределах империи породило обоснованное беспокойство ее правящих кругов. Алексей I встретил воинов христовых недоверчиво. Он принял меры к тому, чтобы по возможности избавить византийские владения, через которые проходили рыцарские ополчения, от разнузданности латинян. Отряды печенегов, находившиеся на службе империи, получили приказ, сообщает Анна Комнина, "следовать и наблюдать за варварами и, если они станут нападать и грабить близлежащие земли, обстреливать и отгонять их отряды". Приказ этот неукоснительно выполнялся, о чем с раздражением упоминают латинские хронисты.
Опасаясь крестоносного воинства и воздвигая различные преграды на его пути, Алексей I вместе с тем не прочь был использовать силы незваных пришельцев с Запада в интересах Византии. Он решил склонить их вождей к принесению ему ленной присяги за все те земли, которые будут завоеваны крестоносцами и которые Византия ранее утратила в результате успехов сельджуков и других восточных народов: Малую Азию, Сирию и Палестину. Чтобы сделать главарей рыцарства сговорчивее, василевс (еще в то время, когда ратники Божьи бесчинствовали на Балканах) начал наносить им с помощью печенежской конницы ощутимые удары. Несколько отрядов Раймунда Тулузского было разгромлено византийцами близ Редесто: крестоносцы бежали с поля боя, бросив оружие и оставив поклажу.
Одновременно в ход было пущено все искусство византийской дипломатии: греки являлись ее непревзойденными мастерами. Император выслал навстречу отрядам крестоносцев своих чиновников, распорядившись, как пишет Анна Комнина, "дружелюбно встретить переправившихся [через Адриатику. — М. З.], в изобилии поместить на их пути запасы продовольствия". Когда в ноябре 1096 г. буря выбросила на берег Гуго Вермандуа и его доставили в Константинополь, Алексей I, рассказывает дочь василевса, "принял его с почетом, всячески выражал ему свою благосклонность, дал много денег и тут же убедил стать его вассалом и принести обычную у латинян клятву". Этим был создан своего рода прецедент.
