Виктор Суворов - Очищение
Представим, что в ходе войны Гитлер за трусость выгнал из своего правительства и из нацистской армии, допустим, Геринга и забросил его в советский тыл — свастики на заборах рисовать, листовки расклеивать, по ночам красные гитлеровские знамена тайно на заводские трубы прикручивать. Неудобство в том, что Геринг был мужиком крупным, заметным, как Павел Дыбенко. Кроме того, Геринга по карикатурам знала вся Россия, он быстро попался бы. Но Павел Дыбенко в то время был России и Украине более известен, чем Геринг стал чуть позже: председатель Центробалта, член первого Советского правительства, троцкистско-ленинский нарком, палач народных демонстраций и губитель Учредительного собрания. Фотографии его печатались во всех газетах. Дорвавшись до власти, народные комиссары по всякому поводу печатали свои портреты: вот мы, правители ваши: Дыбенко — Коллонтай — Раскольников, любуйтесь. И приказы-декреты писали товарищи часто только ради того, чтобы украсить их своей подписью, чтобы знала Россия своих повелителей. Да и в лицо Павла Дыбенко знал каждый балтийский матрос, а они по всей стране разбежались, любой опознать мог. И провалился бы подпольщик Дыбенко и всю подпольную организацию завалил бы.
Так кто же его послал на подпольную работу? Вот тут биографы славного революционера умолкают. Его никто в подполье не посылал. Он сам ушел в подполье. В грозный час, когда советская власть висела на ниточке, Дыбенко так законспирировался, что никто не знал, куда он девался.
2Потом вынырнул. Большевики захватили Крым, и Дыбенко — народный комиссар по военным и морским делам Крымской советской республики. Недолго. Выбили красных из Крыма. И обнаружили неизгладимые следы страшных злодеяний.
В 1921 году — Кронштадт. Восстание балтийских моряков среди прочих давит и бывший балтийский матрос, бывший председатель Центробалта товарищ Дыбенко. Он командует Сводной дивизией. И тут надо объяснить, что есть Сводная дивизия. В Кронштадте восстал флот. И мало кто из коммунистов желал проливать кровь матросов, которые подарили власть Ленину и Троцкому. Это ведь свои. Мятеж давить некому. Верных частей нет. И вот тогда партия посылает на подавление своих полководцев. Тут и Троцкий, и Тухачевский, и Якир, и Федько, и Ворошилов с Хмельницким, Седякин, Казанский, Путна, Фабрициус и еще многие, многие. Читаем биографию любого стратега и почти наверняка находим его в числе кронштадтских героев. Такое впечатление, что в тот момент никто молодой Советской республике не угрожал. Кроме народов России. Восстание в Кронштадте могло стать детонатором. Вся Россия могла полыхнуть. И уже забастовал Питер. И уже тамбовские мужики сажали на вилы озверевших комиссаров. Кронштадт коммунистам надо было давить. Срочно. Потому, бросив все, стянули сюда командный состав. Рядовых на такое дело поднять не удавалось. Но одних командиров мало. И тогда партия посылает делегатов своего Х съезда. Этим деваться некуда — если полыхнет, делегатов русский народ накажет так, как только у нас наказывать умеют. Командирам и делегатам Троцкий обещает огромное количество орденов. Но и этого мало, И тогда на подавление мятежа бросают крупных партийцев. Тут и Калинин, и Бубнов, и Затонский. Сюда бросают начинающих писателей: иди — объявим классиком. Там, кстати, и купил себе звание классика будущий генеральный секретарь правления Союза писателей СССР товарищ Александр Фадеев. Но и будущих классиков соцреализма не хватило. Посылают курсантов. Это карьеристы, которые сознательно выбрали эту власть и намерены делать карьеру через реки народной крови. Коль так, вот вам, ребятки, возможность отличиться. Ко всему прочему формируют Сводную дивизию… Она еще именовалась Сбродной. Коммунисты собрали в эту дивизию всю мразь, которая только была в стране и за ее пределами. Собрали тех коммунистов, кто провинился, проворовался, пропился, продался, собрали сюда коммунистов-мародеров и коммунистов-насильников. Во главе Сбродной дивизии — бежавший с поля боя, изгнанный из партии за трусость, вынырнувший неизвестно из какого подполья Дыбенко: вперед, товарищи! Он в партии не состоит. Мог бы этим делом и не заниматься. Но занялся. И опять кронштадтский лед. Опять проруби. И трупы — под лед. Только теперь это не трупы офицеров, теперь это сами матросики. Когда Дыбенко бунтовал, его отправили просто воевать на фронт, а когда против него бунтуют, он матросиков топит.
О храбрости Дыбенко докладывал заместитель начальника особого отделения Юдин: «561 полк, отойдя полторы версты на Кронштадт, дальше идти в наступление отказался. Причина неизвестна. Тов. Дыбенко приказал развернуть вторую цепь и стрелять по возвращающимся. Комполка 561 принимает репрессивные меры против своих красноармейцев, дабы дальше заставить идти в наступление». Стреляем своих красноармейцев, чтобы заставить их стрелять по своим матросам. Расстрел на расстреле и расстрелом погоняет. Захваченных матросов — судить. Наш родной пролетарский суд разбирал каждое дело индивидуально и вынес 2103 смертных приговора (ВИЖ. 1991. N7. С. 64).
Тоже ведь не просто это — приговоры выносить. Если на разбор каждого дела и на вынесение приговора тратить по целой минуте, то за десять часов напряженного труда без перерывов можно вынести 600 смертных приговоров… За двадцать часов без единого перерыва можно вынести 1200 смертных приговоров… А привести в исполнение… Ну-ка сами попробуйте две тысячи человек перестрелять. То-то.
С этого героического момента карьера Дыбенко снова пошла вверх, правда, не так круто, как раньше. У него было три ордена. По тем временам — герой из героев. Но за всю Гражданскую войну он не заработал ни одного. Нигде никак он себя в войне не проявил. Первый орден — за Кронштадт, За карательную экспедицию. За расстрелы. Никакой там войны не было. Корабли вмерзли в лед, и толку от них нет. И пушки на кораблях сверхмощные. Из тех пушек на огромные расстояния стрелять по таким же линкорам с непробиваемой броней. По пехоте из таких пушек — как из пушки по воробьям. Есть на кораблях пушки малого и среднего калибров, есть пулеметы… Но Гражданская война — это одна непрерывная череда кризисов. Каждый раз, когда кризис возникал, с кораблей и бездействующих фортов Кронштадта телегами, баржами, санями, грузовиками и эшелонами вывозили патроны и снаряды и гнали под Царицын, под Воронеж, под Ростов и Батайск, под Варшаву. Так что не оказалось у восставших матросиков патронов и снарядов. И винтовка матросу не положена. На кораблях винтовки только для караула.
И еще: в Кронштадте не было продовольствия. Коммунисты установили такую власть, что хлеб почему-то пропал. И масло с сахаром тоже. Питер голодал. Потому время от времени запасы Кронштадта перебрасывались на съедение городу. В 1919 году запасы Балтийского флота и Кронштадтской крепости были полностью вывезены. Потом в Кронштадт от случая к случаю подбрасывали. Но понемногу. Голод как раз и был одной из причин восстания. Если бы можно было потерпеть, то восстание надо было начинать на две-три недели позже, когда вскроется залив ото льда. Тогда восставшему флоту никто был бы не страшен. Тогда флот представлял бы действительную силу, а крепость на острове была бы неприступной. Но ждать было невозможно.
Вот в карательной операции против голодных матросов, которым было нечем стрелять, и отличились все наши полководцы, стратеги великие. И Дыбенко среди них. Создав десятикратное превосходство в людях и подавляющее в оружии, разгромили безоружных матросов и учинили расправу. За эти подвиги всех изгнанных из партии в ее рядах начали восстанавливать. Через год раздумий и сомнений вернули в партию и Павла Дыбенко. И должность ему дали: командир дивизии… Карательной. Гражданская война завершилась, а народишко все никак власть народную признавать не желал. И Дыбенко себя проявил. И заработал еще два ордена. В мирное время. На карательном фронте. И стал легендарным героем. С тремя орденами.
31937 год застал командарма Дыбенко в Куйбышеве на посту командующего войсками Приволжского военного округа. Заместителем у него — комкор Кутяков. Тот самый, который после смерти Чапаева командовал Чапаевской дивизией.
Поступил приказ: Кутякова взять. Дыбенко не возражает. Наоборот, он готов помочь чекистам организовать арест своего заместителя прямо в своем кабинете. Кутякова взяли 13 мая 1937 года.
По какому-то дьявольскому совпадению именно в этот день, 13 мая, в Кремле Сталин принимал Тухачевского, о чем в книге регистрации сохранилась соответствующая запись. О чем Сталин говорил с Тухачевским, навсегда останется тайной. Но из Кремля, от Сталина Тухачевский направляется в Куйбышев, чтобы занять кабинет Дыбенко, в котором только что был арестован Кутяков.
Тухачевский прибывает в Куйбышев, якобы принимает Приволжский военный округ, а Дыбенко якобы его сдает. Но, сдав округ, Дыбенко почему-то не спешит уезжать. Дыбенко почему-то задерживается в Куйбышеве.
