Джон Норвич - Срединное море. История Средиземноморья
Ответственность за эти потери, согласно общему мнению, несла армия. Очевидно, она нуждалась в широких преобразованиях и реконструкции. Людям не платили месяцами; все были измучены, многие голодали, и боевой дух упал настолько, что войска находились на грани мятежа. Флот также безнадежно устарел и был в ужасном состоянии. Говорят, что первые немецкие офицеры, прибывшие, чтобы вновь привести армию в порядок, ужаснулись, узнав, что в турецком языке нет слова, обозначающего техническое обслуживание.
Само собой разумеется, немцы знали свое дело. В течение нескольких лет кайзер Вильгельм II стремился, так сказать, осуществить мирное наступление на Востоке. Подобно главам ряда других держав он слышал об открытии огромных месторождений нефти в Месопотамии и жаждал получить согласие султана на постройку продолжения железной дороги Берлин — Константинополь на восток до Багдада. Впервые он нанес официальный визит в Константинополь, прибыв туда на своей яхте «Гогенцоллерн» на следующий год после восшествия на престол в 1889 г.; во время второго посещения в 1898 г. он и Абдул-Хамид пересекли Босфор и торжественно открыли великолепный новый Азиатский вокзал в Гайдарпаше. Затем он приплыл в Палестину, где 29 октября 1898 г. торжественно въехал в Иерусалим, став первым германским императором, совершившим это после Фридриха II (тот побывал в Иерусалиме в 1229 г.). Он ехал на угольно-черном скакуне, облаченный в парадную форму, в каске, увенчанной золотым орлом. Возможно, он производил слегка забавное впечатление — «мерзкое», как написала императрица Мария Федоровна своему сыну, царю Николаю II, — однако оно, несомненно, не дало легко забыть Вильгельма. Теперь же, 30 июня 1913 г. — в самый день неожиданного нападения болгар, — кайзер назначил генерала Отто Лимана фон Сандерса главой германской военной миссии в Константинополе.
Однако мы так и не узнаем, чего суждено было достичь этой миссии. Спустя год, почти день в день, эрцгерцог Франц Фердинанд пал жертвой пули убийцы в Сараево — и всю Европу охватила война.
Глава XXXII
ВЕЛИКАЯ ВОЙНА
Как известно, Первая мировая война велась главным образом в окопах северной Франции и Бельгии.[394] Она ни в коей мере не была войной средиземноморской. И тем не менее трижды вырывалась на просторы Средиземноморья, чтобы нанести удар по врагу на Востоке — Османской империи. В первом случае это была злосчастная операция по захвату Дарданелл и Галлиполийского полуострова; во втором — высадка войск Антанты близ Салоник; в третьем — события в Палестине.
27 декабря 1914 г. Уинстон Черчилль, в то время первый лорд Адмиралтейства, направил на имя премьер-министра Герберта Генри Асквита обстоятельную записку. В ней он утверждал, что война зашла в тупик. Обе враждующих стороны так хорошо окопались, что продвижение вперед даже на несколько сот ярдов может стоить нескольких тысяч убитых. Необходимо перенести боевые действия на новый театр войны. «Неужели у нас нет других вариантов, кроме как отправить наших солдат грызть колючую проволоку во Фландрии?» — спрашивал Черчилль. По его мнению, вариантов было два. Вторжение и оккупация Шлезвиг-Гольштейна с целью вынудить Данию присоединиться к Антанте и «открыть» Балтийское море для союзного флота; тогда русские смогут высадить свои войска в 90 милях от Берлина. Несомненно, этот сценарий представлялся ему более предпочтительным.
Впрочем, он предложил еще один проект, более амбициозный и впечатляющий: вторжение на Галлиполийский полуостров, контроль над которым позволил бы Королевскому ВМФ прорваться через Дарданеллы в Мраморное море. Встав на якорь у входа в бухту Золотой Рог, эскадра могла бы создать угрозу бомбардировки Константинополя — угрозу довольно серьезную ввиду узких улиц и полуразвалившихся деревянных домов старого города. Разрушение Галатского моста отрезало бы Перу от Стамбула; два единственных в Турции военных завода были расположены на побережье, что делало их удобной мишенью для британской корабельной артиллерии. Все это должно было заставить правительство султана просить о перемирии, после чего можно было бы, как полагал Черчилль, без особого труда убедить все еще сохранявших нейтралитет Грецию, Румынию, Сербию[395] и Болгарию сделать свой выбор в пользу Антанты. Это был типичный «черчиллевский» план, который в случае успеха значительно приблизил бы конец войны.[396] Однако он не увенчался успехом — и вот уже почти столетие военные историки пытаются понять, почему план, который вначале был столь многообещающим, обернулся самым тяжелым поражением Британии за всю войну.
Представляется, что главной проблемой явилось отсутствие согласованного общего плана действий. Изначально Черчилль планировал комбинированную операцию на суше и на море, однако к середине января 1915 г. уже отстаивал идею нанесения удара исключительно силами ВМФ, несмотря на яростные возражения первого морского лорда, своего друга (который, правда, время от времени становился для него объектом особой ненависти), адмирала сэра Джона Фишера. Только месяц спустя, менее чем за неделю до того, как эскадра начала обстрел Дарданелл, было принято решение об отправке на помощь флоту сухопутных войск. Это было обусловлено главным образом тем фактом, что Черчилль, который вложил в этот план всю свою энергию и энтузиазм, являлся всего лишь министром кабинета, ответственным исключительно за действия флота. Он не мог распоряжаться сухопутными войсками; тот, кто мог, — лорд Китченер, государственный секретарь по военным делам и военный министр, — проявлял нерешительность; премьер-министр испытывал те же сомнения, только в еще большей мере. Если бы Черчилль обладал тогда тем же авторитетом, которым пользовался двадцать пять лет спустя, Галлиполийская операция могла бы закончиться совершенно иначе.
Впрочем, что касается ВМФ, то здесь вся власть была в его руках; благодаря ему флот, состоявший из британской и французской эскадр, представлял собой величайшую по мощи армаду из всех, когда-либо виденных в Средиземноморье. Помимо крейсеров, эсминцев и менее крупных судов, в состав британской эскадры входили 15 линкоров, в том числе недавно сошедший со стапелей линкор «Королева Елизавета», чьи пятнадцатидюймовые орудия, каких не было ни на одном военном судне, делали этот линкор, вероятно, самым мощным из всех кораблей, которые состояли на вооружении в те времена. Большинство остальных судов были оснащены двенадцатидюймовыми орудиями, однако они одни с легкостью превосходили все то, чем могли похвастаться турки, засевшие в расположенных по берегам пролива 11 фортах, которые представляли собой их главное средство обороны. К этой уже самой по себе внушительной мощи французы добавили еще четыре линейных корабля и несколько вспомогательных судов.
К 18 февраля 1915 г. объединенная эскадра заняла боевые позиции, а на следующее утро, в 9 часов 51 минуту, началась бомбардировка. Она продолжалась в течение целого дня; эскадра медленно курсировала вдоль побережья, обстреливая форты с близкой дистанции. Тем временем тральщики делали свое дело, расчищая вход в пролив от мин. К наступлению сумерек решающий успех все еще не был достигнут. Командующий союзной эскадрой вице-адмирал Сэквил Карден понял, что, если его корабли не смогут подойти ближе к целям, им не удастся добиться даже минимального результата. На беду, той ночью погода испортилась, и волнение на море сделало ведение прицельной стрельбы невозможным. Лишь по прошествии пяти дней шторм стих и боевые действия возобновились. 25 февраля заместитель Кардена контр-адмирал Джон де Робек вошел в пролив, и защитники побережья отступили на север. В течение следующих нескольких дней небольшие группы матросов и морских пехотинцев высаживались на европейский и азиатский берега, подавляя сопротивление турок там, где они его обнаруживали, однако большая часть территории казалась покинутой. 2 марта Карден телеграфировал в Лондон, что при хорошей погоде он надеется через две недели быть в Константинополе.
Какое заблуждение! Вскоре он убедился в том, что Дарданеллы представляли собой одно сплошное минное поле; вражеская артиллерия не позволила тральщикам выполнить их работу, а флот не мог заставить пушки замолчать, пока не были обезврежены мины. Спустя две недели, вместо того чтобы бросить якорь у стен Константинополя, Карден с нервным срывом плыл обратно в Лондон. В должности командующего эскадрой его сменил де Робек, который пошел на штурм пролива 18 марта; увы, его постигла неудача — главным образом из-за минных заграждений, которые не были заранее обезврежены; на минах подорвались французский и два британских корабля. Де Робек не знал (хотя мог бы предполагать), что турецкие батареи в тот момент испытывали острую нехватку боеприпасов и едва ли могли надеяться на то, что в скором времени их получат. Он знал лишь о своих тяжелых потерях и о том, что Константинополь был от него так же далек, как и прежде. Что касается турок, то их шестидесятитысячный корпус, умело размещенный на позициях своим командующим, генералом Лиманом фон Сандерсом, впервые за много лет одержал победу над флотом его величества, который в течение долгого времени казался непобедимым не только туркам, но и всему остальному миру. Константинополь был спасен от британских «клешней». Турки вновь могли ходить с высоко поднятой головой.
