Александр Верт - Россия в войне 1941-1945
«Войска 1-го Белорусского фронта, перейдя в наступление с плацдармов на западном берегу Одера, при поддержке массированных ударов артиллерии и авиации прорвали сильно укрепленную, глубоко эшелонированную оборону немцев, прикрывавшую Берлин с востока, продвинулись вперед… овладели городами Франкфурт-на-Одере, Ваннлиц, Ораниенбург, Биренвердер, Хеннингсдорф, Панков, Фридрихсфельде, Карлсхорт, Кепеник и ворвались в столицу Германии - Берлин».
Одновременно войска Конева ворвались в Берлин с юга, заняв сначала Коттбус, а затем Мариенфельде, Тельтов и другие пригороды.
25 апреля было объявлено, что войска Жукова и Конева соединились северо-западнее Потсдама, завершив, таким образом, окружение Берлина. В тот же день был взят Пиллау, последний оплот немцев в Восточной Пруссии.
2 мая после недели ожесточенных боев (недели, в течение которой в Берлине покончили жизнь самоубийством Гитлер и Геббельс) город капитулировал.
Вслед за этим 7-9 мая капитулировала вся немецкая армия. Йодль подписал капитуляцию в Реймсе, а Кейтель - на следующий день в Берлине. Здесь акт о капитуляции был подписан от имени Советского Союза маршалом Жуковым. Реймская капитуляция была предварительной формальностью: на церемонии подписания присутствовал лишь один советский генерал сравнительно невысокого ранга. В СССР об окончании войны было объявлено рано утром 9 мая. Победа над Германией празднуется здесь на день позже, чем на Западе. Не следует забывать, что Прага еще не была освобождена. Западные союзники считали это мелочью, русские придерживались другого мнения.
9 мая 1945 г. в Москве было незабываемым днем. Мне еще не приходилось видеть в Москве, чтобы так искренне и непосредственно выражали свою радость два, а может быть, и три миллиона людей, заполнивших в тот вечер Красную площадь, набережные Москвы-реки и улицу Горького на всем ее протяжении до Белорусского вокзала. Люди танцевали и пели на улицах; солдат и офицеров обнимали и целовали. Возле американского посольства толпа кричала «Ура Рузвельту!» (хотя он и умер за месяц до этого)[250]. Люди были счастливы. На какое-то время Москва отбросила всякую сдержанность. Такого эффектного фейерверка, как в тот вечер, мне еще не доводилось видеть.
При всем том разница в один день между праздником победы на Западе и на Востоке произвела неприятное впечатление. Еще не успели высохнуть чернила на подписи Кейтеля, как между союзниками начались сперва мелкие, а затем и более серьезные разногласия.
Были споры из-за «фленсбургского правительства»[251], из-за репатриации советских военнопленных и других советских граждан, возвращение которых задерживалось. Уполномоченный СНК СССР по делам репатриации граждан СССР генерал Голиков опубликовал гневное заявление о нарушении Ялтинского соглашения о репатриации. А главное, возникли новые разногласия из-за Польши. Многие семена недоразумений начали прорастать…
Глава II. Ялта и после нее
Ялтинскую конференцию Большой тройки, состоявшуюся за три месяца до поражения Германии, описывали столько раз (в частности, такие ее участники, как Черчилль, Бирнс и Стеттиниус), что нам нет необходимости подробно рассказывать здесь об этом историческом совещании[252]. Ялту называют «кульминацией единства Большой тройки», и в свое время большая часть американской печати на все лады восхваляла ее результаты. Лишь позже, в разгар холодной войны, Ялту стали именовать «Мюнхеном», где Англия и США якобы «капитулировали перед Сталиным», притом, как утверждалось, главным образом потому, что во время Ялтинской конференции Рузвельт был уже «усталый и больной человек», который дал себя «обмануть и перехитрить».
Несомненно, Рузвельт был больной человек. Я до сих пор помню те поистине патетические кадры заснятой в Ялте кинохроники, показывающие страшно изможденного Рузвельта в его кресле на колесах. Помню я и Феню, добрую пожилую русскую горничную из московской гостиницы «Метрополь», посланную в Ялту в качестве личной горничной Рузвельта; по возвращении она сказала чуть не плача: «Такой добрый и милый, но ужасно, ужасно больной человек». Когда вскоре после этого Рузвельт скоропостижно скончался, плакала не только Феня, но и тысячи других русских женщин.
В то же время Стеттиниус утверждает в своей книге[253], что в Ялте советские представители сделали больше уступок, чем западные союзники. В его список «советских уступок» входят следующие:
Советский Союз принял американскую формулу голосования в Совете Безопасности, положив, таким образом, конец тупику, возникшему в Думбартон-Оксе.
Советский Союз отказался от своего требования, чтобы в ООН были представлены все 16 советских республик, и удовольствовался предоставлением права голоса только для СССР, Украины и Белоруссии.
Советский Союз согласился, чтобы присоединившиеся нации, объявившие войну Германии к 1 марта, приняли участие в конференции в Сан-Франциско в качестве членов - учредителей ООН.
Советский Союз согласился на более тесную координацию военных усилий союзников.
Несмотря на прежние возражения, он согласился, чтобы французы не только получили оккупационную зону в Германии, но и были представлены в Контрольной комиссии.
Он принял предложение, чтобы урегулирование вопроса о западной границе Польши было отложено до мирной конференции.
Он согласился на компромиссную формулу о составе будущего польского правительства и на проведение свободных выборов в Польше.
Он принял точку зрения США, что Комиссия по возмещению убытков на начальной стадии работы будет рассматривать сумму в 20 млрд. долларов только как основу для обсуждения.
Русские сняли две поправки к Декларации об освобожденной Европе, в том числе поправку о предоставлении особого статуса народам, «активно боровшимся против нацизма».
С другой стороны, западные державы, взывая к «великодушию» Сталина по отношению к Польше, не сочли возможным настаивать на передаче ей Львова и нефтеносных районов Галиции. Они также пошли на уступки в одном-двух вопросах, касавшихся строгого контроля союзников за выборами в Польше, но, как писал Стеттиниус:
«В связи с военной обстановкой (в феврале 1945 г.) речь шла не о том, что именно Англия и Соединенные Штаты позволят России делать в Польше, а о том, на что этим двум странам удастся убедить Советский Союз дать согласие…
[Наши войска] лишь незадолго перед тем отвоевали территорию, потерянную во время «битвы за выступ», и еще не форсировали Рейн. В Италии наше наступление завязло в Апеннинах. Советские же войска заняли почти всю Польшу и Восточную Пруссию, а на некоторых участках вышли на Одер… В руках Красной Армии находились Польша и большая часть Восточной Европы, за исключением части Чехословакии»[254].
При всем том Стеттиниус утверждает, что «в целом Ялтинские соглашения явились дипломатическим триумфом Соединенных Штатов и Англии. Действительные трудности в отношениях с Советским Союзом возникли после Ялты, когда эти соглашения не были выполнены».
Ясно, что Англия и США вели переговоры с Советским Союзом не с «позиции силы». Несомненно, у Рузвельта и особенно у Черчилля имелись очень серьезные возражения по ряду вопросов, в первую очередь в связи с Польшей. «Вопрос о Польше, - заявил Черчилль, - самый важный из всех стоящих перед конференцией вопросов, и я не хочу оставлять его нерешенным». Иден ссылается на то, что «присутствие Миколайчика в польском правительстве больше, чем что-либо другое, повысит авторитет этого правительства и убедит английский народ в его представительном характере». По словам Черчилля, его ужаснули сообщения о том, что «люблинское правительство объявило о своем намерении судить как изменников членов Армии Крайовой и подпольных сил»[255]. Он возражал также против намерения «так набить польского гуся немецким кормом, что он начнет страдать несварением желудка», и особенно против того, чтобы часть западной границы Польши проходила по западной (а не по восточной) Нейсе.
Но советские государственные деятели по-своему еще острее воспринимали вопрос о Польше, нежели Черчилль. В ответ на одно из заявлений Черчилля, что Польша должна остаться «хозяином своей души», Сталин заметил: «Для Англии Польша - это вопрос чести, а для Советского Союза это вопрос и чести, и безопасности». Время от времени он возвращался к вопросу о том, что Армия Крайова представляла угрозу для Красной Армии в Польше.
Протоколы Ялтинской конференции свидетельствуют, что, согласившись на создание комиссии в составе Гарримана, Молотова и Керра - эта комиссия должна была помочь «реорганизовать» польское правительство и «подготовить», таким образом, свободные выборы в Польше, и дав тем самым союзникам возможность «спасти лицо» - Сталин в то же время не делал секрета из того, что он считал основными интересами СССР в Польше[256].
