Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Книга VI. 1657-1676
«Если так, — сказал Кудрявцев, — то государь велит вас воевать с двух сторон с огненным боем и к врагам вашим, дальним калмыкам, пошлет, чтобы также шли на вас».
«Что ты нам грозить приехал! — отвечали тайши. — Если бы ты не из Москвы был прислан, то за такое слово быть бы тебе в Бухаре; если бы государю нас воевать, то он бы и не грозясь велел воевать и разорять: это в божьей руке, кому бог поможет». Калмыки действительно сговаривались посланника убить или продать, то некоторые отговорили, Кудрявцева повели в дальние кочевья, где он терпел голод, принужден был есть всякую скверну. Здесь посланник виделся с ногайскими и едисанскими мурзами и уговаривал их возвратиться под Астрахань. «Мы государю изменили, — был ответ, — и нам назад идти нельзя, улусные люди не хотят, да если и пойдем под Астрахань на старые кочевья, то калмыки придут и возьмут нас, если же от калмыков будет тесно, то мы пойдем под Астрахань». «Все это мурзы обманывают, — писал Кудрявцев, — забыли государеву милость и калмыцких тайшей на всякое зло наговаривают; только бы не они, то тайши иного и не знали бы, всякие русские обычаи рассказывают и наговаривают». Кудрявцев выведывал у калмыков, не согласятся ли они идти вместе с русскими людьми войною на Крым, но тайши отказались. «Ждем мы на себя войны от дальних калмыков, — говорили они, — а Крым от нас далеко, место незнакомое, и с русскими людьми идти нам вместе нельзя; ваш русский поход тяжел, ходите пеши: где нам идти день, а русским людям идти неделю, да и русских людей опасаемся, чтобы чего-нибудь над нами не сделали». Продержав Кудрявцева у себя почти пять месяцев, калмыки наконец отпустили его из степи.
Калмыки остались на новых своих кочевьях по Яику, Ору, Сакмаре, по рекам, которыми владели ясачные люди Уфимского уезда, грабили, били и хватали в плен этих ясачных людей на промыслах; врывались в Казанский и Самарский уезды, разоряли русские и башкирские села. Башкирцы платили им тем же, с обеих сторон накоплялись пленники, и шли переговоры о их размене, причем московское правительство не переставало твердить тайшам, чтобы уходили назад, в свои дальние кочевья, на Черные пески и на Иргиз-реку, и не занимали бы земель между Яиком и Волгою. Тайши отвечали одно, что в холопстве никогда ни у кого не бывали и никого не боятся, кроме бога. «Земля и воды божьи, — говорили они, — а прежде та земля, на которой мы теперь с ногайцами кочуем, была ногайская, а не государева и башкирских вотчин в тех местах не бывало; мы, пришедши сюда, ногайцев сбили, и ногайцы пошли кочевать под Астрахань; а как мы под Астраханью ногайских и едисанских мурз за саблею взяли, то и кочуем с ними пополам по этим рекам и урочищам, потому что они теперь стали наши холопи; нам в этих местах зачем не кочевать? Да, кроме них, и кочевать нам негде, а государевых городов здесь нет».
Но недолго калмыки говорили этим языком. В 1657 году четверо тайшей прислали царю грамоту, в которой писали: «Большой астраханский воевода начал к нам беспрестанно послов присылать, не дали нам покою, все аманатов у нас просили. И мы, калмыки, аманатов своих дали, родственника своего, при воеводах и при дьяке шертовали с своими улусными людьми, и на договорной записи мы, тайши, руки приложили, чая от вас, великого государя, вперед жалованья, а как шертовали, то сказали нам, что жалованье будет». Калмыцкие послы подали статьи: 1) Чтобы великий государь велел тайшам давать жалованье, а их родства есть еще три улуса, и они, увидя к себе государеву милость и жалованье, и те улусы станут призывать под царскую высокую руку. 2) Велел бы государь летом кочевать им от Астрахани вверх по Волге по обе стороны, и на перевозах бы их нигде не задерживали. 3) В городах, которые близко их кочевья, указал бы государь давать им торг повольный, налогов бы и обид от воевод не было и во всем бы их оберегали. 4) Указал бы государь идти им в Крым войною, а с ними бы послать астраханских служилых людей.
Последняя статья была очень важна при тогдашних обстоятельствах Московского государства, и в 1661 году дьяк Горохов отправился к калмыцкому тайше Дайчину с требованием, чтобы послал к крымскому хану, велел ему отстать от польского короля и не давать ему помощи, и если не отстанет, то калмыки будут воевать крымские юрты. Но всего бы лучше, говорил Горохов, если бы Дайчин-тайша нынешним летом со всеми калмыками пошел воевать крымские юрты: там богатства много от польских людей, наполниться калмыкам есть чем; царского величества премногая милость к тайшам и ко всем калмыкам будет за их службы, и в государевых городах русские люди, видя калмыцкую правду и прямую службу, будут с калмыками единодушно.
«Великий государь спрашивает теперь на нас службы, — отвечал тайша, — а жалованья посылает нам мало, тогда как мне говорили, что будет мне жалованье такое же, как прежде было крымскому хану».
«Так говорить не годится, — возражал Горохов, — потому что вы в подданстве и послушанье у великого государя. Жалованья вы перебрали уже много, а службы еще никакой не показали».
«Калмыки служат великому государю, — говорил тайша, — воюют улусы послушных Крыму ногаев; мы были и под Азовом, и по реке Кабану и теперь ради исполнить повеленье великого государя, пошлем своих людей на Крым, а после большой воды пойду сам с детьми и племянниками, стану станом на Дону подле козачьих городков и буду промышлять над Крымом. Всем своим улусным людям и татарам велим заказ учинить крепкий, чтобы никаких ссор и задоров с людьми великого государя не чинили, только чтоб и от русских людей калмыкам лиха не было, а злее всех башкирцы: всегда всякое зло калмыкам от башкирцев».
«В прошлом году, — отвечал дьяк, — вы жаловались, и по этой жалобе послан на Уфу стольник Сомов, велено ему про башкирцев сыскать накрепко, взятое ими отослать к вам в улусы, а башкирцев, пущих воров, велено казнить смертию, а других наказать торговою казнию. Башкирцы, пущие воры и ваших улусов разорители, Гаурко Ахбулатов с товарищами, 30 человек, избывая смертной казни, бежали и живут теперь у сына твоего Мончак-тайши, и сын твой, позабыв их обиды, сделал им большой привет и ласку, дал им на приезде по две лошади да по верблюду человеку, коров и овец дал немало; но это сделал он неправдою, шерть свою нарушил. Пусть он этих воров-башкирцев отошлет в Астрахань, а если их отдать не захочет, то вперед башкирцев от калмыцкого разоренья унимать нельзя».
Дайчин, помолчав немного, сказал: «Я про это ничего не знаю: когда увидишься с Мончак-тайшею, то поговори с ним. Мончак сам владелец, а я стар, и улусные люди прочат Мончака, а я к нему с ближними своими людьми прикажу. Повидавшись с Мончаком, поезжай в Москву поскорее, службу нашу и послушанье великому государю объяви, и если вперед государю надобно будет наше калмыцкое дело, то государь указал бы ведать это дело в Астрахани Казбулату, мурзе Черкасскому, потому что ему калмыцкое наше дело за обычай».
Дьяк поехал в улус к Мончаку, и первым делом его было по приезде туда отправить уфимских жителей переговорить тайком с беглыми башкирцами: для чего они великому государю изменили, с Уфы бежали и какого себе добра ждут в калмыцких улусах? Калмыки — давние им злодеи и будут мстить им за свою кровь. Когда Горохов пришел к Мончаку, то тайша объявил, что он от отца своего не разделен и повеленье великого государя также исполнить хочет с радостью. Но иное говорили мурзы едисанских татар, они приехали к дьяку и объявили от имени тайши: «Великий государь спрашивает на нас службы, а жалованья привезено мало; если нам государева жалованья дано будет столько же, сколько давалось крымскому хану, по 40000, то мы на службу пойдем, а если жалованья не будет, то на службу не пойдем, а станем воевать по Волге города великого государя и его людей».
«Вы это говорите, забыв страх божий, — отвечал Горохов мурзам, — вам следовало о делах великого государя радеть, потому что вы его холопи природные». «Мы служили и радели, — сказал один из мурз, — калмыков к послушанью великому государю привели, но ничего за это не получили; ты нам теперь ничего не привез, так мы тебя и всех государевых людей, которые с тобою, ограбим и тем себя наполним. Крымский посол у нас, и мы с этих пор станем радеть крымскому хану». Сказавши это, мурзы вышли с шумом.
Дьяк немедленно послал толмача проведать, правда ли, что крымский посол в улусах? Толмач возвратился с известием, что в улусах азовский ага и говорит, что крещеные с хохлатыми соединились и будет от них бусурманам зло. Горохов вместе с Казбулатом, мурзою Черкасским, отправился к Мончаку; тайша велел запереть избу и никого не пускать, начались тайные переговоры. Дьяк рассказал тайше о приезде едисанских мурз и о их речах: тайша отвечал, что он мурз не посылал, но что они действительно озлоблены, не получая ничего от государя: против их челобитья объявлено им княжество и жалованье и ничего не дано, а можно было их обрадовать.