Иоан БОЛОВАН и др. - История Румынии
Пламя разгорелось на западе страны. Поводом для беспокойства властей города Тимишоара стал венгерский священник-реформатор Ласло Текеш. Известный своей критической позицией по отношению к национальной политике режима, он подвергся гонениям со стороны властей и со стороны своего иерарха-епископа Паппа. /667/ Д. Текеш был известен в Румынии и за рубежом благодаря поддержке со стороны правительства Венгрии, поэтому становился опасным для режима. В середине декабря 1989 г. епископ Папп решил перевести его в другой приход. Выполнение данного распоряжения несколько затянулось, а дом пастора, в котором отключили электричество, окружили верующие, намеревавшиеся помешать сотрудникам милиции насильно выдворить Текеша.
То, что поначалу казалось единичным случаем проявления непокорности, 15–17 декабря переросло в массовое антикоммунистическое выступление. Из Бухареста последовал приказ о разгоне демонстрантов с применением силы. 17 декабря по манифестантам был открыт огонь – пострадало 122 человека. Чтобы скрыть следы преступления, часть тел погибших перевезли в Бухарест, где они и были кремированы. На второй день к верующим присоединились рабочие – 20 декабря власть потеряла контроль над городом. После того, как было занято здание местного комитета партии, Тимишоара была объявлена «свободным городом».
Находившийся в Иране с официальным визитом Чаушеску срочно вернулся в Румынию. Надеясь, что речь идет о событиях, подобных тем, что произошли летом 1968 г., он попытался добиться восстановления порядка, ссылаясь на некий заговор «империалистических сил». Вечером 20 декабря 1989 г. Чаушеску, выступая по телевидению, оценил демонстрации в Тимишоаре как выходку отдельных «хулиганствующих элементов», дав понять, что за их спиной якобы стоят силы «венгерского ирредентизма». На второй день, следуя советам своих приближенных, он отдал распоряжение об организации митинга в Бухаресте, собираясь, видимо, в своем выступлении более подробно развить высказанные накануне идеи. Чаушеску, однако, так и не смог закончить свою речь. Вместо ожидаемой реакции поддержки на площади начались беспорядки. К вечеру центр города заполнили группы демонстрантов, несших транспаранты с антикоммунистическими лозунгами. Получившие приказ о восстановлении порядка армейские части и силы безопасности применили оружие, что привело к многочисленным жертвам.
Будучи не в состоянии осознать всю серьезность создавшегося положения, Чаушеску вновь приказал собрать митинг. Последствия его оказались катастрофическими. Первым тревожным сигналом для Чаушеску стал отказ министра обороны В. Миля использовать армию против демонстрантов. При не выясненных до /668/ настоящего времени обстоятельствах генерал В. Миля покончил жизнь самоубийством. Чаушеску попытался взять на себя командование войсками, назначив на пост министра обороны генерала В. Стэнкулеску, однако последний так и не появился в Бухаресте вплоть до падения диктатора. Потерявшие главнокомандующего и деморализованные тем, что их использовали в качестве репрессивной силы, армейские подразделения в тот же день вернулись в казармы. Будучи уже не в состоянии контролировать ситуацию, Чаушеску решил собрать жителей столицы перед зданием ЦК РКП. Ему не позволили даже начать выступление. Собравшиеся приступили к штурму здания ЦК. В отчаянии Чаушеску покинул столицу, вылетев на президентском вертолете. В 150 км от Бухареста он был вынужден приземлиться.
Власть перешла к другим лицам. Диктаторская чета была арестована и содержалась в военном гарнизоне города Тырговиште. После недолгого судебного разбирательства, проведенного по приказу сформировавшейся вокруг И. Илиеску группировки, 25 декабря 1989 г. супруги Чаушеску были приговорены к расстрелу. Приговор незамедлительно был приведен в исполнение.
* * *Выгоды, полученные в результате достижения Румынией относительной самостоятельности, оказались довольно скромными, хотя и были оплачены ценой многолетних испытаний, выпавших на долю румынского народа. В исторической перспективе изоляция от партнеров по социалистическому лагерю привела к тому, что политическая элита словно бы законсервировалась на уровне 50-х годов. Оказавшись в отрыве от всех восточных идеологических доктрин, румынские коммунисты признавали марксизм лишь в той мере, в какой он отвечал их национальной идеологии. На волне антисоветского сопротивления сталинизм в своем классическом варианте смог удержаться в Румынии до 1963 г., а ее прозападная экономическая ориентация была обусловлена политическими соображениями.
Попытки режима заполучить передовые западные технологии основывались на том же политическом расчете, что и нэп Ленина: строительство автаркического социализма, опиравшегося на тяжелую промышленность и собственные ресурсы при поддержке Запада. Что касается демократизации общества, с предоставлени- /669/ ем больших свобод в области культуры, образования и идеологии, то она вообще была чужда режиму.
Почему сталинизм, пусть даже с национальной окраской, сохранялся в Румынии на протяжении столь длительного времени? Почему партийные лидеры практически никогда не сталкивались с организованной оппозицией? И наконец, почему в период общего кризиса европейской коммунистической системы румынская компартия не смогла разработать альтернативной программы построения социализма с человеческим лицом?
Более того, переходный период либерализации 1963–1971 гг., сопровождавшийся освобождением из тюрем большинства политзаключенных и временным ослаблением идеологических оков, с точностью повторял 1932–1934 гг. (сталинский «нэп»), 1938 г. (назначение Берии на пост министра внутренних дел) и 1958–1964 гг. (реабилитация жертв сталинизма) в СССР и практически не затронул сути существующей системы.
Объяснение всему этому следует искать в социальной и ментальной структуре румынской компартии.
Методы пополнения партийных рядов перешедшими на службу оккупационному режиму чиновниками среднего административного звена, а также бывшими членами крайне правых политических группировок, кустарными рабочими, сельским пролетариатом и частью членов Социал-демократической партии способствовали тому, что в момент своего прихода к власти румынская компартия напоминала ВКП(б) после проведенных в ней чисток. Без настоящей «старой гвардии» и той прослойки заслуженных местных ветеранов, которые вели борьбу за коммунистические идеалы, партия стала прибежищем карьеристов и политиков-неудачников. Она не смогла привлечь на свою сторону интеллигентов и профессионалов высокого уровня, ограничиваясь лишь созданием собственного технократического сословия, которое вопреки своему происхождению стремилось к проявлению своих способностей вне политики, чем и объясняется отсутствие каких-либо попыток разработать новую политическую стратегию.
Другим препятствием на пути развития КПР стало отсутствие революционных традиций. Сектантские принципы деятельности и оторванность от политической жизни страны в межвоенный период уготовили для коммунистов роль карманной партии без сколь-нибудь серьезного выхода на политическую сцену, который бы способствовал разработке самостоятельных платформ. /670/
Более того, отсутствие с самого начала собственной программы действий и абсолютное следование сталинской модели определили специфику отношения румынских коммунистов к проблемам социализма. В действительности, на протяжении всего периода пребывания у власти КПР ограничивалась лишь незначительными подновлениями сталинских рецептов, отвергая всякие попытки обновления изнутри.
Все это привело к тому, что после смерти Сталина румынская компартия не смогла выйти из тупика и стала продолжателем сталинизма, получившего национальную окраску. Неслучайно шаги, предпринятые Чаушеску после 1971 г., оказались вполне совместимы с идеологическими принципами партии, а сформировавшийся режим полностью идентифицировался с КПР. /671/
Послесловие
Все румыны после 21–22 декабря 1989 г. питали большие надежды на лучшее. Большинство тешило себя иллюзиями, что жизнь, как по волшебству, моментально изменится. Многие искренне верили, что теперь-то уж точно придут американцы (или западноевропейцы) – которых так долго ждали с 1945 г., – и начнется стремительное и ощутимое процветание общества. Другие, настроенные более скептически и реалистично, полагали, что до наступления изменений должно пройти какое-то время, поскольку очень трудно преодолеть наследие старого режима. Некоторые даже хотели немедленно отодвинуть в сторону все старое поколение, названное «коммунистическим», за то, что оно «жило при коммунизме» и содействовало развалу страны (если не прямо участвовало в нем).
