Финно-угры и балты в эпоху средневековья - Валентин Васильевич Седов
В Новосибирском Приобье на р. Уени Т.Н. Троицкая раскопала ряд могильников — Красный Яр I, Юрт-Акбалык 8, Умна 3, отдельные погребения которых могут быть отнесены к релкинской культуре, но в то же время имеют особенности, присущие одинцовской культуре Верхнего Приобья (Троицкая Т.Н., 1963. с. 60–65; 1973б, с. 100–103; 1978, с. 112, 113; 1981, с. 108–115).
Несмотря на значительный прогресс в изучении культуры Среднего Приобья в последние десятилетия, релкинская культура исследована пока недостаточно. Детально анализирован материал лишь отдельных памятников: могильника Релка (Чиндина Л.А., 1977), поселений Круглое озеро I, II (Чиндина Л.А., Балакин Ю.В., 1976, с. 45–64), Тимирязевских I, II могильников (Беликова О.Б., Плетнева Л.М., 1983).
Поселения релкинской культуры — городища и неукрепленные селища. Сейчас выявлено около 50 поселений, из которых 26 раскапывались (Чиндина Л.А., 1985, с. 18), но ни одно поселение не исследовано полностью. Наиболее широкие раскопки велись на поселении Малгет на р. Шуделька в Нарымском Приобье, где вскрыта площадь 2732 кв. м, что составляет несколько более четверти общей площади этого многослойного памятника (Чиндина Л.А., 1982, с. 14–22). При этом здесь прослежены остатки 31 сооружения различного функционального назначения.
Для поселений релкинской культуры характерно расположение в устьях малых рек и по берегам проточных, не подвергающихся заморам озер, в местах, удобных для рыболовства, что связано с большой ролью этой отрасли в хозяйстве населения.
Наиболее полно исследованы неукрепленные поселения, площадь которых колеблется от 1 до 4 га (Чиндина Л.А., 1976, с. 167). На поверхности их прослеживаются остатки жилищ в виде овальных впадин. Число последних на разных поселениях неодинаково. Так на поселении Малгет было около 46 запа́дин, на поселениях у Круглого озера — 30, у Гришкина озера — около 30. При этом запа́дины от построек группируются по четыре-шесть и разбросаны по площади поселений гнездами. На отдельных поселениях количество таких групп различно: на Малгете — семь, на Круглом озере — не менее трех, на Гришкином озере — семь-восемь. Эти группы жилищ, скорее всего, не совсем одновременны, что следует из этнографических наблюдений. Населению с охотничье-рыболовческим типом хозяйства в Западной Сибири были свойственны поселки из двух-четырех хозяйств, редко из шести-тринадцати (Патканов С., 1912, с. 144). На неодновременность может также указывать некоторое различие керамики разных гнезд (Чиндина Л.А., Балакин Ю.В., 1976, с. 45).
Внутри гнезд запа́дины различаются по форме. Они округлые, овальные или сильно вытянутые, что отражает формы стоявших тут построек. В целом гнезда представляют остатки единых хозяйственных комплексов, состоявших из жилищ — летнего и зимнего, а также хозяйственных строений.
Городища изучены хуже. Расположены они на мысах или у краев высоких террас и с напольной стороны защищены валом и рвом. Размеры городищ колеблются от 500 до 1200 кв. м. Устройство фортификации почти не исследовано. Разрез вала на Тимирязевском городище показал, что насыпан он из песчаного грунта без каких-либо крепежных конструкций (Плетнева Л.М., 1972, с. 301).
В отличие от селищ с их свободным, гнездовым размещением построек городища плотно заняты жилищными впадинами, окруженными иногда валообразными возвышениями, которые образовались при разрушении присыпанных снаружи землей стен и шатровых перекрытий (Дульзон А.П., 1956, с. 226, рис. 51). На некоторых памятниках (например, Тимирязевское IV городище) жилища распространяются и за пределы укрепленной части.
Жилища и связанные с ними сооружения исследовались в Нарымском Приобье на поселениях Малгет, Круглое озеро I, II, Гришкино озеро — в бассейне р. Шуделька (Чиндина Л.А., 1972, с. 268, 269; 1974а, с. 232–233; Чиндина Л.А., Балакин Ю.В., 1976, с. 45–64; Чиндина Л.А., Кирюшин Ю.Ф., 1975, с. 242), на городище Пекулякский Мыс на р. Тым (Дульзон А.П., 1956, с. 223–224), в Томском Приобье на поселениях Кисловка I, II, VII, городищах Тимирязевском IV и Басандийском IV (Плетнева Л.М., 1972, с. 301; 1975, с. 227; 1976, с. 273; Беликова О.Б., Плетнева Л.М., 1983, с. 42–50).
Жилищами служили подквадратные и прямоугольные в плане полуземлянки площадью от 5–6 до 45–50 кв. м. в Нарымском Приобье и до 64 кв. м. в Томском Приобье, врезанные в материк обычно на глубину 0,3–0,5 м. Выход из жилища прослеживается в виде узкого короткого выступа в торцовой стенке (табл. XCIII, 2, 4).
Конструкции стен и перекрытий выявляются недостаточно четко. В котлованах некоторых полуземлянок прослеживаются очертания стен или нижнего бревна каркаса в виде узких, шириной около 12 см, углистых полос, а также видны следы от угловых, иногда боковых и центральных столбов (Чиндина Л.А., 1972, с. 268; Чиндина Л.А., Балакин Ю.В., 1976, с. 56). Угловые столбы могли поддерживать бревенчатые стены, забранные в паз, а также служить каркасом шатровой конструкции жилища, подобно распространенным на Оби шатровым полуземлянкам типа селькупской тяй-мат (Пелих Г.И., 1966, с. 97) или хантыйской меч-хот (санха-хот) (Соколова З.П., 1959, с. 25). Около выхода из жилища также иногда прослеживаются ямки от столбов, служивших, очевидно, для обрамления дверного проема и навешивания дверей.
Квадратные жилища однокамерные, с очагом, располагавшимся преимущественно в центральной части. Прямоугольные постройки иногда были разделены поперечной перегородкой на две камеры. В отдельных жилищах сохранились ямки от столбов, шедших в ряд поперек их и поддерживавших перегородку (Чиндина Л.А., 1972, с. 268). Остатки подобного продолговатого жилища площадью около 45 кв. м. с очагом перед входом (табл. XCIII, 2) исследованы на поселении Круглое озеро I (Чиндина Л.А., Балакин Ю.В., 1976, с. 47, 48). На полу этого жилища было семь небольших ямок, заполненных золистым горелым песком. Возможно, это остатки дымокуров, устраивавшихся в жилище для выкуривания из него гнуса, количество которого в сильно заболоченном Нарымском Приобье очень велико и который является бичом всего живого.
Очаги в жилищах открытые, расположены на уровне пола. Некоторые жилища, вероятно летние, очагов не имели. В таких случаях кострища для приготовления пищи, видимо, устраивали перед жилищами, подобно тому как это было у нарымских селькупов (Пелих Г.И., 1963, с. 169).
