Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Книга VI. 1657-1676
Хилков : «Как земля твоя велика, сколько в ней теперь за тобою жилых и разоренных?»
Теймураз : «Земля моя в длину 10 днищ ходу и поперек столько же, городов всех больших семь, а малых и много, только разорены и пусты: в двух городах живут изменники мои, бояре, и в тех городах люди есть, а иные города все разорены; в стольном городе Креме живет людей немного, иные живут по деревням. Надо всем государством моим владетель теперь Рустем-хан, был он грузинской породы, да обусурманился».
Хилков : «Дадьянскую и Гуриальскую земли как давно ты под высокую руку великого государя привел, присягу оне принесли ли, теперь они у великого государя по-прежнему ли в подданстве и кто ими владеет?»
Теймураз : «Как был жив дадьянский царь Леонтий, то у нас с ним была беспрестанная вражда и бой. Но как царь Леонтий умер, и теперь на его место выбрали сродника моего, Вамыка, который сговорил дочь свою за моего внука Леонтия Давыдовича и крест целовал великому государю со всею землею: государства их, четыре города больших, стоят в местах крепких, у Черного моря, кораблей у них ходит по морю по пяти и по шести, а людей всяких будет с 40000; бой у них сабельный и копейный, пищали есть, а пушки небольшие. Гуриальская земля небольшая, крест великому государю целовала, лежит она между Имеретинскою и Дадьянскою землями. Дадьянами и Гуриальскою землею владеет по совету имеретинский царь Александр, но дани ему не дают, только так с ним в дружбе. Земли эти за моею землею подле шаха. Государь бы пожаловал, велел землю мою очистить от изменников, а до шаховой земли мне дела нет, и, будет ли шах за изменников моих стоять или нет, того я не знаю. Я для того и поддался государю, чтобы он велел землю мою очистить и дать своих ратных людей. Тогда я с государевыми и с своими людьми, с имеретинцами, дадьянцами и гурьянцами, соберусь и стану свою землю очищать, а если шаховы люди на меня придут, то я буду от них обороняться. Как великий государь изволит меня отпустить, то отписал бы к имеретинскому, к дадьянам и гурьянам, чтобы мне давали ратных людей в помощь; а к шаху бы изволил отписать, что я православной христианской веры и в подданстве у него, великого государя: так бы шах в землю мою не вступался, а станет ее разорять, то великий государь будет меня защищать».
Хилков : «Великий государь указал тебя спросить: сколько тебе служилых людей надобно, какими местами их до твоей земли вести и как далеко, где им брать лошадей и хлебные запасы, чтобы в дальнем пути и будучи у тебя им голодом не помереть; да не будет ли стоять войною персидский шах за изменников твоих?»
Теймураз : «Надобно воеводу доброго, а ратных людей с 30000 конных; запасы брать из Астрахани до моей земли, а в моей земле запасов будет много; а будет ли шах за изменников моих стоять войною, того я не знаю. Когда я поддался отцу великого государя, царю Михаилу Федоровичу, то государь прислал мне свою жалованную грамоту за золотою печатью; в грамоте написано, что великий государь будет меня от недругов оборонять; после того писаны ко мне многие государевы грамоты, чтобы прислал я в Москву внука моего; я внука прислал, а теперь и сам приехал бить челом, чтобы великий государь пожаловал мне своих ратных людей. Если царское величество оборонить меня не велит, то, смотря на меня, имеретинский царь, и дадьяны, и гурьяны от бусурманского гоненья станут искать другого государя; у всех у нас одно челобитье, чтобы великий государь пожаловал нам ратных людей и велел нас оборонить. Били великому государю челом и неправые козаки, чтобы их изволил взять под свою высокую руку; великий государь и козаков пожаловал для православной христианской веры, изволил взять под свою высокую руку, а с польским королем разорвать; а я был в своем государстве царь православной христианской веры, а для того поддался великому государю, чтобы ему пожаловать нас оборонить».
С ответом на эти требования приехал к Теймуразу боярин князь Алексей Никитич Трубецкой. «У великого государя, — говорил боярин, — война с польским и шведским королями, ратные люди его многие теперь на границах; так ты бы, царь Теймураз Давыдович, хотя бы какую нужду и утесненье от неприятелей своих принял, а ехал бы в свою Грузинскую землю и царством своим владел по-прежнему. А как царское величество с неприятелями своими управится, то в утеснении и разорении видеть тебя не захочет и своих ратных людей к тебе пришлет и теперь велел тебе дать денег 6000 рублей да соболей на 3000». «Великого государя воля, — отвечал Теймураз, — чаял я к себе государской милости и обороны, для того сюда и приехал, а теперь царское величество отпускает меня ни с чем. Приехал я сюда по указу царского величества, и в то время ко мне не писано, что все государевы ратные люди на его службе; если бы я чаял, что царское величество ратных людей мне на оборону не пожалует, то я бы из своей земли не ездил».
Трубецкой : «Ты говоришь, будто тебя государь отпускает в свою землю ни с чем; но тебе дают 6000 рублей и соболей на 3000, можно тебе с этим жалованьем до своей земли проехать, и ты бы этим великого государя не гневил».
Теймураз : «Дорог мне великого государя и один соболь, а при отце его, государеве, и заочно присылывано ко мне по 20000 ефимков, а соболей без счету; теперь мне лучше раздать государево жалованье по своей душе, нежели в свою землю ехать да в бусурманские руки впасть. Услыхав, что я еду к великому государю, турки, персияне и горские черкесы испугались; черкесы дороги залегли, в горах на меня наступали и ратных людей моих побили, я едва ушел; потеряв своих ратных людей, ехал я к царскому величеству украдкою, днем и ночью, приехал и голову свою принес в подножие его царского величества и челом ударил внуком своим; как увидел государевы очи, чаял, что из мертвых воскрес, чего желал, то себе и получил. А теперь приезд мой и челобитье стали ни во что, насмеются над мною изменники мои, горные черкесы, и до основания разорят. Чем мне отдану быть и душу свою христианскую погубить в неверных бусурманских руках, лучше мне здесь в православной христианской вере умереть, а в свою землю мне не по что ехать. На ком то бог взыщет, что бусурманы меня, царя православной христианской веры, погубят и царство мое разорят? Великому государю какая будет честь, что меня, царя, погубят и род мой и православную христианскую веру искоренят? Я за православную христианскую веру с малою своею Грузинскою землею против турок и персиян стоял и бился, не боясь многой бусурманской рати. Пожаловал бы хотя меня государь, велел проводить своим ратным людям».
Трубецкой : «Государь тебя велит проводить ратным людям и к шаху отпишет, чтобы он на тебя не наступал и Грузинской земли не разорял. Как-нибудь проживи теперь в своей земле, а потом царское величество ратных людей к тебе пришлет, будь надежен без всякого сомнения».
Теймураз : «Коли я сам ныне милости не упросил и никакой помощи не получил, то вперед заочно нечего ждать. И прежде обо мне царское величество к шаху писал, однако шах Аббас землю мою разорял и меня выгонял».
Теймураз отправился. В 1660 году отправился назад, в Грузию, и внук его, царевич Николай Давыдович, с матерью и с царским посланником Мякининым. В Астрахани они узнали страшные новости: имеретинского царя Александра окормили, почувствовав смерть, посадил он на свое место сына Баграта и велел ему жениться на внуке Теймуразовой, что и было исполнено. Но молодой царь сидел на престоле только три месяца; царица, жена Александрова, дочь Теймураза, не желая видеть на царстве пасынка, схватила его, выколола ему глаза и вышла замуж за грузинца Вахтанга, с которым и начала владеть Имеретиею; говорили, что она это сделала по наговору католикоса. Встала смута, царь Теймураз бежал в персидский город Тифлис. Боярин Еристов привел турок, а царицу с мужем ее сослал к Черному морю, в город Апхазит. Затем пришла другая весть, что Теймураза взяли и повезли к шаху. Несмотря на эту смуту в Грузии, царевич Николай уехал из Астрахани и остался в Тушинской земле; в 1666 году он возвратился в Москву, а в 1674-м отпущен опять на родину.
Грузия не могла дождаться, чтобы Россия в царствование Алексея управилась когда-либо с своими европейскими врагами и могла начать войну в отдаленном Закавказье. Грузинские цари указывали на персиян как на главных врагов своих, от которых русский царь должен оборонить их; но между Персиею и Россиею издавна происходили дружественные сношения, которые невыгодно было порывать. В 1650 году приехал в Москву посол шаха Аббаса Магмет-Кулыбек и привез в подарок от шаха 4000 батманов селитры. В ответе с боярами посол начал старыми жалобами на воровских козаков: взяли они у шахова купчины под Бакою на море с бусы товару на 3000 рублей да 2000 рублей денег, разбойников выбило из моря на берег. Терские воеводы это пограбленное имение взяли, а в Персию не отдали. Так царское величество велел бы отдать, воров-козаков казнить. «Когда я, — говорил посол, — был теперь на Тереке, то сам этих воров-козаков видел, а как пришел я в Астрахань, то писал ко мне шемахинский хан, что воры-козаки опять приходили на шемахинские места и пограбили многих шаховых людей». «Прежде, — отвечали бояре, — между великими государями ссоры и нелюбья из-за козачьего воровства не бывало, потому что козаки эти не из Астрахани и не с Терека, приходят воровать на море с Дону, не одних шаховых, и царского величества людей грабят и побивают. Теперь воры-козаки на море перехватаны и сидят на Тереке в тюрьме, что сыскано у них персидского именья, все велено отдать вашим людям, которых шемахинский хан пришлет на Терек, и воров-козаков велено казнить смертью при вашем после; но хан до сих пор никого не присылал, и если имение не отдано, то его вина. Козаков терские воеводы хотели казнить при тебе, но ты сам не согласился». «Все это хорошо, — говорил посол, — но в прежней царской грамоте к шаху написано, что вперед воров не будет». «В грамоте этого нет, — отвечали бояре, — государство великое не без вора, а где воры объявятся, то их пригоже сыскивать сообща». Потом посол жаловался, что в Астрахани и других городах таможенные головы ценят товары для пошлин дорогою ценою, тогда как при царе Михаиле пошлины брали меньше и торговых людей из Персии приезжало больше. Ему отвечали, что в пошлинах персиянам никакого убытка не бывает, потому что, чем больше пошлина, тем дороже они продают свои товары, и пошлинные деньги ложатся на людях царского величества. У шаха селитры много: так шахово величество велел бы из своей области в Московское государство отпускать по 20000 пудов на год, а царское величество изволит за селитру посылать медью или соболями. «Государь наш, — отвечал посол, — царскому величеству не только что за селитру, ни за что не постоит; велел бы государь ту работу положить на меня, а я буду говорить шахову величеству».
