Михаил Назаров - Тайна России
Отход общества от монархической идеи может вести лишь к утрате подлинного смысла жизни и к деградации, даже если это проявляется не сразу. Так, замена монархии аристократией уже снижает идеал власти от Бога — до прагматического совета "лучших людей", действующих своим несовершенным умом и стремящихся доказать перед другими свое шаткое (ибо зависящее от субъективной оценки человеческих качеств) право на власть. Борьба за власть и за ее сохранение становится существенным содержанием правления аристократии…
В еще большей мере борьба за власть, а не служение Истине, составляет суть демократии, при которой истина определяется методом простой арифметики большинства. Большинство же людей склонно судить о смысле жизни на основании своих приземленных потребностей; поэтому именно демократия, с одной стороны, занижает цели государства по среднему уровню обывателя, и, с другой — дает силам зла наибольшую возможность манипулирования "народной волей" через эти земные потребности. Так демократия, обожествляющая греховную волю количественной массы людей, превращается в наиболее откровенное их непослушание Божию замыслу.
Демократия могла бы служить ему только в том случае, если бы его в полной мере сознавало большинство индивидуумов, преодолевая свои греховные склонности, приобретая знания об управлении государством и имея прочную защиту от влияния злых сил. Но надеяться на это — утопия. Настоящая монархия как раз и призвана хранить, осуществлять и защищать тот народный идеал, к которому стремился бы народ, если бы стоял на должной нравственной высоте.
Православная монархия основана на народной вере не в способность правящей личности (как при аристократии или диктатуре), а в силу того идеала, который задается Церковью и которому правитель тоже подчинен, получая именно для этого свою власть от Бога. Эта народная вера в православный идеал государства вместе с Церковью призвана смягчать и возможные личные недостатки монарха, не позволяя им превращаться в норму. Ведь в своем конкретном правлении православный монарх, конечно, учитывает и "глас народа", его потребности, опирается и на аристократию, не допуская лишь верховенства того и другого в принятии решений, — напоминал Тихомиров. Например, в допетровское время Цари правили вместе с совещательной боярской думой (аристократический элемент власти) и Земскими Соборами (демократический элемент). Позже и славянофилы считали Земские Соборы и низовое народное самоуправление непременной принадлежностью русской монархии. Даже такой либерал, как П.А. Сорокин, признавал, что в России "под железной крышей самодержавной монархии жило сто тысяч крестьянских республик".
Таким образом, сравнение трех основных форм правления — власти одного человека (монархия), власти нескольких людей (аристократия) и "власти народа" (демократия) — показывает, что легче всего конечная цель спасения от греха как можно большего числа людей достигается при власти специально подготовленного для этой миссии правителя-служителя Божьему замыслу. Такой наследственный Царь, рукополагаемый и направляемый Церковью, с одной стороны, и сам независим от политической борьбы за власть и от прочих земных сил, с другой стороны, он освобождает и аристократию от искушения борьбы за верховную власть, создавая всем возможности более одухотворенного служения народному идеалу. Их совместная государственная политика, не стесненная рамками избирательного срока, а руководствующаяся вечными критериями народного блага, в наибольшей степени способна его обеспечить как материально, так и духовно — в масштабе смысла жизни человека.
Опасность вырождения богоустановленной и ответственной перед Богом монархии в тиранию гораздо меньше, чем опасность вырождения аристократии в эгоистичную олигархию (ибо аристократия получает власть не от Бога, а по своим заслугам); не говоря уже о демократии, которая наиболее часто представляет собой временную (а потому и ненасытную) олигархию тех правителей, которым удается посредством денег и СМИ собрать в свою пользу или в поддержку своих ставленников большинство голосов обманываемого населения, не знающего истинной раскладки сил в политическом закулисье.
Вырождение монархии происходит тогда, когда она и общество отрываются от своих религиозных целей. Мы знаем, что по этой причине уже ветхозаветные цари не всегда оказывались достойными своей задачи. Но это говорит лишь о нравственной неустойчивости человека (что может проявляться даже у того или иного монарха), а не о ненужности самой монархии как водительства людей в соответствии с Божиим замыслом. В этом и состоит смысл стержневой традиции Царства в человеческой истории, которая с Божией помощью сначала устанавливается в богоизбранном народе в виде Царя как Помазанника Божия — и заканчивается православной монархией также во главе с Царем-Помазанником.
Ветхозаветная монархия (мы особо чтим в ней Царя Давида псалмопевца) должна была готовить свой народ к восприятию Сына Божия. Но она выродилась в той же мере, что и иудейская религия, отвергнувшая Мессию-Христа. Православные знают, какого «мессию» иудеи ждут и воспримут своим земным царем в конце времен: антихриста…
Поэтому в первые века существования христиане не имели своей государственности. В языческих римских императорах апостолы уважали лишь принцип власти, ограничивающей действие сил зла, в противоположность принципу анархии. Огромной духовной победой христиан стало появление христианского Императора Константина (причисленного Церковью к лику святых), который перенес столицу империи в Византию и основал там "Второй Рим" — столицу первого православного Царства.
В нем материальная сила государства и духовная сила Церкви объединились на принципе «симфонии» этих двух властей. В преамбуле к Шестой новелле Императора Юстиниана говорится: "Величайшие дары Божии — человеку, дарованные Вышним человеколюбием — священство и царство: одно служит вещам Божественным, другое управляет и заботится о вещах человеческих; и то, и другое происходит от одного и того же начала и благоукрашает человеческую жизнь… Если то (священство) будет во всем безупречно и причастно дерзновения к Богу, а это (царство) будет правильно упорядочивать врученное ему общество, то будет благая некая симфония…. Выразители этого учения — Император Юстиниан и Патриарх Константинопольский Фотий — также почитаются Православной Церковью как святые. Общая цель Церкви и государства тут не ограничивается мерками земного мира, а ставит целью спасение людей для вечной жизни в Царствии Божием; при венчании на Царство Царь дает в этом обет перед Богом.
Как определял симфонию Л.А. Тихомиров: "Верховная власть христианская, безусловно подчиненная Богу в целях и духе правления, сохраняет полную свободу в способах осуществления этих целей, сообразно политическим и социальным условиям, среди которых получила миссию действовать… под единственным условием, чтобы эти комбинации были сообразны с волей Божией, то есть были проникнуты нравственно религиозными началами, достойными христианина". Церковь же "есть хранительница этого нравственно-религиозного указания и проверки нашей общественной жизни… Отношение двух властей напоминает отношение души и тела" ("Монархическая государственность", 1905).
Даже такой «парижский» историк Церкви, как А.В. Карташев (начавший свою деятельность как либерал-февралист) в зрелом возрасте преодолел свои заблуждения и писал в защиту симфонии, что в неслиянно-нераздельном соединении православной Церкви и государства был по аналогии применен принцип неслиянно-нераздельного соединения Божественного и человеческого во Христе ("Воссоздание Св. Руси", Париж, 1956).
Соответственно, основополагающее место в симфонии занимает Церковь, совершающая над Царем таинство Миропомазания. Это не делает его автоматически праведным, но наделяет его — через обряд возложения рук Патриарха (что означает возведение в священный сан), помазание св. миром и через причащение по священническому чину — особым даром Святаго Духа, правом и обязанностью Помазанника служить выполнению Божией воли вместе с Церковью как ее особенный член. Это убеждение, что православный Царь принадлежит к числу священных лиц, было общепринятым в Церкви; его высказывали и Константинопольские Патриархи, и папа Лев Великий, и многие святые, как западные (св. Ириней Лионский), так и русские (св. Филарет Московский, св. прав. Иоанн Кронштадтский).
В Византии с самого начала Император Константин, по его же выражению, стал исполнять функции "епископа внешних дел Церкви", он имел право созывать Вселенские Соборы и председательствовать на них, издавать церковные законы, и было принято, что ни один государственный закон не имеет силы, если противоречит церковным канонам. Такова юридическая основа православной симфонии (отраженная позже и в русских законах).
