Прометей № 2 - Альманах «Прометей»
В сентябре 1795 года Бабёфа и Жермена перевели в Париж, в тюрьму Плесси. Там к этому времени собрались уцелевшие революционеры разных левых течений — робеспьеристы, «бешеные», эбертисты, активисты шометтовской Парижской коммуны и районных муниципалитетов, революционных комитетов, комитетов бдительности, разных народных обществ и т. д.[53] Все они были недовольны тем, что после 9 термидора революция, по выражению Бабёфа, «пошла назад», и думали только о том, как снова двинуть её вперёд, к цели общества — «всеобщему счастью»[54]. Здесь нужен был качественный теоретический скачок, нужно было подняться на новую идейную ступень — от робеспьеровского мелкобуржуазного эгалитаризма и санкюлотской уравнительной демократии к коммунизму — и программа Бабёфа, чётко указывавшая, в чём корень зла (в частной собственности) и дававшая ответ на вопросы «куда идти?» и «что делать?», стала для не смирившихся с буржуазной действительностью настоящим откровением. Так в тюрьмах сложился костяк движения[55] «равных».
После роялистского мятежа 13 вандемьера правительство — Исполнительная Директория (в действие уже вступила новая, сугубо буржуазная Конституция 1795 г., Конвент был распущен) стала в противовес «правым» заигрывать с «левыми»: их освободили из тюрем, были сделаны попытки привлечь на сторону властей наиболее талантливых журналистов из революционного лагеря. Пытались подкупить и Бабёфа (гарантированной подпиской на его газету, если он воздержится от нападок на правительство и позволит контролировать содержание его статей), но он гневно отверг эти предложения («Мне не нужен ни цензор, ни корректор, ни суфлёр, я предпочитаю быть преследуемым, если нужно»[56]), обрушился на буржуазный режим с уничтожающей критикой и вскоре вынужден был уйти в подполье, так как вновь был издан приказ о его аресте. (Похоже, среди идеологов революционного коммунизма Бабёф был первым в истории революционером-нелегалом.) Скрываясь на квартирах друзей, а то и в нетопленой келье разрушенного монастыря, он продолжал издавать газету, вести яростную антиправительственную агитацию и не менее страстную пропаганду революционно-коммунистических идей.
Не будем останавливаться на событиях осени 1795 г. и следующей зимы (крайне смелая пропаганда революционного коммунизма в «Трибуне народа», деятельность общества «Пантеон», попытки создания первых нелегальных кружков и т. д.), перейдём сразу к весне 1796 года. Ситуация в предместьях Парижа была столь же трагической, как и год назад: звонкая монета (из золота и серебра) пропала, бумажные деньги обесценивались со страшной скоростью, нищета и голод прочно поселились под крышами домов рабочих и полупролетариев. Политическая обстановка накалялась с каждым днём. Пришла пора действовать.
В первых числах жерминаля Бабёф, Сильвен Марешаль, Феликс Лепеллетье (брат знаменитого мученика революции[57]) и Антоннель создали Тайную директорию общественного спасения; к ним вскоре присоединились Филипп Буонарроти, Огюст Дарте и Дебон. Эти семеро стали ядром, мозговым центром складывающегося заговора, целью которого было, после свержения буржуазного режима, преобразовать общество на коммунистических началах. Бабёф был душой, признанным вождём организации, но решения принимались большинством голосов, и ему принадлежал, естественно, лишь один голос. Как отмечал известный французский историк Альбер Собуль, Бабёф «был гигантом мысли и действия», но «бабувизм… был плодом коллективного труда»[58]. Эта «равнодействующая» часто «отставала» от мысли самого Бабёфа: он, хоть и не осознавал себя выразителем интересов именно пролетариата, но всегда особенно интересовался положением «рабочих», людей, источником существования которых была заработная плата; он, как и Марешаль, был ярым атеистом, а большинство их товарищей — деистами; он был сторонником равноправия женщин[59] — кажется, единственный из семи…
Осуществить новую революцию Тайная Директория предполагала посредством не военного путча, а хорошо организованного восстания широких народных масс. «Руками» заговора, рычагами, которые должны были поднять народ на восстание, были 12 главных агентов — испытанных революционеров, за каждого из которых поручился кто-либо из руководящей семёрки. Они должны были вести активную пропаганду в предместьях, создавать там кружки, собрания санкюлотов, снабжать их полученной от центра литературой и т. д. Литературу и все инструкции главным агентам передавал специальный «агент связи» Дидье, подлинность инструкций удостоверялась особой печатью. Интересное обстоятельство: не зная даже имён руководителей, ни один из двенадцати не отказался от предложенной им весьма опасной миссии (в случае провала заговора всех участников могла ждать гильотина)… Кроме того, был ещё создан штаб из пяти профессиональных военных, которые должны были в перспективе руководить восстанием, а пока вести агитацию в так называемом Полицейском легионе, в военных лагерях под Парижем и т. д. «Равные» буквально наводнили предместья своими изданиями: за месяц с небольшим было выпущено 13 наименований агитационных материалов — статей, брошюр, афиш, которые развешивались в доступных для простого народа местах. Продолжала выходить газета Бабёфа «Трибун народа», в дополнение к ней он под псевдонимом стал выпускать ещё одну — «Просветитель народа». Агитация велась и на улицах, и в кофейнях, причём встречала явный сочувственный отклик населения; бывало, что, слушатели защищали ораторов от шпиков и жандармов. Среди агитаторов были женщины — история сохранила имена пяти из них. Обеспокоенное такой активностью правительство в жерминале издало Чрезвычайный закон, каравший смертной казнью за призывы к восстановлению Конституции 1793 г.
Обложка книги Ф. Буонарроти, посвященной биографии и политическим воззрениям Гракха Бабефа. Советское государственное издательство, 1923 г.
Семь руководителей заговора собирались почти каждый день в тайном убежище Бабёфа. Они, помимо текущих дел — содержание агитматериалов, их распространение, переговоры с «комитетом Амара» (группой бывших депутатов Конвента, «раскаявшихся» левых термидорианцев, которые тоже хотели свергнуть буржуазное правительство; с ними, в конце концов, «равные» объединились на выгодных для себя условиях) — обсуждали также и задачи будущего: каким будет их «общество всеобщего счастья» и каким путём к нему надо идти. Сразу после победы восстания предполагалось волей восставшего народа принять ряд законов, не подлежащих в дальнейшем отмене, затем созвать новый Конвент, в котором сторонники «равных» будут иметь твёрдое большинство (механизм этого был разработан), для облегчения положения трудящихся масс обеспечить немедленную раздачу бесплатно хлеба нуждающимся и переселение бедняков в дома богачей, возврат санкюлотам заложенных ими вещей из ломбардов[60]
