Фаина Гримберг - Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов
Но вернемся к Святославу. Он вел измученную, обескровленную дружину. Без добычи, без «славы», то есть без «морального подъема», вызывавшегося осознанием своей победоносности… И вот здесь-то выявилось коренное отличие капризничающей дружинной корпорации от позднейшей регулярной армии «дешевых пехотинцев», «законы существования» которой предусматривают покорное загнивание в окопах всяких там Андреев Ивановичей, Гансов и Джимов; а если кто осмелится не покушать кашу с червяками или потребовать новые портянки, так пойдет под трибунал… Но дружинники знали свои права. Старые и молодые «шверды», «хрычи», «хрены» и «мечи» закапризничали. Что это был за конфликт? Несомненно взыграл боевой «нордманнский» дух, припомнились традиции давних-давних тингов дружинных, где правителя-полководца избирали. И сейчас всем очень захотелось дать понять князю-полководцу, что «еще неизвестно, кто здесь командует: ты или мы!» Судя по всему, в дружинном войске произошел раскол. Что это был за раскол? Источники говорят намеками и путано. Но раскол был, это ясно. Гумилев, например, утверждает, что это был конфликт между дружинниками-христианами и дружинниками-язычниками и что христиан поддерживал сын Святослава Ярополк. С подобной версией очень трудно согласиться. Христианство еще не было распространено в Киевской Руси, даже после официального крещения оно распространялось медленно. Довольно абсурдно полагать, будто в сильную дружинную корпорацию с ее «идеологией» поклонения воинским божествам наподобие Вода-Вотана могло входить много воинов-христиан. Вероятно, в дружинном войске Святослава христиан не было вовсе. Что же касается сыновей Святослава, то, скорее всего, он имел при полигамном составе своего семейства большое потомство, из которого еще при своей жизни выделил трех сыновей, которых и наделил правами на княжение-полководчество. Это были Олег, Ярополк и Владимир. Ко времени возвратного пути Святослава из Византии они были еще молоды, едва ли не подростки. Ни Олег, ни Ярополк не были христианами. Владимир, как известно, принял христианство уже не в молодые годы и получил христианское имя Василий. Разумеется, «имена» Олег, Ярополк, Владимир — титульные прозвания… Если принять «версию» Гумилева, получится, что «партию» киевских христиан возглавлял юный язычник Ярополк, ведь именно он был оставлен отцом на киевском княжении, «столе», на время византийского похода Святослава..
Судя по задействованным именам, конфликт в дружинном войске разгорелся между «собственно славянским составом» и «хранителями нордманнского духа боевого». Погиб Улеб (вероятно, брат Святослава, сын Игоря от другого, менее значимого брачного союза, нежели союз его с Ольгой). Имя «Улеб» — явно скандинавского происхождения, варианты его: «Улев» «Олав», «Олай» и др. Отсюда же — современные английские: Олаф и Оливер. Первичное, древнескандинавское Anleifr означало «предок возрожден», «предок остается». Значит, это было не титульное прозвание, а данное, вероятно, отцом при рождении, означающее выраженную связь с «отцовскими корнями». Такое имя должен был получить первенец, перворожденный… Этот человек, вероятно, водитель одной из войсковых дружин, был убит. Другой дружиноводитель, Свенелд (Свеналд) направился в Киев; возможно, предполагая подготовить «замену» Святослава его молодым и потому еще «послушным» сыном Ярополком (то есть могущим быть послушным водителям дружины)… Со Святославом могли остаться верные ему славянские воины. Пошли на Киев. Тут как раз печенеги подоспели, Святослав был убит, а из его черепа сделали красивую чашку… Или не сделали… Это византийцы, люди государственные, цивилизованные христиане, любили обвинять своих противников-«варваров» в подобной негуманности. Так, один из византийских источников, «Манассиева хроника», рассказывает о том, как болгарский правитель Крум, обезглавив в 811 году захваченного в плен императора ромеев Никифора I, насадил его голову на кол, затем, оковав череп серебром, получил таким образом сосуд для питья…
Любопытно, что после смерти Святослава происходит настоящий «нордманнский ренессанс». Ярополк княжил в Киеве, Олег владел древлянскими землями, Владимир был наемным князем-полководцем у новгородцев, на севере. Сначала Ярополку удалось управиться с Олегом (любопытно, что по отцовскому еще распоряжению Олег получил древлянские земли, которые в свое время окончательно прибрала к рукам его бабка Ольга. Судя по имени, он как-то был связан с ее «родом»). Владимир бежал на Скандинавский полуостров. Ярополк остался правителем Руси, ненадолго, однако. Владимир явился с «новейшей» дружиной «варягов». Явился также некий Рогволд (Рогволод), значительное лицо знатного происхождения… Возможно, «новые» нордманны желали вытеснить «старых» нордманнов, Рюриковичей, воспользовавшись смутой… Далее в Повести временных лет излагается легенда о том, как дочь Рогволда Рогнеда (древнескандинавское Рагнхилд — «советница в битве») стала в закрепление военного союза «новых нордманнов» и Рюриковичей женой Ярополка. Якобы она презрела сватовство Владимира, назвав его «сыном рабыни», «робичечем»… Остановимся на этом утверждении. Сага об Олаве Трюгвассоне называет мать конунга Вальдамара «пророчицей», то есть «принадлежащей к жреческому сословию», что уже свидетельствовало о ее высоком «роде». Повесть временных лет называет ее лицом, приближенным к Ольге, доверенным лицом, «ключницей», ведающей какими-то ценностями, находящимися «под ключом» (значение слова «ключник» как «человек, ведающий продовольственными запасами» сформировалось позднее). Ее сын входит в число сыновей, которым Святослав передает права на княжение. Ее брат Добрыня — влиятельное лицо, один из воевод-полководцев, дружиноводителей Владимира. Нам известно имя ее отца — Малко-любчанин (от Любеча в Черниговских землях) и ее имя — Малуша. Вероятно, оба эти именные прозвания представляли собой устойчивые наименования представителей покоренных правителей и членов их «родов» (вспомним древлянского Мала), выдвинувшийся при Владимире Добрыня уже носит совсем иное прозвание — «мудрый советник-воевода»… Стало быть, конечно, Владимир, внук покоренного славянского правителя, не годился дочери Рогволода, для знатной нордманнки он был этакий «варвар», «сын рабыни»… А Ярополк? Значит, имел более «чистое» скандинавское происхождение?.. Владимир, однако, сумел победить. Ярополк и Рогволод погибли. Рогнеда стала одной из жен Владимира, от нее он имел сына Изяслава. Получив желанную власть, Владимир покончил с капризными и опасными скандинавскими «возрожденцами» и «повернулся лицом» к Византии… Сам император Василий II отдал ему в супруги свою сестру Анну… В дальнейшем и скандинавы уже не были такими гордыми в отношении потомков Владимира и охотно отдавали им своих дочерей…
Но вот история гибели Святослава все же содержит нечто смущающее, что-то смущает в ее путаности. Поэтому вот, на всякий случай, версия, основанная именно на именах. Но это — всего лишь версия. Как все было на самом деле, мы никогда не узнаем… И, стало быть… Святослав бесславно возвращается из Византии… Возможно, что «Улеб» — «возрожденный предок» — было его самое первое, ритуальное прозвание, данное еще его отцом. «Святослав» же было титульное прозвание, принятое им уже впоследствии, самостоятельно… И вот возвращается Улеб-Святослав. Дружинное его воинство — в беспокойстве, назревает «скандинавский ренессанс»… Но кто же мог это «возрождение» поддержать и возглавить? Быть может, те, что и поддерживали его в дальнейшем, сыновья Святослава?… Святослав и его славянские дружинники входят в союз с печенегами… Свенелд — «младший в иерархии правления», «юноша-правитель»… Могло это быть скандинавское прозвание Ярополка, «заменявшего» отца в Киеве… Свенелд-Ярополк разбивает войска отца и печенегов. Святослав убит. В битве или по распоряжению сына… Возможно также, что Святослав не возвращался в Киев с болгарских земель, для того, чтобы снять осаду печенегами Киева. Возможно, он сам осаждал со своими печенежскими союзниками Киев, и было всего одно возвращение его из Византии… Вот тогда-то его и победил Свенелд-Ярополк, не желавший отдавать ему власть… Но в любом случае, «скандинавский ренессанс» оказался недолговечным. И вовсе не случайно столь важную роль при Владимире играет сын славянского правителя, Добрыня, «мудрый советник»… Все более и более с понятием «русы» ассоциируется именно «славянское начало»…
Но, пожалуй, нельзя закончить рассказ о первых Рюриковичах, не остановившись на войнах с государством Волжских (Идылских) болгар и с Хазарским каганатом… Как ни странно (то есть совсем и не странно), но эти «дела давно минувших дней» все еще значимы для политической жизни «века нынешнего»…
Начнем с болгар. Интерес к «болгарским проблемам», в сущности, пробуждался в русской политической и культурной жизни дважды. Первая вспышка активного интереса приходится, естественно, на период войны 1877–1878 годов. Эта война, называемая «русско-турецкой», являлась, по сути, борьбой за возможность закрепления Российской империи на Балканском полуострове, который Бисмарк так медицински назвал «мягким подбрюшьем Европы». Такая возможность была. Османский султанат доживал последние десятилетия. Однако закрепиться на Балканах удалось лишь в… 1944 году. А покамест новорожденные балканские государства, воспользовавшись военной силой Российской империи, нагло повернулись к России задом, а к Западной Европе — передом… Но мы сейчас не об этом, а о болгарах. Вроде все шло хорошо, вспомнили концептуально Святослава, давнего «защитника и освободителя» болгар, «предшественника», так сказать… И вдруг Западная Европа поднимает со свойственным ей коварством скандал; вот, мол, Россия заявляет, что она имеет право освобождать болгар, а как же ее собственные болгары, так ведь и сидят неосвобожденные… — То есть это какие болгары, — несется в ответ, — нет у нас никаких болгар! У нас только татары — потомки нехороших завоевателей… И Достоевский в известном «Дневнике писателя» резюмирует: «У татар казанских ни пяди своей земли нет»… Тут как раз все кончается, возрожденное Болгарское царство поворачивается задом и передом, и «страсти по болгарам» утихают. Один лишь самоотверженный и «реакционный» Иловайский продолжал сражаться — «Первая полемика по болгарскому вопросу», «Вторая…». И еще дополнения, и еще уточнения… Между тем, так называемые казанские татары продолжали помнить, что они — болгары, и Иван Грозный покорил Болгарское царство, а не Казанское ханство; и движения разные общественно-политические «за возврат этнонима» поднимались, и даже нынешняя гостиница «Татарстан» обретается почти на том самом месте, где (еще в XX веке) располагались «Болгарские номера»… Но, в сущности, одинокий Иловайский делал важное дело; уже в сороковые годы, когда нужно было возродить элементы панславистской доктрины, выяснилось, что он заложил немало краеугольных камней, за что ему, впрочем, не сказали «спасибо», и даже названая внучка его, Марина Цветаева, покончила с собой в сорока километрах от развалин великого Болгара, первой столицы волжской Болгарии. Примерно с конца сороковых годов, советская историческая наука окончательно вырабатывает свои болгарские концепции, согласно которым: волжские болгары не имеют ничего общего с дунайскими, волжские болгары более не существуют; и — наконец: да, на территории СССР обитают далекие потомки волжских болгар, званием «заслуженных бывших болгар СССР» были «пожалованы» безобидные «маленькие» этнические образования — чуваши и мало кому известные бессермяне… К концу сороковых годов доминирует взгляд на Святослава как на «защитника и освободителя» болгар «от греческого ига», подобный взгляд импонировал и антигреческим (вследствие многовековых спорных территорий) взглядам болгарских ученых. Советской же исторической науке импонировало описанное в Повести временных лет желание Святослава закрепиться на Балканском полуострове, причем именно на территории современного болгарского государства…
