Илья Мощанский - Неизвестная война

Из приведенных данных следует, что башенная броня Т-34–76 больше не являлась заметной преградой для германских снарядов. Корпус уверенно поражался прямым попаданием практически на дистанции прямого выстрела, однако при определенных курсовых углах снаряды просто скользили по броне. Рикошетом завершались 13 % попаданий 75-мм снарядов в корпус.

Отечественная 76,2-мм танковая пушка Ф-34, напротив, уже не могла уничтожать германскую бронетехнику в лоб. Ее выстрелы не представляли опасности для тяжелых танков типа Pz.Kpfw.VI(H) «Тигр», которые имелись во 2-м танковом корпусе СС. 76, 2-мм бронебойные снаряды вообще не могли пробить толстую, 100–200 мм, лобовую броню и лишь изредка с минимальных дистанций поражали бортовые листы толщиной 80 мм из вязкой стали средней твердости[51].

С «Фердинандами» и «Пантерами» на Прохоровском поле нашим танкистам встретиться не пришлось (всего из 2772 германских танков и САУ, действующих на Курской дуге, на «Тигры», «Пантеры» и «Элефанты/Фердинанды» приходилось всего 17 % общей численности. — Примеч. авт.), но массовые машины среднего класса — танки Pz.Kpfw.IV и значительная часть штурмовых орудий в 1943 году вышли на поле боя с лобовой защитой из 80-мм листов катаной стали средней твердости, не слишком уступающей по стойкости бортовой броне «Тигров». Советским танкистам оставалось уповать лишь на возможность обстрела слабых бортов вражеских машин, да еще башни Pz.Kpfw.IV, сохранившей, в отличие от корпуса, лобовую броню толщиной 50 мм.

Единственной надеждой для экипажей танков Т-34–76 стали подкалиберные бронебойно-трассирующие снаряды БР-354П с сердечником из карбида вольфрама. На вооружении они были приняты в апреле-мае 1943 года. Небольшое количество подобных боеприпасов по воспоминаниям М. Е. Катукова, попало в 1-ю гвардейскую танковую армию перед Курской битвой. При бронепробиваемости 90 мм по нормали на дистанции 500 м БР-354П (может упоминаться и другой вариант УБР-354П. — Примеч. авт.) мог поражать в лоб танки Pz.Kpfw.IV и штурмовые орудия StuG III. Благодаря катушечной форме подкалиберные снаряды практически не знали рикошетов и входили в броню при угле встречи всего в 10°. Иногда на малых дистанциях ими в лоб можно было подбить «Пантеру» и даже «Тигр». Были ли в 5-й гвардейской танковой армии подобные боеприпасы, автору неизвестно.

Всего со стороны противника в сражении под Прохоровкой участвовали танки всех трех панцергренадерских дивизий СС (1 пгд СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», 2 пгд СС «Рейх» и 3 пгд СС «Мертвая голова/Тотенкопф»), а также отдельные части 11-й танковой дивизии вермахта.

Материальная часть панцергренадерских и танковых дивизий германских войск, принимавших участие в танковом сражении под Прохоровкой (данные на 1.07.43 г.)

В данной таблице не приведены количественные материалы по штурмовым орудиям и самоходным противотанковым САУ, но это никак не меняет общую ситуацию. Везде (кроме «Лейбштандарта»), «четверки» и «Тигры» составляли менее 50 % танкового парка представленных соединений.

Остальная германская бронетехника, с которой могли встретиться «тридцатьчетверки» в сражении под Прохоровкой: средние танки Pz.Kpfw.III (самые массовые машины. — Примеч. авт.) и легкие Pz.Kpfw.II, самоходные орудия «на подвижном лафете», полугусеничные бронетранспортеры и пушечные бронеавтомобили — были легко уничтожаемы 76,2-мм бронебойными или даже осколочно-фугасными снарядами.

Но машины Т-34–76 в случае ведения длительного танкового сражения уступали немецким «панцерам» по внутренней эргономике, имели худшее и менее удобное радиооборудование и средства наблюдения (даже командирская башенка на танках Т-34–76 появилась лишь в августе-сентябре 1943 года. — Примеч. авт.), коробка передач «тридцатьчетверки» (точнее, ее переключение) во время маршей и в бою сильно изматывала механика-водителя. В общем, сравнение возможностей танка Т-34–76 с потенциальными германскими конкурентами радовало слабо — от «детских болезней» трехлетней давности «тридцатьчетверка» почти не избавилась, а вот свои главные преимущества — отличную бронезащищенность и мощное вооружение — потеряла. Что касается танков Т-70 и МК IV «Черчилль IV», а также самоходок СУ-122 и СУ-76, то они являлись весьма специфическими машинами для узкоспециальных задач. Только тяжелым самоходкам СУ-152 из группы АДД были «по плечу» любые цели, но их (САУ) было ничтожно мало.

Вообще самоходные орудия СУ-152 являлись нашим диалектическим ответом мощным германским «Тиграм» (тяжелые самоходные орудия «Элефант/Фердинанд» и танки «Пантера» впервые были применены на Курской дуге, поэтому ознакомиться с устройством трофейных машин, а тем более обстрелять их не было никакой возможности. — Примеч. авт.). А почему диалектическим? Да потому, что подобная САУ была спроектирована и построена нашими специалистами всего за 25 дней: отработанную артсистему — 152-мм пушку-гаубицу МЛ-20 практически без изменений разместили на гусеничной базе тяжелого танка KB-1С.

Несмотря на сжатость срока поставленной задачи, был конкурс, фаворитом которого стал проект маститого конструктора танков Ж. Я. Котина. Согласно его идее, качающуюся часть 152-мм пушки-гаубицы МЛ-20 практически без изменений устанавливали в рамку и вместе с боекомплектом и экипажем разместили в специально спроектированной боевой рубке на шасси «котинского танка» КВ. Серийное орудие конструктивным изменениям при этом почти не подвергалось, немного изменились лишь противооткатные устройства и расположение цапф орудия. По проекту Котина, уменьшалась сила отдачи и сокращалась длина люльки, на которой установили усиленную обойму с цапфами. При этом броневой щит кроме защиты от снарядов служил еще и уравновешивающим элементом.

Самым главным вопросом, который волновал разработчиков больше всего, была возможность размещения подобной артсистемы на танковом шасси. К счастью, орудие вписалось, и даже удавалось разместить двадцать 49-килограммовых фугасных снарядов и столько же больших гильз к ним, так как пушка-гаубица являлась буксируемой артиллерийской системой, со всеми вытекающими отсюда особенностями ее боевого применения. Таким образом, скорострельность артсамохода, так же как и боекомплект, были небольшими. Начальная скорость снаряда — около 655 м/с — тоже не являлась высокой. Но при такой скорости боеприпас размером с чемодан и массой в 43,56 кг разрушал лобовые детали брони любого танка того времени, а попадание в башню неминуемо срывало ее с погона. Динамический удар был таков, что экипаж вражеской боевой машины, если он по каким-либо причинам не получал «механических» повреждений, уже не мог продолжать бой по медицинским показателям (потеря сознания, сотрясение мозга и т. д.). Кроме стрельбы по танкам из пушки-гаубицы можно было вести огонь по навесной траектории с закрытых позиций. Последний показатель являлся, наверное, единственным, где наш артсамоход по своим возможностям превосходил «Тигр», но в условиях скоротечного танкового боя недостатки отечественной САУ сильно нивелировались гигантским калибром артсистемы, отработанной и надежной артиллерийской и гусеничной базой, а также высокой квалификацией экипажей, которые в первое полугодие формирования самоходно-артиллерийских частей укомплектовывали за счет артиллерийских кадров, традиционно являвшихся интеллектуальной элитой российской армии.