Александр Бушков - Русская Америка: слава и позор
Джеймс Кук пытался идти на восток вдоль северного побережья Аляски. Но наткнулся на сплошные льды. Хотел продвинуться в Атлантический океан вдоль побережья Евразии — снова льды. Пришлось возвращаться. Мистер Кук, без сомнения, испытал некое подобие шока — он ожидал встретить здесь исключительно «дикарей», а наткнулся на вполне цивилизованных русских, давным-давно обживших эти места. Мало того, Измайлов с коллегами с самым простецким видом исправили многочисленные ошибки в картах Кука и дали ему скопировать свои карты Охотского и Берингова морей.
В ответ на гостеприимство Кук повел себя как последняя свинья — именно он, глазом не моргнув, окрестил давным-давно открытый русскими мыс мысом Принца Уэльского: с понтом, чисто конкретно, это он первый открыл… Как ни протестовали против этакого нахальства ученые Санкт-Петербургской академии во главе с академиком Миллером, именно данное Куком название понемногу прижилось на европейских картах…
Кук, впрочем, кончил плохо. От русской Аляски он направился к Гавайским островам, где простодушные туземцы по какому-то совпадению приняли его за бога, давно ожидавшегося с моря. Но, присмотревшись к хамоватому и наглому гостю, сообразили, что ошиблись, погорячились малость — и, когда Кук в очередной раз начал за что-то на них наезжать, прикончили. Вопреки известной песне Высоцкого съесть вроде бы не съели, хотя дело темное…
И аллах с ним, впрочем — жил грешно и умер смешно… Вернемся к Шелихову Планы у него простирались гораздо дальше обычной охоты за морскими бобрами. Он как раз и собирался осваивать Русскую Америку в полном смысле слова.
Создал «Американскую Северо-Восточную, Северную и Курильских островов Компанию», в Петербурге познакомился со знаменитым богачом Демидовым и заручился его содействием. С большим трудом доставил в Охотск якоря, пушки, уральское железо с демидовских заводов, корабельные снасти. На собственной судоверфи построил три галиота: «Три святителя», «Симеон и Анна» и «Св. Михаил». И, посадив на них 200 моряков и промышленников, отправился на Аляску.
В плавании мужа сопровождала и Наталья Алексеевна. И вот здесь, думается мне, все же следует разгласить одну полузабытую тайну, чтобы дать представление о тогдашнем путаном времени и тогдашних людях, ох каких неоднозначных…
Нельзя исключать, что Шелихов взял супружницу в плавание, чтобы была на глазах. Несколько лет назад в Иркутске меж ними произошла история, достойная пера Александра Дюма. За время долгого отсутствия мужа, плававшего в Охотском море, волевая красавица Наталья Алексеевна, как бы это поделикатнее выразиться, завела себе воздыхателя, некоего чиновника. Роман расцвел пышным цветом, настолько, что Наталья всерьез собиралась замуж за своего Ромео в вицмундире. И распустила слух, что законный муж, «вышед из Америки в Камчатку», умер. Что самое противное, и ее планам, и распусканию слухов активно способствовал родной брат Шелихова Василий.
И тут, как в романах Дюма, от Шелихова приходит письмо, а вслед за ним объявляется и он сам — пассаж… Наталья — ну волевая баба! — решила мужа отравить. Он как-то об этом узнал заранее и хотел разделаться со всеми виновными по-сибирски круто, не утруждая себя въедливым соблюдением законов…
Эта история, похожая на голливудский триллер, реальна. Более чем через четверть века о ней рассказал барону Штейнге-лю (с ним мы еще встретимся), не кто иной, как Александр Андреевич Баранов, друг и многолетний сподвижник Шелихова. Именно он и отговорил Шелихова от расправы, и всю историю потихонечку замяли. Сомневаться в словах Баранова нет оснований — честнейший был человек и напраслины никогда ни на кого не возводил.
Вот такие шекспировские страсти случались порой в тихих сибирских городах. Что было, то было, из песни слова не выкинешь…
Итак, Шелихов приплыл на Аляску. На огромном острове Кадьяке он и построил первое русское поселение (Кадьяк отделяло от материка лишь 50 километров водного пространства, для русских — не расстояние). Первыми союзниками Шелихова из местных стали 400 пленников, содержавшихся в рабстве у местного эскимосского племени — Шелихов, едва осмотревшись, от рабства их моментально избавил. Эскимосы поворчали было, но, поглядывая на шелиховские пушки, а вслед за тем на свои луки и копья с каменными наконечниками, очень быстро согласились с бледнолицым гостем, что рабство — позорный пережиток прошлого… Понятливые оказались ребята.
Вот тут-то и началась Русская Америка! На бобров Шелихов уже не охотился, считая это пройденным этапом. Его люди проникли на материк в районе Кенайского залива, составили подробную карту, отыскали разнообразные руды, годный для строительства камень, горный хрусталь, поставили еще две деревянные крепости — на острове Афогнак и на берегу Кенайского залива. Посеяли на Кадьяке ячмень, просо, горох, картофель, репу и тыкву — и, вы знаете, росло!
Шелихов даже собирался организовать плавания из Кадьяка к Калифорнии, Японии и Северному полюсу — но собственных средств не хватало, а государственной поддержки он не получил, и дело заглохло. Зато шелиховцы заложили еще несколько поселений, собрали коллекции одежды, оружия и утвари на Аляске, Алеутских и Курильских островах. Часть их все же стала промышлять пушного зверя и добывать моржовую кость.
Официальный Петербург, в общем, тоже порой уделял внимание Русской Америке. В 1785 г. в тех местах появилась экспедиция Биллингса и Сарычева, шесть лет работавшая главным образом на Чукотке. Она поминается во всех серьезных работах — и по заслугам. Но вновь мы сталкиваемся с массой неприятнейших вещей…
Начальник экспедиции Биллингс, англичанин по происхождению, когда-то плававший юнгой с Куком, оказался, простите за непарламентские выражения, волком позорным. Экспедиция была секретной, и все ее участники давали подписку о неразглашении. Тем не менее Биллингс в Иркутске выложил всю собранную информацию французу по фамилии Лессепс, который был не мирным книжником, а профессиональным разведчиком (сохранились его донесения французскому морскому министру).
Как руководитель Биллингс больше мешал, чем приносил пользу. Мало того, сохранилось письмо Баранова с жалобами на то, что англичанин подстрекал алеутов к нападениям на ше-лиховцев. Темная была лошадка…
Главные труды выволок на себе Сарычев. Вот только и Биллингс, и Сарычев с совершеннейшим пренебрежением отнеслись к интереснейшему человеку, Николаю Дауркину…
Даже иные современные академики, пренебрежительно отказывая Дауркину в заслугах, называют его «толмачом». Мол, крутился возле настоящих исследователей мелкий переводчик, толмачил того-сего, что о нем вспоминать…
Меж тем крещеный чукча Дауркин был не «толмачом», а именно что настоящим казаком, в этом качестве и числившимся в списках гарнизона Анадырского острога. Именно он у берегов Чукотки встречался с аляскинскими эскимосами, собирал у них сведения об Америке, именно он составил в 1765 г. карту, где задолго до Кука — и до русских картографов — обозначил «мыс Принца Уэльского» как «Землю Кыгмын». Сарычев его использовал позже как простого проводника, со всей офицерской спесью игнорируя сообщаемые Дауркиным сведения. Вновь сработал тот же механизм — провинциал без чинов, званий и образования не должен был заслонять своей скромной персоной важных господ в эполетах и с государевым предписанием…
В июне 1791 г. Дауркин с казачьим сотником Кобелевым по своему собственному почину отправились на байдаре из Чукотки на Аляску, побывали на ее побережье, на прилегающих островах. Сохранились и отчет Кобелева, и письмо Дауркина, за неимением бумаги составленное на моржовом бивне. Это — первое документированное плавание российских подданных через Берингов пролив на Аляску. Но именно о нем Сарычев в своих отчетах умолчал напрочь, хотя осведомлен был прекрасно — то ли спесь сработала, то ли элементарная человеческая зависть…
Вернемся к Шелихову. Действовал он во всех своих начинаниях решительно — такой уж был человек. Еще в Иркутске, не вытерпев вымогательств и наглости местного чиновника, сержанта Повалишина, без колебаний дал ему в рожу. Сержант моментально подал кляузу, обвиняя Шелихова в «покушении на достоинство дворянина» — поскольку был как раз благородного происхождения и ужасно оскорбился, что простой «купчишка» дерзнул залезть ему в личность. Дело согласно тогдашним законам могло кончиться для Шелихова скверно — но местный губернатор его замял: очень уж худая слава тянулась за сержантом, брат коего, прапорщик, только что угодил под стражу «за засечение до смерти тунгузского князька»…
В феврале 1788 г. Шелихов и Голиков прибыли в Санкт-Петербург, где предложили проект создания мощной монопольной компании, которая, по их замыслу, сможет «завести торговлю с Японией, Китаем, Кореею, Индией, Филиппинскими и прочими островами, по Америке же с гишпанцами и американцами». В обширной «Записке», полностью поддержанной иркутским и колыванским генерал-губернатором Якоби, Шелихов предлагал обширный план преобразований: послать на Аляску до ста «мастеровых людей» и военных, двух православных священников и дьякона. Предполагалось выкупать у местных племен рабов и использовать «для пользы к отечеству», а для туземных детей заводить школы. У государства просили ссуду — сначала в 500 тысяч рублей, потом в 200 тысяч, с рассрочкой на 20 лет.
