Александр Немировский - Слоны Ганнибала
— Сюда! — кричал Ганнибал воинам, окоченевшим, сломленным усталостью. — Смотрите, вот она, Италия, наша цель и добыча! Я отдаю ее вам всю, с лесами и реками, городами и селениями...
И настолько прекрасно было зрелище этой страны, такой ощутимо близкой и зовущей, что всем хотелось протянуть руки, как к картине, нарисованной каким-то искусным художником, и ощупать закостеневшими, несгибающими пальцами доску и краски, из которых складывалось это светлое чудо.
Снявшись со стоянки, карфагеняне начали спуск с перевала. Ветер в ущелье дул еще резче, еще колючей и пробирал до костей. Крутая дорога местами была еще покрыта снегом, остатком последних обвалов. Снег проваливался под ногами. Тяжелые вьюки сползали коням на шею. Дорога петляла по голым, обледеневшим склонам. Поскользнешься — лети в пропасть.
Всадники спешились и шли сзади, держась за конские хвосты. Варвары, в течение нескольких дней неотступно следовавшие за войском, как будто исчезли. Видимо, они решили предоставить уничтожение пришельцев самой природе. Или эти места непроходимы не только для армии с конницей и слонами, но даже и для самих горцев?
Внезапно раздался сигнал тревоги. И сразу же он был заглушен нестройным ревом сотен глоток. На передовых воинов напали горцы, обошедшие войско тайными тропами.
«Конец! — подумал Ганнибал. — Сейчас напуганные животные полетят в пропасть, а вслед за ними и люди, ибо нет такой силы, которая могла бы заставить воинов броситься на помощь передовому отряду. Страх перед этой скользкой обледенелой тропой сильнее моего приказа, сильнее голоса разума. Сейчас конец».
Но опасения Ганнибала оказались ложными. Случилось то, чего меньше всего можно было ожидать. Нападающие остановились, словно окаменев. Их изумление длилось несколько мгновений. Но вот они поворачиваются и бегут, несутся без оглядки, словно за ними гонится целый сонм духов, бегут, бросая оружие.
Карфагеняне, недоумевая, оглядываются. Почему бегут горцы? Что их испугало? Догадка приходит внезапно и вместе с нею взрыв хохота. Воины, усталые, голодные, с отмороженными руками и ногами, не спавшие много ночей, позабывшие, что такое улыбка, смеются. Их тела содрогаются от хохота, звенит оружие, ударяясь о заледеневшую одежду. И скалы, отражающие эти странные звуки, откликаются чудовищным эхом. Кажется, они тоже смеются над ужасом дикарей, впервые увидевших слонов.
Слоны! Ганнибал чувствовал все большую признательность, почти нежность к этим огромным животным. И здесь, в этой ледяной пустыне, они спасают его от гибели. Слоны — это его смугла, пылкая Ливия, поднявшаяся на борьбу с холодной и заносчивой Европой. Слоны — это мечта о победе над Римом, которой отдал жизнь его отец.
Через три дня войско спустилось в зеленую долину, расширяющуюся к югу, как и река. В тишине журчали горные ручьи. У частокола, окружавшего селение из десятка домов, стояли седобородые старцы в белых одеждах. Опираясь на посох, они изумленно смотрели на невиданных пришельцев. В обитателях долины не было той дикости, которой отличались горцы! Словно вместе с природой и климатом изменились люди. Они стали мягче, гостеприимнее.
Из селения потянуло запахом дыма, напомнившим об усталости и голоде. Ганнибал сошел с коня, чтобы осмотреть место привала.
СМОТР
Горы стояли грозным полукругом, великаны в ослепительно белых шлемах, в черных панцирях и зеленых плащах. Пятнадцать дней с ними шла война. Горы сбрасывали со своих плеч камни и снежные лавины, громоздили уступы, разверзали под ногами пропасти, обжигали щеки холодом, ослепляли глаза чудовищным блеском своих льдов. Как слаб и беспомощен человек в борьбе с этими неумолимыми гигантами! Но все же его упорство победило. Горы расступились и нехотя пропустили эту горсточку пигмеев. Кажется, теперь они смотрят с поднебесья и снисходительно улыбаются: "Эй вы, двуногие муравьи! Много ли вас осталось?
Звук военного рожка нарушил ход мыслей Ганнибала. Он понял: войско уже выстроено, пора идти. Сегодня впервые за много месяцев Ганнибал устраивал смотр войску, перекличку живых.
Левый фланг занимали иберы. Они были в своих неизменных сагумах — коротких красных плащах из грубой материи. Только эти сагумы имели такой вид, словно их терзали своры гончих. Длинные спутанные волосы делали иберов похожими на косматых львов. Приветствуя полководца, иберы подняли свои маленькие щиты, переплетенные сухожилиями.
Галлы. Они в штанах до щиколоток и в легких туниках. Многие без щитов. Здесь не больше тысячи воинов. А ведь через Пиренеи перешло шесть тысяч галлов. Где остальные? Погибли или рассеялись? Смешались с толпами горцев или вернулись на родину? Что их заставляет здесь стоять? Жажда добычи или верность долгу?
— Теперь у нас будет вдоволь настоящего вина, — бросил он весело галлам, зная их пристрастие к этому напитку.
Ответом на эти слова был нестройный благодарный вопль.
Ливийцы. Какое печальное зрелище! «Мои ливийцы», — называл он их про себя или в кругу друзей, не желая показывать своего пристрастия к этому храброму и верному племени. Неужели это его ливийцы? Жалкие лохмотья вместо одежды. Ноги обмотаны грязными тряпками, через которые проступает кровь. Лица и руки в синих и черных пятнах, словно у клейменных рабов. Ганнибалу захотелось поднять к небу кулаки и крикнуть богам: «Что вы сделали с моими лучшими воинами? Отдайте моих ливийцев!» Но он спрятал руки за спину и сказал громко и отчетливо:
— Давным-давно наш город вел войну с греками из Кирены [53]. Между нашими и греческими владениями был спорный кусок земли. И вот тогда два брата из рода Филенов предложили похоронить себя живыми на спорной земле, чтобы она принадлежала родине.
Ганнибал обвел внимательным взглядом поредевший строй ливийцев.
— Вы потеряли многих, — продолжал он. — Ваши друзья погибли на этой чужой земле, чтобы она всегда принадлежала Карфагену.
Балеарские пращники. Ганнибал им что-то сказал, и они затряслись от хохота. Прыгали черные витые шнуры на их впалых животах.
— Что? Что он сказал? — пронеслось по строю сардов.
— Это только нам, — отвечали задорно балеарцы.
И новая волна хохота прокатилась по их рядам.
Нумидийцы. Их осталось шесть тысяч. Потери невелики. Недаром он их так берег. Правда, часть без коней. Но разве мало коней в этой стране?!
Боевые слоны. Они покачивают головами, словно жалуются: «Что ты с нами сделал, Ганнибал? Нас только семнадцать. И мы едва стоим на ногах».
— Рихад, — обратился Ганнибал к индийцу, — выживут ли они?
Индиец низко поклонился:
— Да, если ты дашь им отдых, не менее двух недель. Здесь густая трава. Они будут сыты.
«Две недели. Отдых, — думал Ганнибал. — В отдыхе нуждаются и слоны и люди. Две недели, и у меня будет снова армия. А если римляне не дадут мне этих двух недель? Тогда пропало все, тогда напрасны все труды и жертвы».
Эти дни Ганнибал коротал за игрой, которой его научил Рихад. Индиец называл ее «чатуранга», что в переводе означало «четыре рода войск». На деревянной доске, расчерченной в том же порядке, что и римский лагерь — по квадратам, — друг против друга располагались фигурки из кости — пешие воины, всадники, боевые слоны и квадратные башенки наподобие гелепол. Два вражеских стана — черный и белый. И каждый из них возглавлялся королем и королевой в диадемах. Чатуранга была серьезной и умной игрой. Ганнибал научился ей еще в Иберии и теперь легко выигрывал у Рихада.
— Не могу понять, — сказал он как-то Магону, — почему тебя не привлекает чатуранга? Что хорошего в игре в кости, которой ты отдаешь все свободное время? Чему она тебя может научить? Полагаться на случай, на удачу, слепую, как старый конь в серебряных рудниках?
— А для меня чатуранга слишком сложна и скучна, — возразил Магон. — Просиживать весь день за деревянной доской, словно от твоего хода зависит судьба армии, — это не по мне.
Наблюдая за выражением лица Ганнибала во время игры, можно было подумать, что перед ним не доска, а настоящее поле боя. Тому, кто хочет разгадать секрет его побед, не мешало понаблюдать за игрой. Он был смел и в то же время осмотрителен. Он часто шел на жертвы, чтобы добиться лучшего расположения фигур, и умело пользовался малейшей оплошностью партнера.
— Нет, — сказал Ганнибал Магону, пришедшему его навестить, — чатуранга лишь отдаленно напоминает войну. Здесь, — он показал на доску, — я уверен, что мои воины не повернут оружия против меня, что они точно выполнят мой план. А в жизни все иначе. Вот этот воин, — Ганнибал взял в руки пешку, — находится на территории врага. Это галл. Он должен выполнять волю своего белого царя. Но при искусной игре я могу заставить его служить себе. Для этого я и ввел в действие слонов... Нет, не этих, а настоящих — индийцев и ливийцев. Я принес их в жертву. Они погибли в Альпах. Но во вражеском стане переполох. — Ганнибал смахнул несколько белых пешек с доски. — Путь в Италию открыт.
