Дуглас Рид - Хотел ли Гитлер войны: к истокам спора о Сионе
Ганноверская конференция, на которой Гитлер получит Такой отпор, одобрение, выраженное социалистической части Национал-социалистской программы, изъявление преданности Грегору Штрассеру — все это стало настоящим триумфом обоих Штрассеров и их учения. Однако затем они потерпели поражение — первое из серии поражений, которые В итоге приведут к разрыву с Гитлером (для Отто) и к смещению с должности и смерти (для Грегора). Гитлер переиграл их следующим образом.
Получив из Ганновера донесение от Федера, он созвал в Бамберге свою контрконференцию, на которую пригласил всех лидеров Южной Германии, а также партийных руководителей из Северной Германии, людей Штрассеров. Однако с севера никто не приехал, поскольку в то время занятие политикой для этих людей было слишком большой и недешевой роскошью. Ведь большая часть этих людей жила на грани бедности или они держали свое дело, которое никак не могли оставить без надзора. Да и дорога на юг вылетала в копеечку.
Только Грегор Штрассер, счастливый обладатель бесплатного ж/д билета, и Геббельс, получавший от Штрассера 200 марок в месяц, прибыли на это мероприятие. Там Геббельс впервые и увидел Гитлера. Он вообще много чего там увидел. Он увидел толпу крутившихся вокруг Гитлера сидевших на зарплате чиновников из Коричневого дома в Мюнхене{29} (магнаты неплохо снабжали Гитлера деньгами), он увидел кучу личных автомобилей… И он сопоставил все это в уме с той бедностью и аскетичностью, которые царили на встрече северогерманских лидеров, и со своей жалкой зарплатой в 200 марок в месяц.
Вот тогда-то Геббельс и решил, что он до сего момента стоял не на той стороне, и поспешил перейти на другую сторону. Громко и с выражением искреннего раскаяния он заявил, что не может более поддерживать решения, принятые в Ганновере, где он призвал к исключению Гитлера из партии.
Грегор Штрассер остался в одиночестве. Его сторонники были далеко. Геббельс публично предал его. Он был беден, у Гитлера были деньги. Он пожал плечами и… принял поражение.
Его оставили во главе северогерманской парторганизации, поскольку Гитлер так и не мог попасть на эти территории. Однако Адольф отказался обсуждать программу, предложенную Штрассерами. «Двадцать пять пунктов» снова заняли свое место в качестве официального программного документа партии.
Именно с этого дня началась смертельная вражда между Штрассерами и Геббельсом, причем сопровождал все это весьма театральный эпизод. Геббельс уехал с конференции в машине Гитлера. При этом он что-то мурлыкал под нос. Макс Аман, директор гитлеровского издательства Eher{30}, с любопытством глянул на него и прошептал Гитлеру: «Это Мефистофель нашей партии».
В качестве примера вопроса, волновавшего в те дни членов партии и приводившего к подобным разногласиям, я могу привести диспут по поводу конфискации собственности прежней правящей династии. В тот момент он был в самом разгаре. Упирая на то, что инвалиды войны, жертвы инфляции и другие категории населения так и не получили никакой компенсации, Штрассеры и основная часть членов партии выступали за конфискации. Гитлер, торговавшийся за спинами товарищей с магнатами, выступал против.
Однако братья возобновили борьбу в Северной Германии, и Грегор, после измены Геббельса, уговорил Отто оставить работу в концерне графа фон Хертлинга и посвятить все свое время делу партии. Произошло это в начале 1926 года. Получив компенсацию за разрыв контракта, до истечения которого оставалось два с половиной года, Отто Штрассер основал северогерманское издательство Kampfverlag и стал издавать и распространять в Берлине и других городах севера национал-социалистические издания.
В течение 1926–28 гг. все северогерманское отделение Национал-социалистической партии находилось под идейным влиянием и контролем Kampfverlag (в нем равными долями владели братья Штрассеры и третий человек, их партнер Хинкель). Оно было больше издательского дома Гитлера Eherverlag, располагавшегося в Мюнхене. Через это издательство велась серьезнейшая борьба за умы немцев, борьба в области идей, организации, рекламы и финансов, борьба между Мюнхеном и Берлином, между Гитлером и Штрассерами, между Eherverlag и Kampfverlag.
В 1927 году Гитлер нанес решительный удар, который, как оказалось впоследствии, стал смертельным для Штрассеров.
В поисках орудия, которое можно было бы использовать против Штрассеров, чья несгибаемая убежденность мешала его тактическим идеям, он остановил свой выбор на Геббельсе, который покаялся перед ним на съезде в Бамберге, став заклятым врагом «берлинских братьев». В 1927 году он назначает Геббельса главой регионального отделения партии в Берлине, одновременно дав ему поручение организовать выпуск новой газеты Angriff{31} — в пику продукции Kampfverlag. Она должна была стать занозой в лагере братьев.
Сложилась весьма любопытная ситуация. Отто Штрассер, у которого вообще не было никакой партийной должности, имел формальное право на издание партийного органа в Берлине. Геббельс, бывший лидером партии в Берлине, публиковал в пику Отто неофициальную газету. Грегор Штрассер был заместителем Гитлера, вождем национал-социалистов всей Северной Германии. Геббельс был назначен на пост лидера берлинского отделения для того, чтобы ослабить и ниспровергнуть старшего брата. Таков был один из ранних примеров того, какими методами Гитлер добивался поставленных целей.
На протяжении трех лет, с 1927 по 1930 год, вендетта, увы, осуществлялась планомерно и неотступно. Сначала все происходило за сценой, потом военные действия перешли в открытую фазу. Торговцы враждующими газетами устраивали драки на улицах, а социалисты и коммунисты смеялись и потирали руки. Но в этой междоусобице Геббельс имел лишний козырь на руках — он еще был и командиром берлинских штурмовиков.
Однажды Гитлер лично явился в хорошо оборудованную контору Отто Штрассера, располагавшуюся на Нюрнбергерштрассе. Он попытался заставить его добровольно отказаться от издания газеты, проповедовавшей национальный социализм — Berliner Arbeiterzeitung. Штрассер отвечал: «А почему именно я? Мы же первыми оказались на этой поляне. Наши газеты выходят не первый год. У нас есть официальное разрешение от партии на публикацию газет. Мы сделали все, что нужно, подготовили почву. Благодаря нашим усилиям партия и ее пресса сегодня процветает. Скажите Геббельсу — пусть прекратит печатать свою газету».
Гитлер отвечал: «Это не вопрос права, а вопрос силы. У Геббельса есть штурмовики, и что вы будете делать, когда однажды сюда придут двадцать здоровых парней и разнесут все вдребезги?»
Отто Штрассер выдвинул ящик стола, достал пистолет, положил на стол — ранее я говорил, что он любил этот ход — и сказал: «Господин Гитлер, в таком случае у вас будет на восемь штурмовиков меньше». Гитлер заорал: «Но вы не будете стрелять в моих людей из СА!» «А я думал, что вы скажете, что люди СА — это люди Геббельса, — ответил Штрассер. — Но если они ваши, вы можете остановить их. В любом случае, я буду стрелять в любого, кто ворвется сюда нападет на меня».
«Тогда-то мы, по сути, и порвали с Гитлером, — говорит сегодня Отто Штрассер. — Момент был удачный, позиции у нас были сильные. Но Грегор всегда пытался избежать открытого конфликта. Он думал, что мы все равно выиграем… в итоге, а сейчас должны слегка схитрить и переместить нашу контору за пределы Берлина».
На рубеже 1929–1930 годов партия росла так стремительно, что Kampfverlag едва поспевала за ней. Издатели были вынуждены увеличить выпуск прессы, превратив несколько еженедельников в ежедневки. Трения между братьями и тандемом Гитлер — Геббельс постепенно нарастали. Наконец Гитлер вызвал всех трех партнеров Kampfverlag, обоих Штрассеров и Хинкеля, в Мюнхен. (Сегодня Хинкель является рейхскомиссаром по делам евреев, сохранив таким образом расположение Гитлера, явившееся наградой за уступчивость в деле с газетой){32}.
«Гитлер вел себя как сумасшедший. Он закатывал истерики и орал на нас, а потом вдруг начал льстить. Он предложил выкупить у нас Kampfverlag за любую цену, которую мы назовем, и еще он предложил Хинкелю и мне места депутатов в рейхстаге. (Кресло депутата в Германии было весьма выгодным местом. — Авт.) Грегор был готов продать акции, но у него была только третья часть. Я же категорически отказался и думал о том, как бы заставить и Хинкеля поступить подобным же образом. Разговор длился несколько часов и по временам напоминал большой бедлам. В какой-то момент я мягко заметил: «Вы ошибаетесь, господин Гитлер», на что Гитлер заорал: «Я не могу заблуждаться! Все, что я делаю и говорю — это история!»»
Напряжение достигло пика. Наконец взрыв произошел. Непосредственной причиной его стала забастовка рабочих-металлургов в Саксонии.
