Руслан Скрынников - Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века
С такой интерпретацией источника нельзя согласиться. Можно заметить, что в летописном рассказе риторика в значительной мере заслоняет точное описание фактов. Лиц, назначенных для восстановления порядка, летописец называет «посланными», не уточняя были ли то воеводы или дворяне, не называя, кто поименно и в какие города получил назначение. Сведения подобного рода в Разрядах имелись. Вывод напрашивается сам собой: летописец не использовал Разряды и другую документацию о борьбе с «разбоями».
Согласно Разрядам, Годунов в самом деле «многижда» посылал дворян и воевод, но не против Хлопка, а против «разбоев» в разных уездах. Автор «Нового летописца» сообщал, что посыльным трудно было справиться с «разбоями», которые сопротивлялись, стиснув зубы. Однако из его рассказа все же нельзя сделать вывод о многократных поражениях карательных отрядов, присланных из Москвы.
Найденный В. И. Корецким подлинный наказ Разбойного приказа о посылке дворянина на Белую «за разбоями» позволяет довершить критику летописного известия. Наказ замечателен тем, что он непосредственно отразил в обобщенном виде практику борьбы с «разбоями» в 1602–1603 гг.
По свидетельству «Нового летописца», «разбои» действовали на проезжих дорогах и прежде всего в пустынных местах: «умножилось разбойство… по пустым местом проезду не бысть».[51] Бельский наказ рисует аналогичную картину.
Власти направили на Белую некоего дворянина Богдана Поликарповича. Дворянин обнародовал следующее обращение царя к народу: «Ведомо государю… учинилось, что на Белой по дорогам разбои великие, проезжих людей разбойники разбивают и побивают до смерти, и проезду и проходу всяким людем нет, да и села и деревни многие, по Белой ездя, разбойники разбивают и людей многих побивают до смерти. И государь… жалуючи крестьянства, послал про разбои сыскивать…»[52]
Во время антифеодальных восстаний крестьяне «миром» громили дворянские гнезда, делили помещичье добро. Восстания распространялись на обширные сельские территории, которые позже становились объектом карательных действий. Источники, относящиеся к событиям 1602–1603 гг., рисуют иную картину.
Борьба с «разбоями» в районе Белой развернулась не в деревнях и селах, предположительно занятых восставшими, а на проезжих дорогах.
В период массовых восстаний руководство карательными действиями нередко брали на себя те, кто стоял во главе воинских сил в том или ином уезде. На Белой высшим воинским начальником был воевода Федор Бобрищев Пушкин.[53] Однако в наказе о борьбе с разбоями на Белой имя его вовсе не упоминалось.
Эмиссар Богдан Поликарпович должен был установить контакты не с Пушкиным, а с местными губными старостами С. Кашинцевым и Б. Лениным. Иначе говоря, он должен был использовать тот механизм, который и в обычное время служил для преследования разбойников и расследования уголовных дел.
Бельские дворяне оставались в распоряжении местного воеводы Пушкина. Лишь в тех случаях, когда Богдану Поликарповичу предстояло ехать в уезд «для великого дела», он имел право взять с собой белян детей боярских «сколько надобе». Однако власти строго запретили своему эмиссару тревожить уездных дворян без особой нужды. «…А за посмех, — гласил наказ, — многих детей боярских не имати, чтобы в том детем боярским волокиты не было».
С помощью губных старост Богдан Поликарпович должен был получить лошадей и подводы из дворцовых волостей и организовать летучий отряд из стрельцов. Согласно наказу, «как он (Богдан Поликарпович. — Р.С.) приедет на Белую и ему взяти с собой белских стрельцов сколько человек пригоже по тамошнему делу, а о подводах говорити ему… дворцовых сел старостам и целовальникам и крестьянам, чтоб они под тех стрельцов давали подводы».[54]
Бельский наказ полностью опровергает предположение о том, что правительство Годунова посылало против «разбоев» карательные силы из Москвы. В действительности назначенные Разрядным приказом дворяне и воеводы должны были покончить с «разбоями», опираясь на местные, преимущественно стрелецкие воинские контингенты.
Главная задача, поставленная перед Богданом Поликарповичем, сводилась к следующему: сформировав летучий стрелецкий отряд, он должен был организовать засаду на дорогах и так «промеж дорог» ему надлежало «для разбойников в сыску стояти утаясь».[55]
В обращении к населению Борис Годунов утверждал, будто от разбойников страдали не только проезжие на большой дороге, но и крестьяне. Подобное утверждение, имевшее целью изобразить царя как защитника крестьян, требует критической проверки. В этой связи особую ценность представляют документы, вышедшие из крестьянской среды. Приходные книги Новодевичьего монастыря сохранили в пересказе текст челобитной, поданной крестьянами оболенских сел незадолго др 4 августа 1604 г.[56] Крестьяне жаловались, что у них был «хлебной недород по три годы», что многие люди в их селах вымерли, крестьянские жены и дети нищенствуют, а иные из крестьян «сошли кормитца в украиные города, а дворы тех крестьян пусты, а которые крестьяне остались, и те от разбойников разорены, а иные в розбойных вытех по язычным молкам на правеже замучены».[57]
Приведенная крестьянская челобитная замечательна тем, что в самых основных моментах она полностью совпадает с бельским наказом о борьбе с «разбоями» Оболенские крестьяне прямо указывали на разбой как одну из причин их конечного разорения. Как видно, под Оболенском разбои совершенно так же грабили зажиточных крестьян, как и в Бельском уезде.
На Белой дворянин Богдан Поликарпович получил предписание найти и взять под стражу не только разбойников, но и тех, кто укрывал их и принимал награбленное. Заподозренных следовало подвергнуть пытке: «Да будет те оговорные люди по язычной молвке доведутца до пыток, и ему тех оговорных людей пытати ж крепко и огнем жечь».[58] Царские эмиссары, ловившие «разбоев» под Оболенском, по-видимому, руководствовались аналогичным наказом. Они запытали до смерти некоторых монастырских крестьян, на которых «по язычным молкам» (молве, наветам) пало подозрение в пособничестве разбойникам.
Челобитная оболенских крестьян и Бельский наказ не дают основания для вывода об острой вспышке классовой борьбы в районе Оболенска и Белой. Богдан Поликарпович должен был вести борьбу с «разбоями» собравшись «со многими людьми» с приказчиками, старостами и крестьянами из дворцовых, черных, церковных и помещичьих владений.[59] Иначе говоря, он должен был опереться на крестьянский «мир». Подобного рода распоряжения не могли быть изданы в обстановке массовых восстаний в деревне.
В. И. Корецкий обратил внимание на «известия источников о классовой борьбе крестьян Комарицкой волости», относящиеся к 1602–1603 гг.[60] Одно известие о классовой борьбе сводится к тому, что у комаричей был спор из-за земли с соседним монастырем. Спор сопровождался «бранеми великими», но имел мирный исход. Вторым свидетельством классовой борьбы, по наблюдению В. И. Корецкого, явилась помета в Боярском списке о посылке дворянина в Комарицкую волость.[61] Боярский список 1602–1603 гг. пестрит пометами о посылке дворян в разные места (в Немецкую слободу, на Двину, Белоозеро, в Устюг, Вологду, Вятку и пр.).[62] Посылки подобного рода были связаны, видимо, не с классовой борьбой в указанных пунктах, а с потребностями текущего управления. Например, Д. Т. Ошанин получил в 1603 г. место осадного головы в Калуге. Против его имени в Боярском списке имеется помета: «В Колуге посад ведает».[63] В мирной обстановке осадный голова, очевидно, осуществлял функции городского управления. Согласно Боярскому списку, дворян посылали не только на посады, но и в крупные дворцовые волости. Так, в списке имеются пометы о посылке трех дворян в дворцовую волость Мячково в столичном уезде.[64] Против имени ржевского дворянина Ф. Я. Шишмарева имеется помета: «В Кушалине».[65] Кушалино также было центром крупной дворцовой волости. Сохранилась отписка Ф. Я. Шишмарева к царю Борису, написанная из Кушалино в начале октября 1602 г. Из отписки следует, что Ф. Я. Шишмарев выполнял функции дворцового приказчика: ведал сбором оброков с крестьян, распоряжался хлебом в дворцовых житницах, выдавал подмогу голодающим.[66]
Посылку дворянина И. А. Нармацкого к комаричам едва ли можно рассматривать как свидетельство классовой борьбы в Комарицкой волости в 1602–1603 гг Дворяне, посланные в различные дворцовые волости, выполняли обычные функции по управлению дворцовым хозяйством.[67]
