Валентина Мухина-Петринская - Утро - Ветер - Дороги
- Недотрога. Стоит отцу шлепнуть его, как удирает из дома. Об избиении или там истязаниях и речи нет - ни синяка, ни ссадин. Отец нервный, бывший фронтовик. Чуть ударит его, так он сразу уходит из дома. Разве так можно?
- Я сказал ему, что не позволю себя бить, и не позволю,- объяснил Женя (в голосе мальчика прозвучал металл).- Если вы только отправите меня домой, он меня опять изобьет. Я опять сбегу. Предупреждаю заранее.
- Что же с тобой делать? - Инспектор даже глаза закрыла.
- Отправьте меня в интернат, там бить не будут.
- Отправим в колонию тебя, а не в интернат.
- За что?
- За бродяжничество.
- А почему не в интернат?
- Ну что с ним делать? - обратилась инспектор к Ермаку.
- Вы говорили с родителями?
- Говорила. Мать плачет. Отец... там все будет по-прежнему. Отец горяч и скор на руку. К тому же наш Женя отнюдь не отличается примерным поведением. Учится, правда, хорошо. Кстати, насчет интерната отец категорически не согласен. Он сам желает воспитывать своего сына.
- А я не желаю, чтобы меня так воспитывали,- заявил мальчик,- я не позволю себя бить.
Ермак вытащил блокнот и что-то записал в него.
- Других нарушений у него нет? - кивнул он на Женю.
- Других нет...
- Поговорите с отцом, скажите ему, что не всякий ребенок может перенести унижение достоинства.
- Товарищ Зайцев!!! - инспектор сделала большие глаза и покосилась на Женю, который так и просиял от поддержки.
- Думаю, что я добьюсь для него интерната,- сказал Ермак твердо. Серо-зеленые, яркие глаза его чуть сузились, ноздри дрогнули, на загорелом с резкими чертами лице проступил гнев. Он быстро написал на листке номер телефона и протянул его мальчику.
- Вот мой телефон. Здесь домашний и рабочий... Лучше запомни их наизусть. В случае чего не слоняйся по вокзалам, а звони прямо мне. Помогу.
- Спасибо,- Женя вдруг всхлипнул. Записку он крепко зажал в кулаке.
- Подожди меня в соседней комнате,- сказал Ермак,- сам отвезу тебя домой и поговорю с твоим отцом.
- Спасибо,- крикнул еще раз мальчишка, обернувшись к Ермаку.
Совещание "шефов" было недолгим. Инспекторша растолковала нам кое-какие законы, сообщила, что трудные подростки - современная проблема номер один. Затем она простилась с нами.
Ермак серьезно осмотрел нас, подивился, что нас мало, и предложил для начала каждому взять шефство над одним-двумя трудными подростками и попытаться помочь им выправиться.
Каждый подумал и выбрал себе подростка, как правило, из своего же цеха. Но у нас в "аквариуме" трудных не было, и я выбрала Олежку.
Кто-то вспомнил про Зину Рябинину, дескать, над ней не мешало бы кому-нибудь взять шефство. Но ни у кого не появилось такого желания. Бедная Зинка!
На этом Ермак отпустил всех, попросив меня остаться. Все мигом расхватали свои пальто, шапки и высыпали на улицу, как школьники в перемену - довольно-таки шумно.
Ермак смеющимися глазами посмотрел им вслед и сел на краешек стола.
Так я впервые очутилась наедине со своим любимым, который даже и не подозревал о том, что он мой любимый. Чувствуя некоторую неловкость, я постаралась ее скрыть. Непринужденно прошлась по комнате и села на кожаный диван возле стола.
Мы молча смотрели друг на друга...
- Я так и не понял, почему вы мне тогда звонили? - проговорил наконец Ермак.- Я потом ждал вашего звонка, но его так и не последовало.
- Раздумала, - пояснила я, - просто я хотела посоветоваться насчет Зины, а потом раздумала.
(Какая же я лгунья!) Но Ермак поверил.
- Я почему-то так и думал. Зина о вас очень хорошо отзывалась. Если она с кем и считается, так это с вами.
- Она ни с кем не считается, - возразила я. - Мы с ней когда-то дружили - совсем маленькими, и она еще помнит об этом.
- Зина хорошая девочка, но она решила стать плохой и стала,- задумчиво сказал Ермак.- Не возражаете, если я закурю?
- Пожалуйста.
Ермак достал сигарету и закурил. Он был в штатском: темно-серый костюм и зеленый свитер.
- Расскажите мне, пожалуйста, все, что знаете о ее детстве,- попросил Ермак.
Я рассказала подробно, как Зина любила отца, как после смерти матери старательно хозяйничала, готовила его любимые блюда, как он нежданно и скоро привел в дом двух Геленок - большую и маленькую, которых глубоко и нежно любил. Как Зинка превратилась из веселой, услужливой девочки в злобную хулиганку. Как ее отдали в интернат.
- Понимаете, она почему-то не верила, что ее отдадут в интернат... Ну, считала это просто невозможным, ведь она в этой квартире родилась, росла... Мать ей говорила, что после ее смерти угловая комната будет Зинина и мебель тоже. Но мебель всю переменили на более современную, а Зину фактически выгнали из дома. Конечно, она вела себя невозможно... могла изуродовать Геленку, что угодно могла сделать, но... как-то все-таки... жестоко. Когда я представляю ее первый день, первую ночь вне родного дома, мне становится жутко.
Мы помолчали. Слышались телефонные звонки, разговоры, топот ног, во двор въезжали и выезжали с урчанием машины.
- Вы думаете, какой-нибудь подход в то время можно было найти? спросил Ермак.
- О да! Если бы отец как-то убедительно показал ей, что любит ее, Зину, по-прежнему и не менее новой жены и другой девочки... Но что теперь убеждать, все зашло слишком далеко... ненависть разъедает ей душу. - У меня вдруг заболело сердце: Геленка-то одна!
- Меня беспокоит то, что в их компании появился рецидивист- Валерий Шутов, по кличке "Зомби". Противный парень!
- Почему же его не заберут...
- А его недавно выпустили. Мать добилась прописки. Пока еще ни в чем не попался. Но если попадется, непременно в чем-нибудь гнусном. Боюсь, здесь мы бессильны. Ему только двадцать лет. Устроился на работу в автопарк. Машины ему пока не дали. Работает по ремонту.
Я порывисто встала и пошла к вешалке.
- Вы торопитесь? - спросил Ермак, тоже вставая.
Я объяснила, в чем дело. Он, кажется, встревожился.
- Тогда надо торопиться. Минуточку... может, я вас подвезу до вокзала.
Ермак вышел из комнаты. Пока я оделась, он уже вернулся и взял свое пальто, на ходу надевая его.
- Машина есть свободная! Кстати, завезу мальчика.
Он сел рядом с шофером, я с мальчишкой сзади. По Москве в ночных огнях сияла снежная круговерть. К Киевскому вокзалу мы подъехали быстро.
- Пожалуйста, позвоните мне, я буду дома,- попросил меня Ермак. - У вас славный отец, - неожиданно добавил он, пожимая мне руку.
- Спасибо. А у вас есть родители?
- Мать давно умерла. Отец в Одессе. Он недавно женился. До свидания. Так позвоните!..
Я еле успела вскочить в вагон. Электричка тронулась.
...Зинка всегда была в курсе их жизни, как если бы жила вместе с ними отцом и двумя Геленками. Не знаю, как ей это удавалось, но она всегда все о них знала.
Узнала и на этот раз.
Пустынной заснеженной улочкой я шла веселая и довольная к даче Рябининых, когда мне навстречу метнулась Зинка.
- Владя! Ты к ней?
- Да. А ты чего здесь?
- Так... ничего. Приехала посмотреть... Думала отца увидеть, а его, оказывается, нет.
- Да, он уехал за границу.
- С супругой, конечно? Владя... проводи меня до станции.
- Да я устала.
- Ну, проводи, Владенька! Милая! Мне нужно с тобой поговорить.
- О чем?
- Пошли, да?
Зинка потащила меня обратно на станцию. Я никогда не могла ей отказать, не отказала и теперь, но сердце у меня заныло. Что-то в Зинке было странное. Неприятное. Смесь злорадства и чего-то гнусного. Когда мы проходили мимо фонарного столба, электрический свет упал на ее лицо, и я увидела поистине крысиный оскал.
Но я была рада отвести ее подальше от Геленки и усадить в электричку. Пусть едет отсюда.
Некоторое время мы шли молча вдоль деревянных заборов, за которыми шумели опушенные снегом сосны и березы.
- О чем ты хотела со мной говорить? - вспомнила я.
Зинка стала рассказывать про завод... О том, что ей надоела работа, просто осточертела, особенно с тех пор, как устроили эту проклятущую радиосвязь. Никуда не укроешься от диспетчера. Покурить спокойно не даст. Потом стала рассказывать про Шурку Герасимова. С ума сошел, что ли, в дружинники подался. Все равно тому не бывать. Зинка лихорадочно болтала, перескакивая с одной темы на другую. Зачем я ей нужна? А может, ей просто тоскливо, смутно одной?
Разговор не вязался. Так мы дошли до станции. Пустынно. Большинство дач заколочено, но в некоторых огоньки - живут. Лаяли собаки. Шумел ветер в ветвях, роняя снег. Черные облака неслись в рыжеватом небе - отблеск огней столицы. Снег уже перестал идти, но его насыпало столько, что занесло тропинки, дороги.
- Смотри, электричка! - крикнула я, ускоряя шаги.
- Пропустим, я не тороплюсь, - заявила Зинка. Поезд ушел, громыхая.
Мы дождались следующего, но Зинка вдруг раздумала ехать.
- Я буду всю ночь гулять здесь! - решила Зинка.
- Как хочешь, - холодно ответила я, - но ведь ты замерзнешь.
