Сергей Гусев-Оренбургский - Багровая книга. Погромы 1919-20 гг. на Украине.
Между тем Козырь-Зырка возвращался с подкреплениями.
Возвращение по трупам
По пути к Овручу, возле станции Потаповичи, железнодорожное полотно оказалось испорченным. На расспросы казаков — кто это сделал, кто-то сказал им:
— Жиды.
Тогда казаки решили расправиться с евреями в ближайших селах.
В Потаповичах четыре еврейских семейства.
Казаки вошли к ним и начали их грабить, убивать и насиловать женщин. В одном доме, где хозяин отсутствовал, осталось три его дочери и зять. У одной из дочерей были запрятаны на теле несколько сот рублей. Казаки забрали эти и другие деньги, а также и все ценное имущество.
Женщин они изнасиловали.
А так как девушки сопротивлялись, то их избили до того, что лица их превратились в сплошной кровоподтек.
Зятя, только что вернувшегося из плена, вывели во двор, где уже находился другой еврей.
Их подстрелили.
Зять был убит наповал, а другой еврей только ранен, но он притворился мертвым и тем спасся.
Отсюда они пошли к еврею — кузнецу, незадолго перед тем вернувшемуся с фронта. Они выпустили в него две пули, а затем приготовили к расстрелу служившего у него русского мальчика, бившегося в истерике. Смертельно раненый кузнец не стерпел, собрался с силами, поднял голову и промолвил:
— Зачем вы его убиваете, ведь он русский.
Казаки заглянули мальчику в штаны.
Убедились, что он русский.
Оставили его в покое.
Но так как кузнец своим заступничеством доказал, что он еще жив, — его добили.
Во дворе убили его тестя старика.
Убили мальчика-племянника.
Затем отправились в село Гешово.
Там проживало несколько евреев, но все они успели разбежаться. Остался лишь глухой старик меламед. Его казаки захватили с собой и повезли по направлению к Овручу. По дороге они встретили возвращавшегося в свое местечко старика «шохета». Они его также захватили. И тут же обоих стариков…
…повесили на высоком дереве…
Одного при помощи телеграфной проволоки, другого — на ремешке. Этот последний, по рассказам крестьян, несколько раз срывался, но его каждый раз вновь подвешивали. Затем они их тут же сняли с высокого дерева и повесили на низком деревце, к которому прибили записку:
«Тому, кто их снимет, жить не более двух минут».
И потому крестьяне не давали их снимать.
Лишь когда трупы стали разлагаться, евреям удалось снять их и похоронить.
..Это была прелюдия…
Кровавый пир сатрапа
31-го декабря Козырь-Зырка с большими подкреплениями вновь подступил к Овручу и начал обстреливать город из тяжелых орудий. Покалевцы в продолжение часа ему отвечали, а затем умолкли. Козырь-Зырка продолжал обстрел города.
Наконец его банды ворвались в город.
Это было после полудня.
Немедленно казаки разбрелись по городу и начали грабить и убивать евреев.
Один отряд отправился на базар и там захватил около десяти еврейских девушек. Врывались в дома и там совершали убийства. Так несколько казаков погнались за одним евреем, он укрылся в ближайший дом. Казаки забежали в тот дом, где, по их мнению, еврей укрылся, и застали там за столом отца и трех сыновей.
Всех они вывели во двор.
Всех по очереди расстреляли.
Из дома адвоката Глозмана они вывели на улицу самого старика Глозмана и его сына, молодого интеллигентного человека, члена общины. Затем они решили старика освободить и предложили ему уйти.
Старик отказался покинуть сына.
Тогда казаки нагайками стали бить старика, причем ему разбили его единственный глаз, а молодого тут же расстреляли. При этом верхом на лошади присутствовал сам Козырь-Зырка. Характерно, что во время этой расправы проходил мимо городской голова Мошинский. Молодой Глозман, которого он хорошо знал, обратился к нему с просьбой:
— Заступитесь… скажите им, что я не большевик… вы знаете.
Тот прошел дальше.
Сделал вид, что не слышит.
Казаки рассыпались по городу.
Входили в дома, грабили деньги и имущество.
Избивали стариков.
Насиловали женщин.
Убивали молодых евреев.
Многие из приготовленных к расстрелу откупались деньгами, причем сумма выкупа бывала очень значительна. Так в дом Розенмана поздно вечером явилось несколько казаков. В доме, кроме старухи-матери и двух дочерей, находились два сына, из которых один уже в продолжение нескольких недель лежал больной в кровати. Здоровому сыну они, приняв его за русского, велели уходить, но узнав от него, что он хозяйский сын, задержали. Потребовали, чтобы и больной сын оделся и пошел с ними. Но убедившись, что он действительно серьезно болен, и встать не может, оставили возле его кровати одного казака, а здорового вывели во двор.
Там они поставили его у стены.
Один медленно заряжал ружье.
Молодой человек стал их умолять не убивать его, обещая за себя большой выкуп.
— Дашь двенадцать тысяч? — спросил один.
Молодой человек стал их уверять:
— Родные внесут эту сумму.
Тогда казаки ввели его обратно в дом, где мать и сестры лежали в глубоком обмороке. Женщин привели в чувство и те начали искать в доме деньги.
Нашлось только две тысячи.
Казаки согласились принять эти деньги при условии, что остальные десять тысяч рублей им будут уплачены на следующий день к десяти часам утра. Действительно на следующий день в указанный час явились два казака и, получив условленные десять тысяч рублей, объявили, что Розенман отныне может жить спокойно.
— Имя ваше будет записано в штабе и больше никто вас беспокоить не будет.
Казаки сдержали слово.
Розенманов больше не беспокоили, между тем как к другим евреям на смену одним казакам приходили другие, причем последующее забирали все, что не успевали захватить их предшественники.
Казаки ничем не брезговали.
Они снимали с евреев платье, сапоги, белье.
Характерно, что тот казак, который выводил Розенмана для расстрела, производил впечатление интеллигента: у него были выхоленные руки, на которых красовались дорогие кольца, говорил он с ярко выраженным польским акцентом.
…В другом случае подвыпивший офицер — сотник потребовал от еврея, содержателя мелкой гостиницы, чтобы тот немедленно накормил обедом всю его сотню и ему лично выдал пять тысяч рублей. Еврей сказал, что это невозможно сейчас выполнить, так как у него денег нет, и нет таких запасов, чтобы накормить целую сотню.
Сотник приказал разложить его…
Стегать нагайками.
Спрятавшаяся было дочь выбежала и своим телом прикрыла отца.
Удары посыпались на нее.
Затем сотник увел хозяина с собой.
За отцом пошла и его дочь.
Сначала сотник приказал, чтобы она удалилась, но потом ей разрешил следовать за отцом. Он привел их к себе на квартиру, положил на стол револьвер и приказал дочери, чтобы она в продолжение дня приготовила обед для его сотни и пять тысяч рублей для него самого, иначе к вечеру отец ее будет расстрелян. Тогда старика осенила мысль воспользоваться этим предложением для своего спасения. Он стал уверять сотника, что дочь его ничего не сумеет сделать, но если тот его самого отпустит, хотя бы на один час, то они деньги и провизию добудут. После долгих колебаний сотник согласился отпустить старика на полчаса. Старик побежал к своему дому, который за это время был казаками дочиста разграблен. Он посоветовал своей семье спрятаться, где кто может.
Сам спрятался на чердаке у знакомых.
Впоследствии со всей семьей бежал.
…В первые дни было убито 17 евреев…
Евреи обратились к городскому голове Мошинскому с просьбой отправить депутацию из двух крестьян и одного еврея к атаману, чтобы молить его о прекращены резни.
Мошинский обещал.
Но ничего не сделал.
Тогда евреи решились на отчаянное средство.
«Слава атаману»
Старики, старухи, все, — кроме молодых евреев, которые попрятались, — с плачем и воплями направились к дому атамана. Умоляли выслушать их. Атаман согласился принять от пришедших депутацию в числе трех человек. От депутации он потребовал, чтобы на следующий день на площадь у комендатуры явилось все мужское еврейское население в возрасте от 15 до 40 лет.
Это требование вызвало панический страх.
Все были уверены, что трудоспособное еврейство требуется для убоя.
Но нельзя ослушаться приказа.
И вот на следующий день еврейское мужское население, в указанном возрасте, под прикрытием стариков и женщин, явилось на указанное место к зданию комендатуры.
Стояли… ждали… в томлении…
Вскоре подъехал на автомобиле атаман.
Евреи прокричали:
— Слава атаману… слава Украине!
Он вышел из автомобиля.
Обратился к ним с речью, в которой стал перечислять все их «большевистские преступления». Речь он говорил на красивом галицийско-украинском наречии. Он высказал, что имеет право истребить всех евреев и сделает это, если пострадает хоть один казак. В Потаповичах он это уже сделал, причем собственноручно застрелил еврея шпиона.
