Анатолий Александров - Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи
— Понятно, — удовлетворенно подытожил сказанное маршалом Василевским Верховный. — Оперативная группировка наших войск получится довольно внушительной. Она превысит полтора миллиона бойцов.
— Она превысит один миллион семьсот тысяч человек, товарищ Сталин, — уточнил будущий Главком дальневосточной группировки.
— Тем более внушительная, — с ходу согласился Верховный и поставил перед собеседником совершенно неожиданный вопрос: — Скажите, товарищ Василевский, когда в последний раз и какую из работ Ленина вы изучали?
Будущий дальневосточный Главком явно опешил:
— Вы задали сложный вопрос, товарищ Сталин. В годы войны что-то из ленинского наследия изучить основательно не довелось. Но накануне войны, я изучил ряд ленинских работ, написанных в годы 1-й мировой войны. Как мне помнится, это были известные работы: «Война и российская социал-демократия», «Военная программа пролетарской революции», «Крах И Интернационала». Из последней работы я тщательно законспектировал положения о революционной ситуации и ленинские выводы, что не обязательно из каждой из них может родиться революция.
— Правильно, товарищ Василевский, потому что к объективному фактору должен прибавиться и фактор субъективный, — Верховный сделал характерный жест рукой, продолжил диалог: — А работу «Советы постороннего» не изучали?
— Нет, товарищ Сталин, содержание этой работы что-то не помню, — признался маршал Василевский.
Верховный заметно оживился:
— А она, между прочим, очень созвучна нашей нынешней военной ситуации. Причем в прямом смысле, поскольку Ленин тоже ведет речь о разгроме сильного противника Так вот он рекомендовал собрать большой перевес сил в решающем месте и в решающий момент, чтобы при переходе в наступление застать противника врасплох. Я и хочу у вас спросить, товарищ Василевский, наши фланговые оперативные группировки в Монголии и в Приморском крае буду г в состоянии нанести японцам сильные неожиданные удары?
— У Генштаба, товарищ Сталин, такая уверенность есть. Особенно это касается группировки Забайкальского фронта. На Мукденском направлении противник наверняка не ожидает сильного танкового удара с нашей стороны. Командование Квантунской армией явно переоценивает оборонительное значение горного хребта Большой Хинган. Я считаю, что решение Ставки использовать на этом направлении 6-ю гвардейскую танковую армию станет самым крупным боевым сюрпризом для японской стороны.
— А меня все же беспокоит эта проблема Большого Хингана, товарищ Василевский. Насколько успешно сумеют наши танкисты преодолеть высокие горные перевалы?
— Не беспокойтесь, товарищ Сталин, сумеют. В Карпатах сумели, хотя горы там были ничуть не ниже, а гитлеровцы оказывали исключительно упорное сопротивление, —заверил Верховного маршал Василевский.
«Обед Победы» 24 мая собрал в Георгиевском зале Кремля весь цвет нашей победоносной армии. Сталин особенно пристально присматривался к тем, кому еще предстояло скрестить оружие с японским агрессором на Дальневосточном театре военных действий и окончательно завершить Великую Отечественную. Его зоркий глаз не упустил, пожалуй, никого из главных «действующих лиц». Всех их — прославленных генералов Белобородова, Данилова, Захватаева, Крылова, Кравченко, Лучинского, Людникова, Манагарова, Плиева, Чистякова, Терехина — проверили огнем Москва и Ленинград, Сталинград и Курск, сражения на Украине и в Белоруссии, в Восточной Пруссии, на Берлинском и Пражском направлениях. В тяжелых схватках с умелым и сильным врагом они с честью оправдали доверие Ставки и его личное доверие. И теперь боевые командармы работали не покладая рук, готовя войска к последним операциям на далеких пространствах Маньчжурии.
Когда «операторы» Генштаба уже по настоящему включились в практическую отработку плана Дальневосточной операции, маршал Василевский опять переключился на «неблагодарную работу» по ее обеспечению, в первую очередь, железнодорожными перевозками. Трудностей здесь хватало. Особенно узким местом оказались станции выгрузки: при перемещении почти миллиона человек и тысяч боевой техники все требовалось проводить скрытно. Вот почему он приказал часть войск, танков, артиллерии и тягачей, выгружать не на конечной станции, в Чойболсане, а на всех станциях от Читы до Крымской, и оттуда, своим ходом, доставлять в районы сосредоточения и развертывания.
Единственное, что по-настоящему интересовало американскую сторону из предстоящих на Дальнем Востоке событий, так это выполнение Советским Союзом обязательств по участию в войне с Японией. Прибытие в Москву личного представителя американского президента Гопкинса в середине последней декады мая и преследовало «скромную цель»— получить личные заверения председателя СНК Сталина о неизменности ялтинских соглашений по этому вопросу. После подписания акта о безоговорочной капитуляции Германии время вступления СССР в войну было не за горами.
Первая встреча Гопкинса с председателем Совнаркома 26 мая лишь обозначила круг проблем, которые он намеревался обсудить в Москве Их перечень получился более чем внушительный... Место третьей встречи «Большой тройки»; перспективы послевоенного сотрудничества Соединенных Штатов и Советского Союза; набивший уже оскомину «польский вопрос»; вопрос об учреждении Контрольной комиссии по Германии; вопросы, связанные с ведением войны против Японии; отношение Америки и Советского Союза к Китаю. Личный представитель Трумэна особо подчеркнул, что военным властям Соединенных Штатов весьма важно знать в возможно скором времени приблизительный срок вступления Советского Союза в войну против японского агрессора.
В уважительной форме Сталин выразил согласие обсудить все обозначенные Гопкинсом вопросы. При этом он добавил, что стучится в дверь и вопрос о созыве международной конференции для Европы. Поэтому он хотел бы услышать от собеседника, что думают по этому поводу в руководящих кругах Америки. Хорошо бы быстрее договориться о сроке созыва такой конференции, ибо она потребует провести большую подготовительную работу. Версальская конференция была недостаточно хорошо подготовлена, и поэтому на ней были совершены роковые ошибки.
Встреча с личным представителем президента Трумэна была продолжена 28 мая. Гопкинсу не терпится выяснить главный вопрос, и он сразу же ставит его во главу угла:
— Генерал Маршалл и адмирал Кинг[20] считают, маршал Сталин, что им было бы полезно знать приблизительный срок выступления Советского Союза против Японии.
Для председателя Совнаркома этот вопрос не представляет трудности. Он совершенно определенно отвечает:
— В Крыму, господин Гопкинс, главы Советского и Американского правительств договорились, что советские войска должны быть готовы к этому выступлению через два-три месяца после капитуляции Германии. Капитуляция Германии произошла 8 мая, следовательно, советские войска будут находиться в полной готовности к 8 августу. Что касается конкретной даты выступления, то для того, чтобы ее определить, нужно заключить соглашение с китайцами, которое предусмотрено в документе, подписанном в Крыму[21]. Если китайцы не будут возражать против намеченного нами соглашения, то выступление может быть начато в августе. Сейчас уже происходит переброска наших войск на Дальний Восток. Гопкинс дипломатично уточняет:
— В соответствии с подписанным соглашением в Крыму, маршал Сталин, президент Трумэн не должен обращаться к китайцам по этому вопросу до тех пор, пока не получит на то согласия Советского правительства.
Председатель Совнаркома согласен с этим замечанием:
— Да, такое условие в подписанном документе присутствует, господин Гопкинс. Но теперь уже можно будет переговорить с китайцами в Москве или в Чунцине. Можно это сделать в Москве, когда к нам прибудет Сун Цзывень[22].
Представитель американского президента уверен:
— Лучше сделать это в Москве, маршал Сталин. Нужно иметь в виду, что китайцы нередко разбалтывают секреты.
— Не будет ли поздно, господин Гопкинс, переговорить с китайцами в начале июля? К тому времени от японцев уже нельзя будет скрыть переброску наших войск? — вопрос председателя СНК больше походил на оптимальное предложение.
— Как я думаю, маршал Сталин, это будет не поздно, — согласился Гопкинс и тут же поставил новый вопрос: — А когда ожидается прибытие в Москву Сун Цзывеня?
Ответ на этот вопрос представитель американского президента получает уже от наркома иностранных дел Молотова:
— Он, по всей вероятности, прибудет в Москву, господин Гопкинс, после окончания конференции Объединенных Наций в Сан-Франциско. Я так думаю.
— Хорошо, — соглашается Гопкинс, — правительство Соединенных Штатов обратится к Китайскому правительству в начале июля, в то же самое время, когда Советское правительство будет вести переговоры с Сун Цзывенем. Если китайский министр прибудет в Москву раньше, то Американское правительство переговорит с китайцами в Чунцине раньше.
