Эльвира Ватала - Великие рогоносцы
Это правда, конечно, что Анна в своих стремлениях к любовным утехам на стороне совсем разошлась. И красивая, и умная, но очень уж безрассудная. В королевском дворце, рядом с покоями короля умудрялась других, кроме короля, любовников принимать. И как нам объясняет одна писательница, поскольку физически король не мог ее буйный темперамент удовлетворить: «Порой она мечтала о том, чтобы ее изнасиловал грубо могучий конюх».
Ну, конюха де Этамп не нашла, а может, в отличие от нашей Елизаветы Петровны не больно-то их запах любила, но взяла себе в любовники капитана гвардейцев, но с фигурой и темпераментом вполне конюху отвечающему. И бурные ночи мадам де Этамп возобновились с новой силой, а угрызения совести совсем задремали из-за немощности короля. Герцогиня де Этамп вообще о Франциске I слишком пренебрежительно отзывалась. Он, дескать, уже ни на что неспособен: разве «делать вид, что управляет несчастной Францией». И вот однажды, только что наша парочка собралась в угоду герцогини любовным насилием заняться, как в покои влетает взбешенный король и застает их на месте преступления. Франциск I — не Генрих IV. Это тот не захотел открыть запасным ключом двери своей возлюбленной Габриэль, к двери которой привел его лояльный министр, убеждая короля застать прелюбодейную парочку на месте преступления.
Генрих с позором убежал от этой двери, изрекая на ходу: «Не открою. А то она еще обидится». Франциск I не только дверь открыл, но он ее чуть с петель не сорвал. Это он потом, по прошествии времени, малость поостынет в ревностном чувстве и будет сквозь пальцы смотреть на всех любовников де Этамп, а сейчас — это новость для короля и новость пренеприятная. Словом, король ворвался в спальню к де Этамп и закричал диким голосом: «Его под стражу!» Потом немного подумал и добавил: «Ишь до чего додумался, к камеристкам герцогини в спальни на ночь хаживать». Словом, поступил по-джентльменски, будто он поймал не любовника своей любовницы, а любовника ее камеристки. Джентльмен-король сразу трех зайцев, как говорится, убил: свою честь и честь своей любовницы спас и ревность свою утешил. Герцогине де Этамп оценить бы, конечно, великодушие короля, простить ему физическую немощность, вызванную застарелым сифилисом, а она совсем распустилась. Не желает сексуальный пост терпеть и все. Ей подавай новых и хорошо физически развитых любовников. Даже собственный муж де Этамп возмутился. Он согласился быть «рогоносцем» короля, но не его придворных. От этого честь его здорово страдала. Сам — безобразный до отвращения. Старый, понурый, угрюмый, лицо оспой изъедено. Де Этамп на своего супруга без отвращения смотреть не могла и так вот одной вдове свое соболезнование по поводу смерти мужа выражала:
«Ох, милочка, сколь вы счастливы в своем положении, ведь не каждой дано овдоветь», — это нам сам Брантом, живший тогда при дворе Франциска I, сообщает. И вот этот страшилище-муж голос подает — поведение своей супруги осуждать берется.
Это еще больше подстегнуло Этамп к любовным утехам, и она начинает почти на глазах короля с удвоенной энергией себе любовников в постель тащить. И даже до кровосмешения дошло. Взяла себе в любовники господина де Шабо, который приходился законным мужем ее родной сестрицы. Словом, уже своего шурина сексуальной страстью омотала по примеру римских граждан, живших со своими братьями, сестрами, дочерьми и даже матерями. Мы уж тут не говорим о матери Нерона Агриппине, которая, чтобы отвратить сына от любовницы Акты, напаивала его до скотского состояния вином и, обнажив свои груди «как булочник сайку», в таком виде явно с однозначными намерениями в спальню к нему входила.
Ничего в Древнем Риме за такое поведение не было. Они были великодушным народом к грехам своих ближних. У них даже гомосексуализм в большом почете был. А лесбиянство и вовсе пороком не считалось. Там так и говорили: «От любви двух женщин друг к другу у мужчин рога не вырастут». Подумаешь, подурачатся малость две бабы — велика беда, что ли? К концу своей жизни Франциск I уж очень снисходительно на любовные делишки Анны де Этамп смотрел, а вот муж ее все больше зверел и постарался месть свою реализовать. Он, когда Франциск I умер, объявил свою жену прелюбодейкой и заточил в тюрьму. Правда, на короткое время. Слишком сильна была власть де Этамп даже после смерти короля, чтобы долго в тюрьме сидеть.
От ненавистного мужа постаралась скоро освободиться. Тот, будучи наместником Бретани, должность, полученную от милосердного Франциска I за свою роль «покорного рогоносца» вместе с рыцарской цепью, — недолго после смерти короля в своей вотчине властвовал. Правда, возвращенные ему когда-то конфискованные земли новый король Генрих II у него не отобрал.
Анна, покровительствующая при жизни Франциска I писателям, художникам и ученым и пригласившая когда-то в свой дворец Леонардо да Винчи, которого уже в почтенном возрасте приютил у себя в стране Франциск I, перешла от опеки над учеными к опеке над монашенками. Осмелилась даже давать приют протестантам и сама к концу жизни из католической религии перешла на лютеранизм. Умерла в 1576 году.
Франциску I нравилось дурачить мужей своих подданных, то есть наставлять им «рога», так сказать, без их ведома и согласия. Не все же мужья красивых Жен соглашались быть «добровольными рогоносцами». И в осуществлении сего мероприятия хитрости и изощренности Франциска I конца не было. Думаете, зачем это он так хитроумно построил королевский замок Шамборе? Только для целей беспрепятственного получения любовных утех. Собственно, это даже не замок, а какой-то комфортабельный монастырь. Под высокой крышей ряд огромных башен, а внутри огромный коридор с разными там ходами, проходами и лестницами, а по бокам кельи, пардон, апартаменты дам. Ни один апартамент с другим не сообщается. Входить и выходить из такой комнаты можно было совсем не замеченным для других. Какие-то тайные комнатки он ввел и в своем замке Амбуз, и даже в великолепном Фонтенбло имелись комнаты, его женам, Клод и Элеоноре, неизвестные. Но если дама, в которую в данное время был король влюблен, имела свой особняк, то это тоже никакая для Франциска I не помеха. Однажды король влюбился в Жанну де Кок. А у нее любимый муж Жак Дизон. Король живо переубедил красавицу, что любить короля более престижно, чем мужа, и дамочка с этими доводами согласилась. Но муж ревнивый, из особняка жену даже в костел редко одну пускает, а на любовные утехи тем более. Для короля нет никаких препятствий. Он обнаружил, что двор господина Дизона выходит на монастырский двор, где находится молельня. Король приказывает прорубить в гардеробную мадам Жанны де Кок тайную дверь, сообщающуюся с калиткой двора ее особняка, а потом и с калиткой монастыря. Добыть ключи от всех дверей для короля никакой трудности не представило. Словом, король для приличия постояв несколько там минут в молении перед иконой, быстро удалялся и направлялся в гардеробную Жанны. Получив все возможные с ней любовные удовольствия, он таким же манером возвращался в молельню и там уже с большим желанием простаивал на коленях перед иконой. Монахи умилялись: «Вот ведь какой богобоязненный наш король! Полдня перед иконами простаивает!» За достоверность этого факта мы вам, дорогой читатель, абсолютно ручаемся. Нам об этом сообщила в своем «Гептамероне» родная сестра короля Маргарита Наваррская, а она, в отличие от Бокаччо, в своих новеллах фикции не употребляла, одну истинную правду.
Иметь дело с «покорными рогоносцами» и с «рогоносцами поневоле, от незнания» приятно и не опасно. Хуже, когда мужья-«рогоносцы» строптивыми становятся и возражают, а даже бунтуют против ношения своих «рогов». К сожалению, дорогой читатель, этому же королю Франциску случилось иметь дело и с «вынужденным рогоносцем», и там альковное дело не так благополучно закончилось, поскольку эти «вынужденные рогоносцы» не обладали мудрой снисходительностью «добровольных».
Всё-то им мстить надо, права свои на жен доказывать, вместо того, чтобы по-хорошему и без лишних слов уступить королю понравившуюся ему жену. Забыли, забыли эти «вынужденные рогоносцы», в какой эпохе живут. Напомним. В эпохе абсолютизма. И хотя не развился еще этот абсолютизм до абсолютной монаршей власти Людовика XIV, объявившего себя «солнцем», все же зачатки его уже начались и подданным надо бы с этим считаться. Солнечное светило, как известно, обогревает всех. Почему бы в лучах королевского алькова не погреться и некоторым женам?
Словом, речь здесь об одном известном адвокате из Парижа.
Он никаким разумным доводам внимать не захотел, а когда узнал, что Франциск I влюбился (он всегда в кого-то влюблялся) в его жену Фероньеру и вот-вот рога у него вырастут на этой почве, от бешенства чуть не задохнулся. И не желает, видите ли, добровольно королю свою жену отдавать. Совсем ведь, дорогой читатель, история повторяется. Ну ведь это прямо древнеримская история, когда император Нерон, для приличия выдавший замуж свою любовницу Поппею за друга Оттона, никак не мог получить ее обратно, поскольку этот Оттон сам в нее влюбился и не желает императору «депозит» отдавать. Грозный римский император под дверями Поппеи слезами обливается, впустить требует, а его не пускают. Дескать, Поппея теперь законная жена Оттона и римские граждане это подтвердят. Ну, мучился, мучился бедный Нерон от неземной неудовлетворенной страсти, особенно, когда Поппея от пятидесяти ослиц, в молоке которых купалась, расцвела, как роза, вожделение императора усиливая, плюнул, быстренько развел Поппею с Оттоном и сам на ней женился. Хороший урок для возлюбленных королей: не идти к нему в постель, пока не женится или не даст обещание жениться. Генрих IV всегда на эту удочку попадался. А Генрих VIII английский?
