Роман Газенко - Идеальный шторм. Технология разрушения государства
Например, одним из главных лозунгов большевиков стало «поражение собственной страны». В партийной полевой работе был взят курс на создание сетей в армейских частях. Логика была беспроигрышная: рабочие, конечно, могут сколько угодно выходить на забастовки, но у них нет самого главного для борьбы с режимом – оружия. А у солдат его полно. Значит необходимо, прежде всего, разложить армейские части. Вопрос о том, а кто же будет держать фронт и воевать был для революционных идеологов неактуальным, ведь, по их мнению, германские солдаты – такие же обманутые пролетарии и они не будут без особой нужды поднимать руку на своих братьев по классовому признаку.
Кризис на фронтах и особенно перебои со снабжеиием в столице вызвали волну народного иедовольства. Стихийные демонстрации, возникающие прямо на месте очередей, рождали самодеятельных ораторов.
Русская корона.
Карикатура из американского журнала Puck.
Воспользовавшись ситуацией, агитаторы бросили клич – «Долой войну». Для большинства солдат, которые были вчерашними крестьянами, это означало – «штыки в землю и айда на печку к бабам», «чай мы рязанские (тверские, тульские, воронежские) – до нас немец не дойдет». На фронтах начался стихийный процесс братания с еще вчерашними врагами. Никакие заградительные отряды не могли сдержать хлынувший в тыл поток дезертиров. Запасливые солдатики прихватывали с собой и родные трехлинеечки – вещь нужная, в хозяйстве завсегда пригодится.
К 1917 году Россия подошла с рядом нерешенных проблем. В 1915 году остановилось 573 промышленных предприятия, в 1916 – 74 металлургических завода. Экономика страны уже не могла обеспечить содержание армии, в которую было мобилизовано свыше 0,5 млн. кадровых рабочих.
Положение усугубляли огромные потери русской армии, превысившие к 1917 г. 1,7 млн. убитыми. Страна буквально бурлила политическими забастовками и стачками. Все стороны общенационального кризиса обострились в январефеврале 1917. Угроза взрыва недовольства масс становилась все реальнее. Призрак революции использовался теперь лидерами оппозиции для шантажа Николая Второго: если он и дальше будет отказываться от компромисса с легальной оппозицией в Думе, вспыхнет неуправляемый бунт! Царь имел шанс предотвратить крушение империи. Глубокое политическое преобразование страны было необходимым и, наверное, неизбежным, но не через революцию, то есть не через разрушение государства!
Если бы Николай Второй проявил достаточно политического ума, гибкости и доброй воли, династия могла бы быть спасена, и Россия могла существовать в виде конституционной монархии английского типа. Есть свидетельства того, что царь колебался вплоть до 21 февраля 1917 г. Но в последний момент он решил дать себе передышку и 22 февраля уехал в военную Ставку, в Могилёв, полагая, что в его отсутствие ничего не произойдет.
Уже через неделю царь подпишет отречение, привезенное ему людьми, от которых такой шаг был менее всего ожидаем. Среди тех, кто убедил царя добровольно сложить с себя полномочия, были генерал Алексеев – в будущем один из лидеров Белого движения и «умереннейший» политик, депутат-монархист и ярый антисемит Василий Шульгин, который на склоне лет вспоминал о произошедшем, как о кошмарном сне.
Началось что-то совершенно невообразимое. Из армии, с флотов, посыпался вал одобрительных телеграмм, подписанных разнообразными советами и комитетами. К вакханалии присоединились многие генералы. Отдельные голоса, призывавшие сохранить верность присяге, тонули в общем хоре одобрения отречения.
Напомним, что повод для революции был, по сути, смехотворным в масштабах гигантской империи. В середине февраля 1917 г. городские власти Петрограда решили ввести карточную систему. В нескольких пунктах города перед пустыми прилавками магазинов вспыхнули беспорядки. 20 февраля администрация Путиловских заводов объявила локаут из-за перебоев в снабжении сырьем, тысячи рабочих оказались выброшенными на улицу. Заседавшая с 14 февраля Государственная дума еще раз подвергла уничтожающей критике «бездарных министров» и потребовала их отставки.
Депутаты от легальной оппозиции (меньшевик Чхеидзе, трудовик Керенский) попробовали установить контакты с представителями нелегальных организаций (Шляпниковым и Юреневым). Был создан комитет для подготовки демонстрации 23 февраля (8 марта) – в Международный женский день. Большевики, считавшие эту инициативу преждевременной, присоединились к ней только в последний момент, однако без большевистских сетей на предприятиях всеобщая стачка была бы невозможной.
Демонстрация была мирной, спокойной, почти радостной. В центре города к манифестантам, идущим от Выборгской стороны, присоединились многочисленные мелкие служащие, студенты и просто гуляющие. Здесь состоялся митинг против царизма. Власти сочли это выступление проявлением простой «боязни голода», не представляющим опасности. Поэтому они ограничились вывешиванием объявлений, убеждающих население в наличии в городе запасов зерна.
На следующий день забастовали почти все заводы. Женщины уже не составляли большинства среди демонстрантов, атмосфера накалялась. С красными флагами и пением «Марсельезы» рабочие стекались к центру города. Произошло несколько жестоких столкновений с конной полицией. Размах движения и относительная пассивность властей удивили и участников, и свидетелей.
На третий день роль большевиков стала впервые заметной. Несмотря на инструкции генерала Хабалова, командующего Петроградским гарнизоном, который приказал полиции не допустить прохода демонстрантов через невские мосты, шествия в центре города все-таки состоялись. Только вмешательство казаков предотвратило разгон демонстрации.
Ситуация становилась все более запутанной. На вечернем заседании правительства Хабалов зачитал телеграмму от царя, приказывавшую ему «завтра же прекратить беспорядки». Это было единственной реакцией самодержавия на происходящие события. Ночью охранка произвела многочисленные аресты.
Руководители нелегальных организаций, не ожидавшие таких событий, заняли выжидательную позицию. Никто не мог даже вообразить, что нескольких демонстраций будет достаточно для начала и победы революции.
В то же время активные участники событий позже констатировали, что политические последствия переворота резко отличаются от их ожиданий. Буржуазная оппозиция ждала решения от царя и собиралась разделить власть с династией при сохранении в той или иной степени старого государственного аппарата. Полноты власти, а значит ответственности не хотели ни кадеты (партия народной свободы, ПарНаС) ни октябристы – они желали только контролировать власть. Революционеры, особенно большевики, ожидали создания в ходе вооруженного восстания против самодержавия временного революционного правительства без участия буржуазии.
В действительности же Николай Второй отрекся и за себя, и за сына, а великий князь Михаил Александрович отказался принять престол до решения Учредительного собрания. Старая династия, к разочарованию Милюкова, «покинула поле политической борьбы». На пустом месте для создающегося Временного правительства на сцене появился Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов и его лидеры. Последние легко согласились с тем, чтобы уступить инициативу в организации новой правительственной власти буржуазным партиям в лице Временного комитета Государственной думы, так как в своем большинстве никто не желал брать на себя ответственность за формирование новой власти в воюющей стране.
Если старое политическое противостояние можно было бы изобразить в виде двух пар отношений: буржуазная оппозиция и царизм; революционная демократия и царизм, то теперь, когда общий враг рухнул, нужно было искать способ сосуществования для двух новых антагонистов. Он проявился в виде двоевластия.
Революционер А. Ф. Керенский.
При этом Временное правительство опиралось на условную поддержку Петроградского Совета, а через него – на поддержку рабочих и солдат (эта поддержка была сформулирована на общем собрании Петроградского Совета 2 марта 1917 г.). Петроградский же Совет опирался непосредственно на солдат столичного гарнизона и вооружение рабочей милиции. Отказавшись от участия в правительстве, Петросовет сохранил за собой право контроля за направлением политики власти. Следовательно, теперь судьба России зависела от взаимоотношений Советов и Временного правительства, от согласия между ними в вопросах внутренней и внешней политики и выбора общего пути для страны.
Так и не сумевшие ужиться друг с другом «учредиловка», Временное правительство и Советы неторопливо готовились к решительным действиям, не обращая внимания на разваливавшуюся страну, выстраивая многоуровневые политические интриги и категорически не желая брать власть в одни руки. Ситуация в чем-то повторила период междуцарствия 1825 года, когда по Петербургу ходила шутка – «Корону предлагают как чай, да никто не берет». На этот раз никому не нужную власть взяли самые радикальные, «самые решительные и самые организованные», сегодня бы сказали самые отмороженные. Всех опередили большевики, просто разогнав штыками партийных боевиков нерешительных господ-либералов, проводивших время в бесконечных, и бесполезных заседаниях и дискуссиях о судьбах России. Все, кто так отчаянно аплодировал отречению императора, скоро поняли, что с ними церемониться никто не будет. Ленин не допускал ошибок, приведших Временное правительство и Учредительное собрание к кризису. «Больше никаких половинчатых программ и нерешительных действий!». Абсолютная власть теперь принадлежала декретам, подкрепленными штыками революционных матросов и рабочих дружин «красной гвардии». Упраздняются все чины и звания и сословия, бывшие в Российской империи, земля отдается крестьянам, а фабрики – рабочим. Упраздняется все, кроме революционного террора, классового чутья и революционного правосознания. Уставшие от неизвестности, постоянных шатаний люди были готовы выплеснуть свою ненависть и злость на кого угодно. Страна погрузилась в процесс всеобщего разрушения и хаоса гражданской войны.
