Марк Солонин - Запретная правда о Великой Отечественной. Нет блага на войне!
Дальнейшее обсуждение событий и вызванные этим обсуждением вопросы имеют смысл лишь в рамках представления о том, что советское руководство и лично «эффективный менеджер» стремились к тому, чтобы обеспечить выживание жителей Ленинграда. Стремились по меньшей мере с той же настойчивостью, с которой американцы и англичане спасали от голодной смерти жителей чужого (а еще совсем недавно — вражеского) для них города. Вне этого допущения и спорить-то не о чем…
Уместно ли такое допущение? Соответствует ли оно исторической правде? Бог весть. Академик Лихачев, человек заслуженный и всеми уважаемый, да к тому же и переживший блокаду лично, в своих воспоминаниях пишет:
«А между тем из Ленинграда ускоренно вывозилось продовольствие и не делалось никаких попыток его рассредоточить, как это сделали англичане в Лондоне. Немцы готовились к блокаде города, а мы — к его сдаче немцам. Эвакуация продовольствия из Ленинграда прекратилась только тогда, когда немцы перерезали все железные дороги».
Никаких документальных подтверждений того, что продовольствие из обреченного города вывозилось (а не завозилось), Лихачев не приводит, впрочем, мемуары и не претендуют на роль научного исследования.
В научном исследовании (Д.В. Павлов. «Ленинград в блокаде». — М.: Воениздат, 1958 г.), да еще и изданном в самые что ни на есть советские времена, читаем:
«Главное управление сахарной промышленности, находившееся в Москве, прислало в середине сентября 1941 года телеграмму ленинградской конторе «Сахаросбыта» с требованием отгрузить несколько вагонов сахару из Ленинграда в Вологду, хотя с 8 сентября Ленинград был уже блокирован».
Автор приводит этот факт в качестве курьезного примера «несвоевременной осведомленности людей». Я же предлагаю обратить внимание на направление предписанного перемещения высококалорийного продукта. А если бы немцы не перерезали дороги — так бы и вывезли сахар в Вологду? И только ли сахар?
Предположение о том, что из предблокадного Ленинграда вывозились продукты, кажется абсурдным и кощунственным — но лишь на первый и к тому же изрядно затуманенный общеобязательной патетикой взгляд. По здравому размышлению, речь идет лишь о частном случае выполнения общего указания товарища Сталина:
«Не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы. Все ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться».
Заметьте — про эвакуацию населения с территорий, на которых не должно быть оставлено «ни килограмма хлеба», не сказано ничего. Вот если бы Гитлер и солдаты вермахта были людоедами в самом прямом смысле слова — тогда бы старина Джо, возможно, распорядился «угонять всех жителей в тыл». А так — только скот.
Тем не менее, руководствуясь незыблемым принципом презумпции невиновности (по-русски это звучит «не пойман — не вор»), будем в дальнейшем изложении исходить из того, что «партия и правительство, Ставка, ГКО и лично тов. Сталин делали все возможное для спасения Ленинграда». А поскольку спасти всех, как известно, не удалось, то вполне оправданным будет вопрос: почему?
О блокаде Ленинграда в целом, о проблемах транспорта и снабжения в частности написано очень много. Есть целые монографии, посвященные «транспортной составляющей» ленинградской трагедии. Цифр и фактов — море. И чем больше знакомишься с ними, тем менее понятной становится ситуация. Цифры противоречат друг другу даже в мелочах (впрочем, для жителей блокадного города это были совсем не «мелочи»).
Например, в одном абзаце читаем следующее:
«С 20 ноября 1941 г. ленинградцам стали выдавать самую низкую норму хлеба за все время блокады — 250 г по рабочей карточке и 125 г по служащей, детской и иждивенческой.
Если учесть, что рабочие карточки в ноябре — декабре 1941 г. получала только третья часть населения, то мизерность этих норм станет еще более очевидной. Теперь для снабжения 2,5 млн жителей Ленинграда расходовалось ежедневно всего 510 т муки».
Несколькими строками выше указана и рецептура, по которой готовили этот страшный блокадный хлеб:
«Хлеб выпекался из смеси: пищевой целлюлозы—10 %, хлопкового жмыха—10 %, обойной пыли — 2 %, мучной сметки и вытряски из мешков — 2 %, кукурузной муки — 3 %, ржаной муки — 73 %. Хлебозаводы перевели на формовую выпечку хлеба, припек довели до 68 %».
Был бы я учителем, я бы из этого сделал задание для школьного учебника по арифметике — тут и проценты, и пропорции, и обратные дроби, и повод впервые задуматься о своей сытой жизни… Но мои читатели — люди взрослые, поэтому, не утруждая их работой с калькулятором, приведу сразу же готовый ответ. На изготовление одного килограмма такого «хлеба» расходуется всего лишь 430 грамм муки. Соответственно, «для снабжения 2,5 млн жителей Ленинграда» по указанным выше нормам требовалось всего лишь 179 т муки. А расходовалось ежедневно — 510 тонн.
Это арифметика. Это не философия, не политология, не дискуссия «о сложном и во многом неоднозначном периоде нашей истории…». Это — простая арифметика. При расходе в 510 тонн муки паек можно было увеличить почти в три раза. Так из чего же были сделаны эти «сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам?» И где, простите, сотни тонн муки?
Не будем, однако, придираться к частностям — впереди нас ждут гораздо более странные факты. Но прежде чем перейти к вполне официальной статистике, проделаем еще один «дилетантский» расчет. Посчитаем, сколько муки необходимо для того, чтобы дать каждому из 2,5 млн жителей (в сентябре 1941 года в Ленинграде было выдано 2544 тыс. хлебных карточек) по 800 грамм отличного (совсем не похожего на ту жуткую массу из жмыха с опилками, которую в декабре 41-го получали ленинградцы) хлеба. 800 грамм хлеба в день — это самый большой, рабочий паек на «Большой земле». О голоде, тем паче о голодной смерти, при таком пайке говорить уже не приходится. Принимая типовой для выпечки ржаного хлеба «припек», равный 33 %, мы получаем очень «круглую» и легко запоминающуюся цифру в 1500 тонн.
Если в этом расчете и есть погрешности, то не слишком большие. Так, за время работы ледовой «дороги жизни» в Ленинград поступало в среднем по 1920 тонн продовольствия в день. При этом удалось с 11 февраля 1942 г. повысить нормы снабжения до уровня: 800 грамм для солдат на фронте, 600 — в тыловых частях, 500 — для рабочих, 400 — для служащих, 300 — для детей и неработающих; хлеб стали печь из муки почти без примесей «условно-съедобных» компонентов; с середины февраля населению стали выдавать настоящее мясо, натуральные жиры, сухофрукты. Более того, при таком грузопотоке удалось даже накопить серьезные запасы продовольствия (по оценкам разных авторов — на срок от 18 до 60 дней). В Берлин, как было выше отмечено, доставляли в среднем 2700 тонн продовольствия в день, при таком грузопотоке о голоде не было и речи.
Доставить по воздуху 1500 тонн — задача колоссальной сложности. Но у водного транспорта совершенно другие измерения. Совсем небольшая (меньше мне в современном справочнике найти не удалось) речная баржа («проект Р-137») имеет грузоподъемность 1500 тонн (общее водоизмещение — 1953 тонны). Речная баржа «проект Р-165» при длине 91,6 м и ширине 15,7 м имеет грузоподъемность 2670 тонн. Одна такая баржа может обеспечить суточную потребность в продовольствии миллионного города. Да, в начале 40-х годов речной (озерный) флот СССР таких судов не имел, но и имеющиеся были не слишком малы. Так, в соответствии с постановлением ГКО от 30 августа 1941 г. наркоматам военно-морского и речного флотов предлагалось выделить для снабжения Ленинграда 25 буксиров и 75 озерных барж грузоподъемностью по 1 тыс. тонн каждая. Фактически использованные в навигацию 1941 г. баржи имели в среднем грузоподъемность (не водоизмещение, а именно грузоподъемность) порядка 400–700 тонн. Хуже того, из-за проблем с причалами, погрузкой и буксировкой по штормовой Ладоге их реальная загрузка снижалась до 300–500 тонн.
Все это обилие цифр сводится к простому выводу: 5–6 самых скромных барж в сутки снимали все проблемы с обеспечением Ленинграда продовольствием по обычным (т. е. весьма скромным) нормам военного времени. Еще 3–4 баржи могли обеспечить доставку необходимого количества горючего и боеприпасов для фронта (именно в такой пропорции — 785 тыс. т продовольствия и 495 тыс. т. горючего, боеприпасов и вооружения — сложился общий грузопоток в Ленинград за все время блокады, с сентября 1941-го по март 1943). Вот и все, что требовалось для «транспортного прорыва» блокады.
А теперь переходим от расчетов к фактам.
Водными перевозками в бассейне Невы, Свири и Ладожского озера ведала организации под названием «Северо-Западное речное пароходство» (СЗРП). В 1940 г. только через Ленинградский речной порт СЗРП перевезло 3,4 млн тонн грузов. Даже если забыть о том, что бывает зима, это дает 9300 тонн в день! Фактически, с учетом реальной продолжительности навигации на Неве, эту цифру можно смело увеличить раза в полтора. К началу 1941 г. в составе СЗРП находилось 323 буксира и 960 несамоходных судов общей грузоподъемностью 420 тыс. тонн. Даже один процент (!) от такой грузоподъемности составляет 4200 тонн. Не кажется ли вам, господа, что после таких цифр слово «блокада» рядом со словом «Ленинград» надо писать в кавычках?
