Владимир Хрусталев - Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых
На этом деле необходимо более подробно остановиться, но это предмет специального изучения и обсуждения для международной представительной научной конференции (с официальным участием РПЦ и РПЦЗ, в т. ч. всех ученых оппонентов) по окончательному выводу: являются ли обнаруженные останки царскими, и, наконец, по объявлении их официального статуса.
Неожиданная смерть императора Александра III
Существуют также версии, что скоротечная болезнь и неожиданная смерть императора Александра III связана якобы с его отравлением, хотя имеется множество документальных свидетельств о реальной причине кончины Царя-Миротворца. Великий князь Николай Михайлович (1859–1919) оставил воспоминания о последних днях Александра III, которые мало кому в настоящее время знакомы [59]. Удивляться этому не приходится, так как подобного рода свидетельства, даже в царские времена были ограниченного доступа и то только для избранных, а в советский период надежно были спрятаны в спецхранах. Возможно, благодаря строгому хранению эти архивные документы и печатные материалы дошли до наших времен, когда вновь появился интерес к выяснению истинных исторических событий, которые часто замалчивались или безбожно искажались «временщиками» в угоду политики. Попробуем заглянуть хотя бы в некоторые из них.
Весною 1894 года Александр III заболел инфлюэнцей, которая дала осложнения на почки и вызвала Брайтову болезнь (нефрит почек). Первой причиной болезни, очевидно, были ушибы, полученные во время железнодорожной катастрофы под Харьковом (недалеко от станции Борки) 17 октября 1888 г., когда чуть не погибла вся царская семья. Император получил настолько сильный удар в бедро, что находившийся в правом кармане серебряный портсигар оказался совсем сплющенным. С того памятного и трагического события прошло шесть лет. Кризис болезни произошел в начале августа 1894 года. Императору Александру III стало очень плохо от резкой опоясывающей боли в пояснице. Пришлось снова вызывать Г.А. Захарьина, который прибыл 9 августа в сопровождении профессора Н.Ф. Голубова. В результате проведенного исследования выяснились «постоянное присутствие белка и цилиндров, то есть признаков нефрита, некоторое увеличение левого желудочка сердца при слабоватом и частом пульсе, то есть признаки последовательного поражения сердца, и явления уремические (зависящие от недостаточного очищения почками крови), бессонница, постоянно дурной вкус, нередко тошнота» [60].
Врачи настаивали на немедленной перемене климата и советовали царю переехать на остров Корфу в Ионическом море или другое курортное место, например, в Италию. Государь предпочел отправиться в Крым, заметив, по утверждению приближенных: “Если мне суждено помирать, так уж лучше дома”. Была надежда, что сухой южный климат может способствовать улучшению здоровья венценосца. 17 сентября Александр III вместе с семьей выехал в Ливадию. В эти дни великий князь Константин Константинович, находясь в Европе, сделал запись в дневнике:
«Суббота. 17 [сентября].
В “Правит[ельственном] Вестнике” было напечатано, что здоровье Государя, не успевшее поправиться после зимней болезни, требует оставаться в более теплом климате; объявлено, что Двор едет в Ливадию. — Слышно, что императорскую яхту “Полярная Звезда” посылают в Пирей. — Все это очень тревожно» [61].
Двор вместе с императором перебрался 21 сентября в Ливадию. Государь поселился не в Большом дворце, а в той сравнительно небольшой вилле, где он жил, еще будучи цесаревичем, но болезнь продолжала прогрессировать.
В Ливадии императрица Мария Федоровна почти полностью изолировала своего больного супруга от всех визитеров (кроме врачей и членов семьи, к нему никто не допускался). Ее мольбы перед супругом поберечь себя возымели действие: последние недели своей жизни Государь передал большинство поступающих бумаг на рассмотрение цесаревича, оставив за собой лишь дела по дипломатическому и военному ведомствам (последний приказ он подписал за день до кончины).
Император Александр III был в расцвете лет, и никто не мог предполагать, что царствование его будет столь скоротечным. Он постепенно и загодя начал подготавливать наследника к Государевой службе. С 1889 года для ознакомления с управлением государства Николай стал участвовать в работе Государственного совета и Комитета министров. В этих же целях он часто сопровождал отца в официальных поездках по стране. В конце 1891 года на цесаревича были возложены обязанности председателя Особого комитета для помощи нуждающимся в неурожайных местностях, а в 1892 году он возглавил Комитет по сооружению Транссибирской железной дороги. На этом новом поприще наследник добился определенных успехов. Позднее на склоне лет граф С.Ю. Витте отмечал в своих воспоминаниях: «Я должен сказать, что когда наследник стал председателем комитета, то уже через несколько заседаний было заметно, что он овладел положением председателя, что, впрочем, нисколько не удивительно, так как император Николай II — человек, несомненно, очень быстрого ума и быстрых способностей; он вообще все быстро схватывает и все быстро понимает. Как я уже имел случай говорить, в этом отношении, по своим способностям, он стоит гораздо выше своего августейшего отца» [62].
К 1894 г. всем уже стало ясно, что главными победами эпохи царствования Александра III стало разгром революционеров и сохранение внешнего мира с другими государствами. Император утратил былой порыв к преобразованиям Российской империи и, по воспоминаниям генерала Н.А. Епанчина, потерял веру в то, что министры способны исполнять точно его волю. Он уже физически не мог, как раньше, принимать самостоятельных решений и впадал во все большую зависимость от своих министров и приближенных: графа И.И. Воронцова-Дашкова, П.А. Черевина и О.Б. Рихтера. Он все чаще просил их просматривать деловые бумаги, поступающие к нему и требующие срочного решения.
Еще до переезда в Крым Государь Александр III выразил желание женить или по крайней мере помолвить наследника престола. Цесаревич Николай был счастлив, что наконец смог получить разрешение своего державного отца на помолвку с его ненаглядной принцессой Алисой, которую ласково называл Аликс. Вечером 2 (14) апреля 1894 года он в обществе трех августейших дядей, их жен и свиты выехал в Кобург, официально — на свадьбу брата принцессы Алисы (герцога Эрнеста-Людвига Гессенского с принцессой Викторией-Мелитою Саксен-Кобург-Готской), а фактически — сделать ей предложение. Туда же поспешил и император Вильгельм II (1859–1941), озабоченный устроить брак наследника Российского престола с немецкой принцессой и боявшийся, как бы цесаревич не попал в английские сети ее бабушки королевы Виктории. 4 апреля великие князья Романовы прибыли в Кобург, торжественно встреченные родственниками, парадом войск и восторженным населением.
Однако надежды на успех были минимальные. Об этом можно судить по дневниковой записи великого князя Константина Константиновича (известного поэта «К.Р.») от 9 апреля 1894 года:
«Я узнал от императрицы (имеется в виду Мария Федоровна. — В.Х. ), что в день отъезда Ники из Гатчины, т. е. в субботу 2 апреля, Ксения (великая княгиня Ксения Александровна. — В.Х. ) получила телеграмму от Алисы, теперешней невесты, которая предупреждала, что останется непреклонной, т. е. не согласится присоединиться к православию. Ники был очень огорчен и хотел остаться, но императрица настояла, чтобы он уехал. Она советовала ему доверчиво обратиться к королеве Виктории, которая имеет большое влияние на свою внучку. Итак, не было никакой надежды, что помолвка состоится…» [63].
Тем временем «светское общество» обеих столиц Российской империи нетерпеливо ожидало дальнейших событий, и недостаток информации усиленно компенсировало различными слухами и сплетнями. Особого внимания был удостоен наследник престола. Своеобразным барометром атмосферы аристократических кругов можно считать дневник хозяйки влиятельного петербургского салона, убежденной монархистки генеральши А.В. Богданович, фиксировавшей в нем на протяжении многих лет факты и всякую услышанную, мягко сказать, всячину, а вернее — сплетни. Так, в 1889 году она зафиксировала не очень лестный отзыв о цесаревиче Николае: «Цесаревич любим в Преображенском и Гусарском полках, где он служил, но в нем нет грации, он неловок, не умеет вставать, говорит не очень приветливо и развивается физически, но не умственно» [64]. Последующие записи, относящиеся к началу 1894 года, также полны скептицизма: «Он очень упрям и советов не терпит» [65]. И далее еще, скорее всего из области слухов, но воспринятых влиятельной генеральшей как достоверные факты: «Цесаревич ведет очень несерьезную жизнь… не желает царствовать, не желает жениться»; «Датская королева (т. е. бабушка цесаревича Николая. — В.Х. ) хотела устроить свадьбу наследника на Алисе Гессенской, но цесаревич не захотел, так как она на целую голову выше наследника» и т. п. Как говорят в таких случаях: комментарии излишни.
