Юлия Кантор - Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920-1930-е годы
Весьма симптоматична в связи с этим служебная переписка ОГПУ.
Уже в 1924 г. появилось специальное циркулярное письмо за подписью начальника КРО ОГПУ A. X. Артузова «По германской разведке». В нем указывалось, что в СССР отмечается большой наплыв немецких коммерсантов, промышленников, разного рода дельцов, создающих предприятия, под прикрытием которых ведется разведывательная деятельность. «Нами установлено, что личный состав этих предприятий подбирается в большинстве своем из бывших офицеров германской армии и, отчасти, из офицеров бывшего германского Генерального штаба… Во главе этих предприятий очень часто мы видим лиц, живших ранее в России, которые до и во время революции привлекались к ответственности по подозрению в шпионаже»[129].
12 мая 1926 г. Комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) по спецзаказам (Уншлихт, Чичерин, Ягода, Аванесов, Шкловский, Мрачковский, Гальперин, Гайлис) приняла решение проект «Ауэра» по производству боевых противогазов отвергнуть как не отвечающий условиям предварительного договора. Тогда же Комиссия постановила ввиду невыполнения немецкой стороной своих договорных обязательств по учредительному договору, а также несмотря на предоставленную ей отсрочку до 1 мая 1926 г.: «провести в жизнь» принятое этой же Комиссией решение от 9 января 1926 г. о расторжении договора со Штольценбергом. Было также решено, не дожидаясь пуска «Берсоли», самостоятельно, без помощи немцев начать строить другой завод.
«Учитывая колоссальное значение OB в будущей войне», Уншлихт предложил объединить все заводы – производители OB и противогазов в самостоятельный «военно-химический трест» с выделением их из ВОХИМ-треста. Тем самым все те немногие специалисты по OB были бы сосредоточены в одном месте.
4 февраля 1927 г. Уншлихт доложил Сталину, что немцы («Штольценберг») решили оставить советской стороне всю матчасть и финансовые взносы без всякого встречного счета и отказываются от всех прав по учредительному договору как совладельцы «Берсоли».
Возникшие трения ГЕФУ не только с советскими контрагентами, но и с германскими фирмами «Юнкерсом» и «Штольценбергом», попытки директоров ГЕФУ получить от германских фирм комиссионные вознаграждения с целью вложения их в расширение военных предприятий, а также различные финансовые спекуляции с использованием казенных средств, в том числе в личных целях, привели в конечном счете к тому, что с 1 апреля 1926 г. ГЕФУ прекратило свое существование.
1 мая 1926 г. была организована новая фирма – ВИКО (WIKO – Wirtschaftskontor – «Хозяйственная контора»), которая и взяла на себя функции ГЕФУ. В распоряжение ВИКО были переданы все остававшиеся на счетах деньги, а также поступавшие в Москву грузы. Ликвидация ГЕФУ означала конец соперничества между немецким Генштабом и Управлением вооружений рейхсвера по вопросу деятельности ГЕФУ в СССР.
ВИКО была подчинена немецкому Генштабу и регулярно получала от него денежные суммы. Кассовый отдел взял на себя функции обеспечения деятельности школ рейхсвера в СССР (компетенция генштаба), торговый отдел – функции торгово-экономического характера (компетенция управления вооружений). Однако и ВИКО просуществовала недолго – в результате «разоблачений» в прессе (об этом будет подробнее сказано ниже) торговый отдел ВИКО 31 декабря 1926 г. был ликвидирован. А после подписания 26 февраля 1927 г. МИД и военным министерством Германии протокола о ликвидации ГЕФУ/ВИКО «Хозяйственная контора» официально вступила в полосу ликвидации.
Только после того как вопрос о ситуации в «Юнкерсе» стал обсуждаться в прессе, германское правительство пошло на компромисс, чтобы побыстрей «закрыть дело». «Юнкерсу» были возвращены приобретенные правительством акции фирмы на 7 млн марок; правительство отказалось от своих ссуд фирме в общей сложности на 26 млн марок, «Юнкере» обязался уплатить 1 млн марок наличными, передать оборудование на сумму в 2,7 млн марок и освободить правительство от платежных обязательств по всем своим сделкам. «Юнкере» эти условия принял и вновь обрел самостоятельность.
Что касается завода в Филях, то переговоры в Москве успеха не имели, и в марте 1927 г. концессионный договор был расторгнут. К этому моменту ОГПУ уже располагало чертежами и данными как о строящихся в Филях самолетах, так и об организации производства. Этот материал и был положен в основу организации советского производства металлических самолетов. Завод в Филях перешел в собственность СССР.
Причины неудач тайного вооружения Германии за счет военного производства в СССР крылись не столько в трудностях, создававшихся советской стороной (при разумном инвестировании их можно было бы все же преодолеть), сколько в изменении курса внешней политики Германии (отказ от «пассивного сопротивления» в Руре) и переходе от конфронтации с Антантой к использованию англо-французского соперничества за лидерство на континенте и ставке на массированную экономическую помощь США. В итоге руководителям рейхсвера пришлось соответственно вносить коррективы в свою стратегию возрождения военного потенциала в Германии с опорой на Советский Союз.
Основную ответственность за относительную неуспешность «Юнкерса» и «Штольценберга» несли немецкий Генштаб и «Зондегруппа Р». Втянув предпринимателей в свои планы, обещав им необходимую поддержку, рейхсвер после спада внешнеполитической напряженности и возникновения осложнений у фирм в СССР пожертвовал ими ради политической целесообразности. И, никак не компенсировав понесенные ими убытки, обязал их не разглашать факт участия в «русском предприятии».
Планы «освободительной войны» и расширения границ на восток, сулившие предпринимателям огромные прибыли на основе громадных военных заказов, были отложены на неопределенный срок. После этого основной акцент был перенесен с производства вооружений и боеприпасов на проведение испытаний различных видов оружия (авиация, OB, танки), подготовку кадров в наиболее перспективных родах войск – танковых и авиации, взаимное присутствие на маневрах армий обеих стран.
Советские военное и внешнеполитическое ведомства жестко дискутировали между собой по вопросу целесообразности продолжения контактов с Германией. Об этом, в частности, свидетельствуют письма советского полпреда в Германии H. Н. Крестинского партийному и внешнеполитическому руководству СССР. Так, в письме заместителю народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинову от 18 января 1927 г. он категорически возражает против возможного свертывания контактов:
«НКИД, по-моему, должен решительно бороться против такой политики. В чем заключается и может в дальнейшем заключаться совместная работа с рейхсвером? Школа летчиков, танковая школа, др. школы, различи, рода военно-научные лаборатории и т. д., устраиваемые немцами у нас, наше участие на немецких маневрах, прикомандирование наших красных командиров к немецким военно-учебным заведениям, приезд немецких офицеров к нам на маневры.
Нам посещение германских маневров, слушание лекций в германской академии, знакомство со всякого рода техническими достижениями в германской армии очень полезно. Это признавали все без исключения военные товарищи, приезжавшие сюда… То, что мы предоставляем немцам в обмен, нам ничего не стоит, так как все они оплачивают за свой счет, а в глубинах СССР легко найти незаметное место для всякого рода школ и др. небольших немецких учреждений…Мне кажется, что во всех наших политических прогнозах мы не учитываем этого момента, недооцениваем великодержавных планов Германии. Возвращаясь к поставленному в начале письма практическому вопросу, прошу Вас бороться против разрыва всякого контакта с немецкими военными»[130].
В свою очередь советское военное руководство высказывалось за постепенное свертывание контактов с рейхсвером. Заместитель председателя РВС И. С. Уншлихт писал Крестинскому:
«Совершенно секретно, т. Крестинскому
01.02.1927
Я подчеркиваю, что попытки использовать германский капитал для нашей военной промышленности были безуспешны, что использование секретов военной техники Р.В. (рейхсвера – Ю. К.) оказалось невозможным, а построенные заводы оказались непригодными для производства, в результате чего интересам нашей обороны был нанесен значительный ущерб.
Учтя совместную работу нашего Военведа с РВМ, инстанция постановила при первой возможности ликвидировать совместные оставшиеся школы, а переговоры относительно новых прекратить. При таких условиях нам остается изыскать способ ликвидации сотрудничества с тем, чтобы не нарушить хороших добрососедских отношений с Р.В., сохранение коих признано инстанцией желательным. Уншлихт»[131].
