Реформация - Уильям Джеймс Дюрант
Это были случайные излияния, и их не следовало воспринимать слишком буквально. На самом деле Лютер был консерватором, даже реакционером, в политике и религии, в том смысле, что он хотел вернуться к ранним средневековым верованиям и устоям. Он считал себя реставратором, а не новатором. Он был бы доволен сохранением и увековечиванием того сельскохозяйственного общества, которое он знал в детстве, с некоторыми гуманными улучшениями. Он был согласен со средневековой церковью в осуждении процентов, лишь добавляя в своей веселой манере, что проценты — это изобретение сатаны. Он сожалел о росте внешней торговли, называя коммерцию «мерзким делом». 150 и презирал тех, кто живет тем, что покупает дешево и продает дорого. Он осуждал как «явных грабителей» монополистов, которые сговаривались о повышении цен; «власти поступили бы правильно, если бы отобрали у таких людей все, что у них есть, и изгнали их из страны».151 Он считал, что настало время «заткнуть рот фуггерам».152 И он зловеще завершил свое выступление во взрыве «О торговле и ростовщичестве» (1524):
Короли и князья должны были бы следить за этими вещами и запрещать их строгими законами, но я слышу, что они заинтересованы в них, и исполняется изречение Исайи: «Князья твои стали товарищами воров». Они вешают воров, укравших гульден или полгульдена, но торгуют с теми, кто грабит весь мир….. Крупные воры вешают мелких; и как сказал римский сенатор Катон: «Простые воры лежат в тюрьмах и в колодках; государственные воры разгуливают за границей в золоте и шелках». Но что, наконец, скажет на это Бог? Он поступит так, как сказано у Иезекииля: князей и купцов, одного вора с другим, Он переплавит вместе, как свинец и медь, как при горении города, так что не будет больше ни князей, ни купцов. Это время, боюсь, уже на пороге.153
Так и было.
ГЛАВА XVII. Социальная революция 1522–36
I. ВОССТАНИЕ МОНТИРОВКИ: 1522–24 ГГ
Изголодавшиеся рыцари с нетерпением ждали возможности восстать против князей, прелатов и финансистов. В 1522 году Карл V был далеко в Испании, войска Зиккена бездействовали, богатые церковные земли были открыты для легкого захвата. Хуттен призывал к действию. Лютер призывал немецкий народ смести своих угнетателей с лица земли.
13 августа несколько рыцарей подписали в Ландау обязательство о совместных действиях. Сиккинген осадил Трир и забрасывал его письмами, приглашая жителей присоединиться к нему и свергнуть правящего архиепископа; жители хранили молчание. Архиепископ собрал войска, выступил в роли генерала и отбил пять штурмов. Зиккинген снял осаду и удалился в свой замок в Ландштуле. Архиепископ с помощью соседних князей взял замок штурмом; при его обороне Зиккинген был смертельно ранен; 6 мая 1523 года он сдался; 7 мая он умер. Рыцари подчинились князьям, распустили свои частные армии и с отчаянной жестокостью вцепились в крестьянские феодальные повинности, которые были их главной опорой.
Предвидя этот крах, Лютер слишком рано (19 декабря 1522 года) отделился от восстания. В остальном его звезда продолжала восходить. «Дело Лютера, — писал эрцгерцог Фердинанд своему брату-императору (1522), — так глубоко укоренилось во всей империи, что ни один человек из тысячи не свободен от него». 1 Монахи и священники стекались к новому алтарю брака. В Нюрнберге Лоренцкирхе и Себальдускирхе звучали «Слова Божьи» — так реформаторы обозначали веру, основанную исключительно на Библии. «Евангелические» проповедники свободно перемещались по северу Германии, захватывая старые кафедры и устанавливая новые; они обличали не только пап и епископов как «слуг Люцифера», но и светских владык как «беззаконных угнетателей». 2 Однако светские владыки сами обращались в христианство: Филипп Гессенский, Казимир Бранденбургский, Ульрих Вюртембергский, Эрнест Люнебергский, Иоанн Саксонский. Даже сестра императора Изабелла была лютеранкой.
Старый учитель Карла стал папой Адрианом VI (1521). На в Нюрнберг (1522) он направил требование об аресте Лютера и чистосердечное признание церковных ошибок:
Мы хорошо знаем, что на протяжении многих лет вокруг Святого Престола происходили вещи, заслуживающие отвращения. Святыни использовались не по назначению, таинства нарушались, так что во всем происходили изменения к худшему. Поэтому неудивительно, что болезнь распространилась от главы к членам, от пап к иерархии. Все мы, прелаты и клирики, сбились с правильного пути, и уже давно нет никого, кто бы делал добро, нет, ни одного….. Поэтому… мы приложим все усилия, чтобы прежде всего реформировать Римскую курию, откуда, возможно, берут свое начало все эти пороки….. Весь мир жаждет такой реформы.3
Собрание согласилось попросить курфюрста Фридриха проверить Лютера, но спросило, почему Лютер должен быть осужден за то, что указал на клерикальные злоупотребления, подтвержденные теперь столь авторитетно. Посчитав исповедь папы недостаточно подробной, ассамблея направила ему свой собственный список ста тяжб Германии против Церкви и предложила рассмотреть и устранить эти недовольства на национальном соборе, который должен был состояться в Германии под председательством императора.
Тот же парламент, в котором преобладало дворянство, с пониманием отнесся к обвинениям в том, что монополисты обогащаются за счет народа. Комитет обратился с письмом в крупные города Германии, спрашивая их мнения о том, вредны ли монополии и следует ли их регулировать или уничтожить. Ульм ответил, что они являются злом и что деловые фирмы должны быть ограничены отцом, его сыном и зятем. Аугсбург, родина Фуггеров, представил классическую защиту «большого бизнеса», laissez faire, вдов и сирот:
Христианство (или, может быть, весь мир?) богатеет благодаря бизнесу. Чем больше в стране бизнеса, тем благополучнее ее жители….. Где много купцов, там много работы…..
