Джон Норвич - Срединное море. История Средиземноморья
Гарибальди уступил с истинным изяществом. Он отправился на север с большой свитой навстречу королю, и 7 ноября оба прибыли в Неаполь, сидя бок о бок в королевской карете. Он просил только об одной милости: разрешения управлять Неаполем и Сицилией в течение года на посту вице-короля, — но в этом ему отказали. В конце концов, он был опасным радикалом и антиклерикалом, по-прежнему мечтавшим отобрать Рим у папы и сделать столицей Италии. Пытаясь подсластить пилюлю, Виктор Эммануил предложил ему чин полного генерала, а также превосходное имение, но Гарибальди отказался и от того и от другого. Он остался революционером, и до тех пор пока Венето находилась под властью австрийцев, а папа оставался временным правителем Рима, был исполнен решимости сохранять свободу действий. 9 ноября он отплыл на свою ферму на маленьком островке Капрера близ побережья Сардинии. С собой он взял лишь немного денег — одолжив их, так как не сумел ничего скопить за те месяцы, что был у власти, — да сумку семян для своего сада.
В воскресенье, 17 марта 1861 г., Виктор Эммануил II был провозглашен королем Италии. Старый Массимо д’Азельо, предшественник Кавура на посту премьер-министра, по словам очевидцев, произнес, услышав эту новость: «L’ltalia á fatta; restano a fare gli italiani».[364] Но хотя первая половина высказывания была справедлива — итальянская нация действительно начала свое существование, пусть и не в полном составе, вторая часть была еще более верна. Франческо II продолжал сопротивление; страна оставалась разделенной со времен падения Римской империи, и лишь немногие представители двадцатимиллионного народа осознавали себя итальянцами. Север и юг не имели между собой ничего общего, их жизненные стандарты коренным образом отличались (как тогда, так и сегодня). На повестке дня стояло строительство новых дорог, в том числе и железных. Нужно было каким-то образом создать национальную армию и флот, а также общую для всех систему законов, гражданской администрации и единую валюту. В то время, о котором идет речь, не существовало иной возможности, кроме принятия пьемонтских институтов, однако эта насильная «пьемонтизация» вызвала широкое недовольство и мало помогла установлению единства. Даже решение короля сохранить в своем имени слово «Второй» вызвала сопротивление. В качестве короля Италии он, несомненно, являлся Виктором Эммануилом Первым; возникал вопрос, что же такое Рисорджименто: подлинное возрождение Италии или просто завоевание ее земель савойским царствующим домом?
Менее чем через три месяца объявления Виктора Эммануила королем Италии Кавур скончался. Последние недели своей жизни он провел в яростных спорах о будущем Рима — куда, следует отметить, ни разу не ступала его нога. Он доказывал, что все остальные крупные города Италии стали независимыми и получили самоуправление. Каждый дрался за свой угол, и лишь Рим, средоточие церковной жизни, остался выше подобного соперничества. Но хотя папу могут и попросить отдать власть, полученную им на время, независимость папства должна быть обеспечена любой ценой согласно принципу «свободная церковь в свободной стране». Он столкнулся с серьезным противостоянием. Наиболее резко выразил его Гарибальди, который появился из Капреры в апреле, пришел на заседание ассамблеи в своей красной рубашке и сером южноамериканском пончо и обрушил потоки оскорблений на тех, кто продал половину его родины французам и сделал все, что было в его силах, дабы предотвратить вторжение со стороны обеих Сицилий. Однако итогом его речи стало лишь одно: все лишний раз убедились, что, каким бы ни был он блестящим генералом, в государственных делах он ничего не смыслит. Кавур с легкостью получил вотум доверия на последовавшем голосовании. То была его последняя политическая победа: 6 июня он внезапно умер от обширного инсульта. Ему исполнилось всего пятьдесят лет.
Если бы Камилло Кавур прожил всего на десять лет больше, он увидел бы, как последние две части итальянского пазла очутились на своих местах. Что касается Рима, то разрешению ситуации не способствовало вмешательство Гарибальди, который в 1862 г. предпринял немного забавную попытку повторить свой триумф двухлетней давности. Под лозунгом «Рим или смерть!» он поднял 3000 добровольцев в Палермо и, возглавив их, занял сочувственно настроенную Катанью; затем в августе, командуя двумя местными пароходами, перебросил своих людей в Калабрию и начал новый марш на Рим. На этот раз, однако, правительственные войска приготовились к встрече. Он продвинулся лишь до горного массива Аспромонте на крайнем юге Калабрии (это мысок итальянского «сапожка») и подвергся нападению. Боясь развязать гражданскую войну, Гарибальди отдал своим людям приказ не отвечать на выстрелы, однако тем не менее жертвы были и самому ему раздробили правую лодыжку. Его арестовали и отправили на канонерской лодке в Неаполь, где поспешно выпустили: он оставался героем, и правительство не посмело действовать против него.
Тем временем скрытая дипломатия действовала более чем успешно. Папа Пий не уступал ни на йоту — ведь он властвует в Папской области во имя всего католического мира и клятва, произнесенная им при принятии сана, обязывает его передать эту власть своему преемнику. Напротив, Наполеон III постепенно все больше склонялся к тому, чтобы провести переговоры; по условиям документа, названного Сентябрьской конвенцией, подписанного 15 сентября 1864 г., он соглашался вывести свои войска из Рима в течение двух лет. Со своей стороны Италия обещала гарантировать защиту папской территории против любого нападения и выражала согласие на перенос столицы из Турина во Флоренцию в течение шести месяцев.
Конвенция, которая должна была оставаться в силе шесть лет, не оказала непосредственного воздействия на перспективы включения Рима в новое Итальянское государство, но все же казалось, что она, по крайней мере временно, гарантирует status quo. С другой стороны, положив конец пятнадцати годам французской оккупации, она подготовила почву для новых шагов, какими бы они ни были; заморозив ситуацию в Риме, она позволила правительству обратиться к решению другого вопроса, имевшего для итальянского единства первоочередную важность в то время: речь шла о восстановлении власти над Венето. За некоторое время до того король Виктор Эммануил забавлялся идеей вторжения на Балканы — нет нужды говорить, что поход должен был возглавить Гарибальди, — с целью поднять восстание среди народов, находившихся под властью Австрии; пока Австрия станет наводить порядок, занять итальянские земли будет проще простого. К несчастью, Наполеон III, поддержка которого была жизненно необходима, не придал значения этой идее и король с сожалением отказался от своего замысла.
Но теперь благодаря в высшей степени неожиданной удаче появился deus ex machina[365], которому сужено было фактически, если можно так выразиться, бросить обе желанные для Италии территории прямо к ней в подол. То был прусский канцлер Отто фон Бисмарк, который в то время успешно шел по пути осуществления своего замысла объединения всех германских государств в единую империю. Единственной помехой оставалась Австрия, и он был полон решимости уничтожить ее влияние в Германии. С этой целью он предложил генералу Ла Мармора — вновь ставшему премьер-министром Виктора Эммануила — военный союз: Австрия будет атакована одновременно с двух сторон, Пруссией — с севера, Италией — с запада. В случае победы наградой Италии станет Венето. Ла Мармора с готовностью согласился, и Наполеон III сообщил, что не возражает. Подписание договора состоялось 8 апреля 1866 г., и 15 июня началась война.
Через шесть недель она завершилась. Для пруссаков оказалось достаточно одной битвы. Она произошла при Садове, примерно в 65 милях к северо-востоку от Праги, и в ней приняло участие самое большое количество войск — около 330 000 человек, — когда-либо собиравшееся на европейских полях сражений. (Она также стала первой битвой, в которой в значительных масштабах использовались железные дороги и телеграфная связь.) Пруссия одержала полную победу. Она исчерпала военные ресурсы австрийского императора Франца Иосифа и открыла пруссакам дорогу на Вену. Именно этого и хотел Бисмарк и достиг желаемого полностью; он с удовольствием согласился на просьбу Австрии о перемирии.
Италии, к несчастью, повезло куда меньше. Основная часть ее армии под командованием короля, Ла Мармора и генерала Энрико Чальдини, герцога Гаэта, несколько раз потерпела поражение при Кустоце (то было несчастливое место для савойского королевского дома), а на море противник уничтожил при Лиссе (ныне хорватский остров Вис) большую часть ее флота. Единственная хорошая новость пришла от Гарибальди, который с радостью откликнулся на требование повести тридцатипятитысячное войско в Тироль. Не одержав крупных побед, он, несомненно, доставил австрийцам множество неприятностей. Итальянское правительство, теперь находившееся во Флоренции, хотя и слегка задетое тем, что не участвовало в обсуждении условий перемирия, тем не менее приветствовало его — не в последнюю очередь потому, что предусматривало переход Венето к Италии. Так как Австрия до сих пор не признала новое Итальянское королевство, последовала та же процедура, что и пять лет назад: провинцию уступили Наполеону III, а тот немедленно передал ее Виктору Эммануилу.
