Леонид Милов - История России ХХ - начала XXI века
Новая фаза в языковой политике открывала следующий этап в строительстве Красной армии. В Конституции СССР 1936 г. записано: «Всеобщая воинская обязанность является законом». Реализовать этот закон в полном объеме становилось возможным лишь со знанием русского языка (языка армейских приказов, команд, уставов и наставлений) призывниками из национальных регионов.
Практически одновременно с постановлением о русском языке принято постановление «О национальных частях и формированиях РККА». В 20—30-е гг. создававшиеся со времен Гражданской войны по территориальному принципу части выступали одной из основных форм привлечения к военной службе представителей национальностей, «ранее в армии вовсе не служивших (узбеки, туркмены, бурятмонголы, киргизы, часть народов Северного Кавказа и т. д.)». Сыграв свою роль, национальные формирования, как гласило постановление, «в настоящее время не могут оправдать своего назначения». Они опирались на местные культурные и хозяйственные условия, были прикованы к своей территории, что лишало возможности осуществлять подготовку бойцов и частей к действиям в различных условиях климата, быта и боевой обстановки.
Начавшиеся в соответствии с законом «О всеобщей воинской обязанности» призывы на службу в Средней Азии и Закавказье выявили «неожиданно большие» масштабы контингента красноармейцев, не владеющих русским языком. Проблему пришлось решать на основе постановления Политбюро «Об обучении русскому языку призывников, подлежащих призыву в Красную армию и не знающих русского языка» (от 6 июля 1940 г.).
Государственная политика, определяемая сознанием особой значимости национального фактора в жизни страны, требовала соответствующего информационного обеспечения. С 1935 г. в аппарате ЦК вводилась новая форма учета номенклатурных кадров (справкаобъективка), в которой впервые предусматривалась графа «национальность». «Пятый пункт» официальных кадровых документов становился для их обладателей таким же важным, как и пункт о социальном происхождении. 2 апреля 1938 г. установлен новый порядок указания национальности в паспортах, свидетельствах о рождении и других официальных документах. Если раньше в них фиксировалась национальность, к которой причислял себя сам гражданин, то теперь следовало исходить исключительно из национальности родителей. С конца 30-х гг. политика явно определялась стремлением сгладить вполне очевидные диспропорции в представленности национальностей в структурах власти.
В условиях начавшейся мировой войны советское руководство убеждалось в правоте избранного ранее курса национальной политики и воспитательной работы с населением. Война с Финляндией показала тщетность надежд на пролетарскую солидарность в предстоящей большой войне. Политуправление Красной армии настраивалось искоренять «вредный предрассудок», согласно которому население стран, вступающих в войну с СССР, «якобы неизбежно и чуть ли не поголовно восстанет и будет переходить на сторону Красной армии». Беспроигрышным представлялось воспитывать армию на ее героических традициях и прошлом русского народа.
В конце 30-х г. появились признаки явных изменений политики государства в отношении религии и церкви. На 1 апреля 1936 г. в СССР было 15 835 действующих православных храмов (28% от числа действовавших до революции), 4830 мечетей (32% от дореволюционных), несколько десятков католических и протестантских храмов. При перерегистрации служителей культа их число оказалось равным 17 857 (15,8% от их численности в 1914 г. и 25,5% — от 1927 г.). По данным переписи населения 1937 г., о своей вере в Бога заявили более 45% населения СССР. При этом среди пожилых людей верующих оказалось почти в два раза больше, чем неверующих; среди неграмотных верующие составляли 74%. Это свидетельствовало о тщетности усилий по завершению атеизации населения за годы «безбожных пятилеток». (Начиная с 1932 г. вторую из них, Союз воинствующих безбожников полагал, что на третьем году «должна быть разрушена последняя церковь, а на пятом в стране вообще не будет произноситься слово «Бог».)
Возрождая некоторые русские традиции, власть сочла необходимым умерить антирелигиозный пыл партийных богоборцев. Пошли на убыль и безвозвратные потери служителей Церкви. Среди арестованных в 1937 г. было 136 900 православных священнослужителей, из них расстреляно — 85 300; в 1938 г. арестовано 28 300, расстреляно — 21 500. В предвоенные годы репрессии не прекращались, но их размах сужается. По данным правительственной комиссии по реабилитации жертв политических репрессий, в 1939 г. было арестовано 1500 православных священнослужителей, из них расстреляно 900 (в 95 раз меньше, чем в 1937 г.); в 1940 г. арестовано 5100, расстреляно — 1100 (в 77 раз меньше); в 1941 г. арестовано 4000, расстреляно 1900 (в 45 раз меньше, чем на пике террора).
Составной частью работы по воспитанию советского патриотизма стала, мягко говоря, неуклюжая борьба с носителями «низкопоклонства» перед заграницей, свойственного отдельным представителям интеллигенции и политической элиты. Открытие нового «фронта» было связано с именем выдающегося математика дореволюционной школы Н. Н. Лузина, который в июле 1936 г. подвергся шельмованию в печати за то, что, подобно многим другим крупным ученым, публиковал свои работы в зарубежных изданиях. С января 1937 г. главными «низкопоклонниками» изображались троцкисты. На XVI11 съезде партии «низкопоклонство» было распространено едва ли не на всех «вычищенных» из общества «врагов народа».
По мере изживания крайностей национального нигилизма в 30-е гг. заявила о себе и тема о необходимости преодоления космополитизма. Так, писатель И. Катаев призывал: «Безнадежных «космополитов», отщепенцев, эту вялую богему, не помнящую родства, надо поскорее вымести вон из искусства». А. Толстой, прослеживая развитие отечественной литературы, говорил, что к 1941 г. она «от пафоса космополитизма, а порою и псевдоинтернационализма, пришла к Родине как к одной из самых глубоких и поэтических своих тем».
В канун Великой Отечественной войны И. В. Сталин намеревался по-новому разъяснить связь между национальными и интернациональными основами патриотизма. «Нужно развивать идеи сочетания здорового, правильно понятого национализма с пролетарским интернационализмом, — говорил он Г. Димитрову в мае 1941 г. — Пролетарский интернационализм должен опираться на этот национализм...
Между правильно понятым национализмом и пролетарским интернационализмом нет и не может быть противоречия. Безродный космополитизм, отрицающий национальные чувства, идею родины, не имеет ничего общего с пролетарским интернационализмом. Этот космополитизм подготовляет почву для вербовки разведчиков, агентов врага».
Спустя десятилетия в сознании интеллигенции 30-е гг. российской истории вполне справедливо представлялись одновременно и великими, и ужасными. В сознании широких слоев народа, не затронутых репрессиями, десятилетие предстает отмеченным особым жизненным тонусом — трудовым энтузиазмом. При выявлении питающих его источников отмечается прежде всего чувство «хозяина жизни» у простого человека, возможности его продвижения по социальной лестнице, жертвенность ради чего-то большего, чем одна человеческая жизнь, патриотизм и коллективизм, которым «нет преград ни в море, ни на суше». «Какое это было замечательное время, 30-е годы, — говорил позднее известный драматург А. Арбузов, — все шевелилось, да и что шевелилось, бурлило, наполняя нашу жизнь каким-то все заливающим потоком радости. Радости и гордости за свое великое Отечество. Да ведь и войну-то мы выиграли не в 40-е годы, а именно в 30-е, когда мы стали именно тем великим народом, который победить невозможно».
Глава 10. ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА. 1941-1945
§ 1. НАЧАЛЬНЫЙ ПЕРИОД ВОЙНЫ. 1941-1942
Гитлеровское вторжение. Германия напала на Советский Союз на рассвете воскресного дня 22 июня 1941 г. На основных участках советско-германской границы немецкие войска начали боевые действия в 3 ч 15 мин. Через 15 минут в Генштаб РККА стали поступать сводки о бомбардировках советских городов Украины и Белоруссии. С первыми залпами немецкой артиллерии началось осуществление плана «Барбаросса», предусматривавшего исчезновение СССР с карты мира через считаные недели.
Планируя блицкриг, верховное командование немецких вооруженных сил намеревалось достичь линии Астрахань—Архангельск «максимум через 70 дней» после начала военных действий. Согласно документам, фигурировавшим на процессе главных немецких военных преступников в г. Нюрнберге, поверженный СССР предполагалось расчленить на 7 государств. «Великороссию» намечалось максималъно ослабить «полным упразднением еврейско-большевистского управления». Громадная часть коренного населения обрекалась на смерть. Гитлер требовал расстреливать «каждого, кто посмеет поглядеть на немца косо». Генерал-фельдмаршал Г. Рундштедт полагался на голод, который «действует гораздо лучше, чем пулемет, особенно среди молодежи».
