Анатолий Уткин - Первая Мировая война
Десятого февраля 1918 г. советское правительство заявило об аннулировании всех долгов царского правительства. Многомиллиардные займы французов, англичан и американцев были ликвидированы одним росчерком пера. Какой будет их реакция? В американском посольстве, начиная с февраля 1918 г., ежедневно начинают собираться представители США, Британии, Франции, Италии и Японии. Главное обстоятельство стало заключаться в том, что немцы приближались к Петрограду. Встал вопрос о целесообразности пребывания в городе, грозящем попасть в оккупацию. В конце февраля Френсис уведомил своих коллег, что не намеревается покидать Россию, но в свете реальной германской угрозы он переедет в Вологду — на 350 миль восточнее Петрограда. Если же немцы продолжат свое движение и Вологда окажется под прицелом, тогда американское посольство переместится в Вятку — еще на 600 миль восточнее. Дальнейшая точка — Пермь, затем Иркутск, Чита и, если понадобится, Владивосток, на рейде которого стоит американский броненосец "Бруклин".
Мнения союзников раскололись. По мере того, как ситуация в России все больше склонялась к гражданской войне, Бьюкенен начал выступать за обрыв дипломатических связей. Это мнение было поддержано европейскими союзниками Британии. Начался исход представителей европейских стран из России; англичане, французы, итальянцы, бельгийцы, сербы, португальцы и греки двинулись из России через Финляндию на Запад. Лишь англичане сумели пройти сквозь Гельсингфорс курсом на Швецию; остальные посольства были остановлены красной гвардией и им пришлось вернуться назад. В глубину русской территории вместе с американцами отправились лишь японцы и китайцы. В конечном счете французы, итальянцы, сербы и бельгийцы прибыли в Вологду. Здесь персонал посольств размещался вначале в вагонах, а затем в губернском городе были найдены дома для дипломатов.
23 февраля 1918 г. американский посол Френсис писал своему сыну о целях своего пребывания в России: "Я намереваюсь оставаться в России так долго, насколько это возможно... Сепаратный мир явится тяжелым ударом по союзникам, но если какая-либо часть России откажется признать право большевистского правительства заключать такой мир, я постараюсь установить контакт с нею и помочь восстанию. Если никто не восстанет, я проследую во Владивосток и постараюсь оттуда предотвратить попадание военных боеприпасов в руки немцев, а если в России за это время будет организована сила, способная бороться с Германией, я окажу ей поддержку и буду рекомендовать правительству помочь ей. Я не собираюсь возвращаться в Америку"{885}.
Заполнение вакуума
Первой иностранной державой, принявшей решение вмешаться в гражданскую войну в России, была Япония, которая 30 декабря 1917 г. послала свои войска во Владивосток. Следом за японцами выступили англичане. Два батальона английских пехотинцев пришли из экваториального Гонконга в заполярный Мурманск. Еще через шесть недель англичане с помощью французов оккупировали Архангельск. Затем сюда же последовали американцы. Наступила очередь юга. Английские воинские части, базировавшиеся в греческом порту Салоники и на персидском плацдарме, захватили железные дороги, ведущие в Батуми и Баку. Суда Британии блокировали порты Советской России на Черном и Балтийском морях.
Официальное объяснение действий стран Запада заключалось в следующем: во-первых, нужно восстановить Восточный фронт; во-вторых, союзник, который предал в решающий момент, заключив сепаратный мир, должен понести наказание. В России находятся огромные запасы амуниции, и они не должны попасть к немцам на решающей стадии войны. Нет сомнения, что при этом Япония (она фактически и не скрывала своих планов) готова была аннексировать значительную часть русской территории. Американцев страшило быстрое укрепление соперника — Японии — на континенте. Но к разделу России на зоны влияния в начале 1918 г. еще не были готовы даже старые партнеры по Антанте. Стоило нетерпеливым японцам двинуться по Великой Транссибирской магистрали, как в Лондоне ощутили нежелательность оборота, который принимали события. Отдать японцам Сибирь и при этом потерять всю Россию, от чьего сопротивления зависел Западный фронт, — этого британский премьер не хотел. Он поручил Локкарту отбыть в Петроград и быть связующим звеном между Лондоном и русской столицей. Посылая Локкарта в Россию, Ллойд Джордж хотел получить в его лице не менее надежное связующее звено с русским руководством, чем был Робинс для американцев. Чтобы придать миссии Локкарта вес, англичане не особенно скрывали, что недовольны продвижением японцев в Сибири. Японцев специально известили о выезде Локкарта в Петроград для контактов с Лениным и Троцким, чтобы дать им ясно понять, что Британия никогда не согласится с ситуацией, когда Германия будет владеть европейской территорией России, а Япония — азиатской.
Япония попыталась поторговаться с Британией, пытаясь предложить совместные мероприятия "где-нибудь во Владивостоке" Стремление Японии разорвать Россию на зоны влияния, "чтобы выделить лучшие элементы населения", вызвало в Лондоне неподдельную тревогу. Японцы были уже на марше, а Великая транссибирская магистраль вела их в необъятные русские просторы. Посол Британии в Японии сэр Конингхем Грин постарался прощупать планы императорского правительства у министра иностранных дел Мотоно. Но японский министр переадресовал вопросы: а каковы планы Британии в отношении России? Лондон поручил послу сказать, что у Британии нет политических целей на юге России, хотя потребности ведения войны могут привести к образованию автономного грузинского государства. Лондон обещал консультироваться с Токио, если на Даунинг-стрит возникнут новые идеи в отношении России. Взамен Ллойд Джордж просил японцев координировать свои действия на Дальнем Востоке с ним ради осуществления "общих интересов"{886}.
Британский посол отмечал, что в Лондоне, видимо, еще не осознали, какую силу обрела Япония в то время, когда европейские державы душили друг друга. С Японией уже нельзя обращаться как с младшим партнером. Если она решит пойти вперед в Сибирь, дружественный голос из Лондона ее не остановит. "У нас нет средств остановить их", — вот строка из донесения посла. Если Британия не желает в грядущие решающие месяцы приобрести дополнительные военные осложнения, пусть она не касается поведения японцев на востоке России. Кое-кто в Лондоне уже начал поговаривать о Сибири, как о "японской колонии к концу текущей войны"{887}.
Могла ли Британия согласиться на захват Японией Сибири? Япония гарантирует уничтожение большевиков на занятых ею территориях — этот аргумент настойчиво отстаивал сэр Джордж Бьюкенен, прибывший в Лондон со свежими впечатлениями от русской революции. Бьюкенен не верил в ценность сохранения связи с большевиками, противостоя в этом отношении своему шефу Бальфуру{888}.
Но союз с японцами в России имел и могущественных противников. Бывший вице-король Индии лорд Керзон полагал, что сотрудничество с японцами "в огромной степени увеличит престиж азиатов в их противостоянии европейцам и впоследствии скажется на отношении индусов к англичанам". К тому же Сибирь — слишком большой приз как сам по себе, так и как подступ к прочим районам России.
И все же приверженцы японского плана оккупации Сибири на определенное время возобладали. Пусть японцы продвинутся по Великой транссибирской магистрали до казачьих земель Предуралья. Трудно переоценить значимость этого решения британского кабинета.
Россия становилась для Запада не только не союзником, но и не нейтралом. Она фактически теряла права субъекта мирового права. Отношения Запада и России менялись качественно. Запад не только рвал с Россией, но и шел на оккупацию ее восточной части руками своих японских союзников. Сэр Уильям Уайзмен сообщил о решении британского кабинета полковнику Хаузу, добавив от себя, что, с его точки зрения, в американских интересах направить японскую энергию в безлюдную Сибирь. Решение Британии поддержать Японию вызвало в Вашингтоне шок. Американцы вовсе не желали континентального закрепления их тихоокеанского соперника. Президент Вильсон видел во всем этом откровенный дележ русского наследства. Англичане избрали своей зоной Южную Россию, а японцы — Сибирь. Президент Вильсон прямо сказал государственному секретарю Лансингу, что "в этой схеме нет ничего умного и ничего практичного"{889}. В пику всем европейским и азиатским хищникам президент Вильсон решил осуществить дипломатическое наступление, обращаясь к центральному русскому правительству, какой бы ни была его политическая ориентация. Вильсон нашел поддержку некоторых экспертов. Так, советник Лансинга Б. Майлз критически оценил прежнюю практику игнорирования правительства Ленина. "Все наблюдатели, возвращавшиеся из России, кажутся убежденными в том, что политика непризнания производит негативный эффект; она бросает большевиков в объятия немцев"{890}.
